К в а ш а. Видите?
С т е п а н. Ну, второй раз мне уже не подвезло. Ни черта не получилось, и Дрызгун тоже на меня осерчал.
З н а м е н с к и й. И пару пива не поставил?
С т е п а н. Нет. Не поставил.
К в а ш а. Пару пива ему поставил Дрызгун!.. За пару пива мировое открытие сделал! Сек бы я тебя розгами.
С т е п а н. Чего вы на меня наступаете?.. Ну ладно… ну сварим… Мой отец только по-церковнославянски царя Давида нараспев умел читать, а булатные стали какие варил! Сварим ее, в Америку занимать не пойдем.
З н а м е н с к и й. Америка не владеет таким секретом.
С т е п а н. Америка?.. Не может быть.
Г л е б О р е с т о в и ч (подходит). Вот что, сталевар… Мы образуем тройку. Я (указывает на Знаменского), товарищ Знаменский, вы, химик, термист, практик-мастер. Вы согласны?
С т е п а н. Это даже здорово.
Г л е б О р е с т о в и ч. Мы не можем так это дело оставить. Никон Владимирович, вы химик, ваше знание языков…
З н а м е н с к и й. Кое-что даст, конечно, английская литература, но… после выплавки соберемся в лаборатории. Начнем систематическую работу. Вы… Степан, верите в успех этой выплавки?
С т е п а н. Вроде верю, вроде не верю…
З н а м е н с к и й. Будем смотреть… Во всяком случае, я готов работать. (Уходит.)
К в а ш а (отходя с Глебом Орестовичем). Какой анализ вчерашних слитков?
Г л е б О р е с т о в и ч. Абсурд! Вот… (Вынул записную книжку.) Посмотрите, что вышло… Но есть идея… Хром дает себя знать. Видите?
Они, усевшись, тихо разговаривают, рассматривая записки. Вбегает плавильщик О б л о м.
О б л о м (Степану). Мастер… Пом-маешь? (Делает жест, точно забрасывает в печь шихту.) Пом-маешь? (Изображает, как он сквозь очки следит за плавкой.) Пом-маешь? (Дал знак, чтоб закрыли печь.) Пом-маешь? Стою… (Показывает, что он закурил.) Пом-маешь? Не впервой… И бум-трам! Душу, сердце… Пом-маешь?
С т е п а н (очень спокойно). Не может быть.
О б л о м. Факт.
С т е п а н (подошел). Сгорел?
О б л о м. Пом-маешь? (Показал, что печь сгорела.)
С т е п а н. Раскрыл свой паяльник… «Пом-маешь?..» (Пошел.) Обезьяна сибирская! Угробил!
О б л о м (горестно.) Загнал. (Пьет воду из бака.)
С т е п а н идет в одну сторону, О б л о м — в другую. (Кричит вверх.) Э-э! (Опять пьет воду.)
Вот пом-маешь… (Уходит.)
Входит Д и р е к т о р с топором в руках, за ним — Б а р г у з и н, Х р у с т а л е в.
Д и р е к т о р. Ну, хозяева, сели… На, товарищ технорук, пощупай… Сели. (Подает Кваше топор.) Получили с испытания. Москва сообщает, после испытания подписан генеральный договор со стальным концерном ДВМ. Так-то, металлурги! Иностранная зависимость. Топора путного сделать не умеем, а хорохоримся. Сковородки делать будем или урильники.
К в а ш а. Глеб Орестович, что же это значит?
Г л е б О р е с т о в и ч. Такой же вопрос я вам могу задать.
К в а ш а (Директору). Заграничные образцы прислали?
Д и р е к т о р. Вам в кабинет сложили.
К в а ш а. Надо посмотреть.
Д и р е к т о р. Идите посмотрите.
Г л е б О р е с т о в и ч. Необходимо тщательное изучение.
Д и р е к т о р. Изучайте.
К в а ш а. Невероятно.
Г л е б О р е с т о в и ч. Но факт.
К в а ш а. Факт.
К в а ш а и Г л е б О р е с т о в и ч идут. К в а ш а остановился, рассматривает топор. Д и р е к т о р, Х р у с т а л е в, Б а р г у з и н поднимаются наверх, в комнату заводской редакции, где работает редактор Д а в и д. Он беседует с Р у д а к о в ы м. Наверху.
Р у д а к о в. А в заключение моей беседы для вашей заводской газеты я бы сказал так, просто и ясно, чтобы рабочий читатель понял мою мысль. Ну что ж! Постигла нас неудача с топором. Мы теперь вынуждены для рубки наших лесов выписывать продукцию концерна ДВМ. Тяжело. Дорого. Невыгодно. Знаем. Но своей продукции нет. Возникает вопрос: что же делать? На этот вопрос я отвечаю… И вот тут, товарищ, надо осторожно написать, чтобы сразу не пугать людей. Примерно так: здесь будут необходимы сложные и крупные мероприятия, может быть, капитальные строительства… не знаю. Во всяком случае, мы во имя общих наших задач будем жертвовать частными интересами этого завода. Вот и все.
Х р у с т а л е в. Ну?
Д и р е к т о р. Как здорово нам заграница-то по морде дала! А? Помню, на Алтае вот так же нас Колчак двинул. Я вам скажу, и бил же — по морде, по морде… Молодец!
Д а в и д. Кто?
Д и р е к т о р. Колчак. Выучил! А то мы тоже хорохорились. На знамя буквы нашили: «Шестая часть земли». А какая там, к черту, шестая, ежели вся завоеванная территория была только под ногами!
Х р у с т а л е в. Что же будем делать, директор?
Д и р е к т о р. Урильники делать надо, урильники. Ходовой товар. Стальные урильники для ответственных работников, вроде нас с тобой.
