мои сердечные поздравления! От души желаю, чтобы Ваш сын поскорее вернулся домой, а Ваши личные обстоятельства сложились благоприятнее, чем сейчас. И успеха Вам на философском пути к забытым ныне высотам!
Шестидесятый год, несомненно, начало старости. Веселье и подъем юности и зрелости более невозможны, а сейчас вдобавок неуместны. Но философствование не подчиняется биологии и как раз в старости способно активно развиваться. Быть может, только в этом возрасте и открывается непреходяще важное. Вопреки физическому упадку эта линия ведет ввысь, в вечное. Не сама собой — зачастую кажется, этого вообще не происходит; все зависит от конкретного человека. Желаю Вам добраться туда.
Старик Платон, старик Микеланджело, Рембрандт, Гете в старости — все они чудесным образом коснулись глубинного. И они вдохновляют нас, людей маленьких. Поистине загадка, что человек не обязательно должен стареть духовно.
Только что пришло Ваше содержательное письмо. Сердечно благодарю. О "наступательном характере" я, возможно, как-нибудь Вам напишу. Мне кажется, здесь нужно еще кое-что прояснить, прежде чем принять решение. Из Вашей книги, которой я жду с нетерпением, узнаю больше.
Кэте Викгориус[400] рассказывала о Вас. Добрая душа, психологически проницательная, благожелательная к людям и смелая.
Сердечный привет,
Ваш Карл Ясперс
[136] Мартин Хайдеггер — Карлу Яспе:>су
Мескирх, 23 ноября 49 г. Дорогой Ясперс!
Моя благодарность за Ваше письмо ко дню рождения запоздала[401]. Оно меня очень обрадовало. Я часто думаю о Вас, но за перо берусь с трудом. Непосредственность разговора не только избавляет от многих окольных путей, но и пробуждает неожиданное. Брошюрки я получил только на днях. Текст[402] был написан этой весной для альбома о родных местах.
"Неторные тропы"[403] тоже вышли. Завтра я возвращаюсь во Фрайбург. Экземпляр книги Вы получите очень скоро.
Я работал здесь с братом, так как еще в начале месяца из-за непогоды оставаться в Тодтнауберге стало невозможно.
О моем положении я говорю неохотно. Хотя ректор Теллен-бах[404] весной предпринял шаги, чтобы достичь ясности.
Университет вновь дал ход моему заявлению от октября 1945 года о выходе на пенсию. Французская военная администрация известила меня, что и она, и министерство в Париже не возражают. 28 сент. с. г. от баденского министерства финансов — очевидно, в качестве подарка ко дню рождения — пришла весть, что мое жалованье определено в размере 160 марок в месяц.
Йорг еще в России. Срок возвращения перенесли на май 1950 года.
Я пишу все это не затем, чтобы жаловаться. Я и фрайбургских знакомых просил ничего не предпринимать. По сути, здесь боятся (в особенности политические инстанции католической церкви), что, выйдя на пенсию, я, возможно, опять начну читать
лекции и даже с нетерпением этого жду «Но с "чтением" покончено навсегда.
Вообще-то я хотел написать Вам о Вашем понимании техники, но сейчас я недостаточно сосредоточен. Надеюсь, что сумею сделать это в ближайшие недели.
Сердечно Вас приветствую,
Ваш
Мартин Хайдеггер
[137] Карл Ясперс — Мартину Хайдеггеру
Базель, 25.11.49
Дорогой Хайдеггер!
Сердечное спасибо! "Проселок'*[405] я прочитал с огромным волнением. Воспоминание и вечность, прекрасно и верно.
Сообщение министерства финансов меня ужаснуло. С этим никак нельзя примириться.
Приеду ли я следующим летом во Фрайбург, пока не знаю. Сейчас у меня нет документов, с которыми я как немец мог бы пересечь границу. Но я хочу приехать и был бы очень рад поговорить с Вами.
Сегодня — только этот торопливый привет. Я потихоньку выздоравливаю после опоясывающего лишая, и все силы уходят на учебную деятельность.
Сердечно,
Ваш К. Ясперс
[138] Карл Ясперс — Мартину Хайдеггеру
Базель, 2 декабря 49 г.
Дорогой Хайдеггер!
Сейчас я пишу, увы, по досадному, хотя, в сущности, совершенно незначительному поводу — речь идет об отзыве рецензента в газете "ЦайГ от 1 декабря[406]. Мое уважение к возможным читателям слишком велико, чтобы я отказался от опровержения.
Упомянутое рецензентом место находится на с. 295 швейцарского издания[407].
Я хотел бы показать Вам мой ответ — он приложен к письму[408] — и до отправки в газету услышать Ваше мнение, лучше всего одобрительное. Моя позиция будет понятна из текста. Рецензент усматривает у меня "ярость"[409]. Это ничтожный отзвук настроения, с каким я слушал речь Крика в Гейдельберге: философия-де кончилась (начинается антропология), все мышление от Платона до Ницше преодолено (по поводу моей книги о Ницше), теперь начинается новая мировая эпоха и новый человек, речь идет о тысячелетиях, Гитлер спасает человека от Ничто, все поставлено на карту, — а затем полный набор "героических" выражений.