Внизу. Р а б о т н и ц ы несут на носилках землю.
П е р в а я р а б о т н и ц а. Им что! И весь завод спалят.
В т о р а я р а б о т н и ц а. Спалят.
П е р в а я р а б о т н и ц а. Сукины дети!
В т о р а я р а б о т н и ц а. Не сукины дети, а вредители.
П е р в а я р а б о т н и ц а. Факт.
Уходят. Проходят мартеновцы. Возбуждены.
Г о л о с а. Говорю гадам: «Смотрите, гады!» Но не слушают, гадовые души!
— Остановят цех!
— А ты думал…
— Пожгут электропечи, а потом за мартен возьмутся!
И м а г у ж а. Бульно никураша… Бульно никураша. Зачим мастир Аблум себе брал планка давать? Зачим, говорю, Аблум выдвигалка даешь? Давай мине выдвигалка. Аблум — дурак-башка. Ему выдвигалка дает, рабочий разговор ни делает. Бульно никураша. Директор звать давай, на участок сажать, тюрьму сажать, сукин сын, подлюка!
Уходят. Наверху.
Д и р е к т о р (просматривая записи беседы с Рудаковым). Рано, товарищи, рано такие вещи опубликовывать. Панику на заводе поднять легко, а вот тушить ее кому?
Б а р г у з и н. Не сдаемся! Партколлектив в таком духе и резолюцию вынес. Не сдаемся!
Д и р е к т о р. Спланировать останов завода…
Р у д а к о в. При чем здесь партколлектив? При чем здесь «спланировать»? Моя задача весьма проста — найти выход из создавшегося положения. Что же, мы предлагали вам производить такую продукцию, которая не удовлетворяет потребителя? Поэтому я рекомендую не бросаться словами относительно планирования. Сами говорите — сели. А я не уеду отсюда до тех пор, пока не проведу намеченных мероприятий, ибо не имею права уехать. Поэтому не рано опубликовывать мою беседу. Я не привык работать за спиной у общественности, тайком от рабочих. (Встал.)
Директор. Так. Дуете, значит, под гору? Дуйте.
Р у д а к о в уходит.
Х р у с т а л е в. А мы, значит, на гору.
Д и р е к т о р. Ну вот, треугольник, видели?.. Дела! С одной стороны, я Рудакову ничего не могу возразить. Человек с головой, дело понимает.
Б а р г у з и н. Вот тебе прямая директива, директор — молчи. Пускай он шурует, составляет планы, приказывает, а ты молчи. Отношения с ним не обостряй, но втихомолку мы будем делать свое.
Д и р е к т о р. Саботаж?
Б а р г у з и н. Плевать!.. (Горячо.) Формально он прав, а по существу… Что тебе твое чутье говорит? Что нам ударники скажут по существу? Нам воевать надо. Я сегодня ночью войну обдумал… Нет. Воевать будем за свой топор, за свой металл, за свою индустрию. Газетка твоя плохо зовется. Называй ее так: «В бой». Нет. Не «В бой» — «В атаку». «В атаку». Как смотришь, директор? Посидели — хватит. Массу мобилизуем, директор, до чернорабочего доведем боевые задачи, ярость подымем — прямо, конкретно, против концерна ДВМ. В чем дело? А?! Оборона. Чем не тезис?
Д и р е к т о р (Хрусталеву). Ну, завком, наваливаться надо… Переходи жить в свой кабинет.
Б а р г у з и н (Директору). Сегодня, в десять ночи, бюро в расширенном составе и с привлечением ударников. Пошли!.. Давид, ты эту беседу не печатай.
Х р у с т а л е в. Набери, пошли корректуру… поволынь.
Б а р г у з и н. Без моего разрешения не печатай. (Уходит.)
Звонит телефон.
Д а в и д. Редакция… А, черт, не слышно!.. (Дует в трубку.) Ну редакция… Ну здесь… Да. (Директору.) Петр Семенович, в мартеновский цех вас экстренно зовут. Какой-то кричит… Плавка…
Х р у с т а л е в. Плавка!.. Сейчас должны были закончить третью плавку… Так и есть, двенадцать с четвертью. Наверно, получили нержавеющую. Ах, черт те возьми.
Д и р е к т о р (выходя). Нержавеющая?.. Подняли бы завод. Думаешь, выплавили? Баргузин!
Появляется Б а р г у з и н.
Б а р г у з и н. Тебя ищут. Экстренно. Что-то есть…
Д и р е к т о р, Б а р г у з и н, Х р у с т а л е в спускаются вниз, где уже человек двенадцать рабочих и работниц окружили С т е п а н а и О б л о м а.
И м а г у ж а. Зачим Аблум выдвигалка давал? Печка каюк, шихта путал, казел варил, убытка, давал ты отвечать будешь.
Р а б о ч и й с е д о й. Вредительство и есть, как желаете. Какие могут быть опыты, когда печь сожгли?
Р а б о ч и й р я б о й. Анжинера тоже!
В т о р а я р а б о т н и ц а. Черти сопливые!
Шум. Крики толпы.
Р а б о ч и й с е д о й. Как это так?!
С т е п а н. Ну… ну чего вы бузу трете? Я сжег — я отвечаю.
П е р в а я р а б о т н и ц а. Чем? Портками?
И м а г у ж а. Тюрьму надо, суд давай! Шутка играешь. Моя двадцать лет плавка делал, моя твоя чистый вода водить будем. Аблум, сукин сын, зачим спина мастир стоишь? Стой морда здесь!
Шум.
Д и р е к т о р. Что за шум? Что такое. О чем митинг, мартен? Как дела, мастер?