Буду благодарен Вам за возможно скорейший ответ, чтобы я мог отослать свое письмо. Ведь такие опровержения нужно делать сразу[410], иначе они бездейственны.
Спешу!
Сердечный привет,
Ваш Карл Ясперс
Мартин Хайдегтер/Карл Ясперс Краткое сообщение Германа Хайдеггера Карлу Ясперсу
Фрайбург, 5 дек. 49 г.
Глубокоуважаемый господин профессор!
Отец сейчас в отъезде. Только сегодня я получил его адрес, на который перешлю Ваше письмо. Поскольку я полагаю, что на статью в "Цайт" Вы хотите ответить как можно скорее, сообщаю Вам об этом.
Преданный Вам
Герман Хайдеггер
[139] Мартин Хайдеггер — Карлу Ясперсу
Хюфинген под Донауэшингеном, 10 дек. 49 г.
Дорогой Ясперс!
Как писал Вам Герман, я в пути и сейчас еду в Мескирх. Только здесь меня догнало Ваше письмо вместе с текстом.
Читая Вашу книгу[411], я ни разу не почувствовал, что Вы критикуете меня, тем более яростно.
Ваше опровержение кажется мне хорошим и кратким; в данном случае хорошо бы его опубликовать. Отрадно ощутить, что в последние четыре года, когда я был и остаюсь мишенью самых злобных нападок, окружение Вашего журнала "Ди вандлунг" за-
нимало позицию, соответствующую Вашим убеждениям. Поэтому я изначально считаю невозможным, чтобы в Вашей последней книге было подобное место.
Конечно, сегодня вошло в привычку вычислять оппозицию имен, вместо того чтобы думать о деле. Такие вещи ищут и, разумеется, находят. Наверное, так обстоит дело и в других случаях. Несколько недель назад Ортега-и-Гассет[412] сообщил мне в письме, что везде, где он высказывается против экзистенциализма, Хайдеггер в виду не имеется. Хоть это и слегка наивно, но я принимаю это к сведению.
Я уже писал Вам, что у меня есть возражения насчет Вашей последней книги, прежде всего по поводу техники. Но вопросы эти настолько важны, что их нельзя обсуждать ни мимоходом, ни в прессе.
Вы, конечно, помните о нашем давнем замысле — я часто о нем вспоминаю! — как-нибудь вступить в публичную дискуссию. Ныне это более, чем когда-либо, стало бы сенсацией, и лишь немногие сосредоточились бы на <4теме". Но, может быть, эти немногие как раз и важны.
Мы с женой побывали в Бремене, где 19 лет назад я впервые прочитал лекцию "О сущности истины"[413]. Там еще осталось несколько моих старых друзей, появились и новые; я выступил в частном кругу, поскольку публично больше не выступаю[414]. Атмосфера там прекрасная, серьезная, ясная — открытая миру, в отличие от затхлого и коварного интриганства на юге Бадена. Там я познакомился с Вашим учеником д-ром Завацки[415], который мне очень понравился. На второй день в Бремене пришло известие, что Йорг находится на пути домой. Теперь, по крайней мере, и эта гора с плеч.
"Неторные тропы" я на днях Вам пошлю, на всякий случай — через издательство.
Сердечный привет,
Ваш
Мартин Хайдеггер
С рецензией в "Цайт" я не знаком; я редко читаю газеты.
1950–1958
[140] Карл Ясперс — Мартину Хайдеггеру
Базель, 14.1.1950
Дорогой Хайдеггер!
Большое спасибо за Ваше письмо от 10.12. Получив его, я тотчас же отослал опровержение. Оно уже давно напечатано[416].
Рождество Вы встретили с обоими Вашими сыновьями. Я чувствую из Ваших строк: дивное счастье после стольких лет огромнейших тревог. Пусть же оба сына найдут в Германии свой путь, притом хороший!
Другая забота[417], о которой Вы пишете, уладится. Нужно набраться терпения, сколь бы нынешнее положение ни было недостойно Вас.
Вы напоминаете о нашем давнем плане — ах, как давно это было, в совершенно другом мире! — насчет публичной дискуссии между нами[418]. Если бы мы нашли подходящую форму дискуссии, под стать философствованию, которое практикуем мы с Вами, то, как Вы говорите, это могло бы пойти на пользу "делу". Полемика в профессорском стиле не имела бы смысла — ведь речь идет не о "проблемах", какие можно обсуждать спокойно или возбужденно; еще меньше смысла имела бы сенсация, которой Вы ожидаете и которую пришлось бы, очевидно, принять как неизбежность. Только если бы удалось глубокое взаимодействие в силу откровенных попыток прояснения, обоюдного постижения осно