[Лето уже у дверей,
Окончились зимние морозы;
Повсюду цветущая зелень,
Настали теплые, ясные дни:
Сам Бог начал это дело —
И доведет его до конца][354].
Смерть этих двоих молодых людей и жестокое обращение с другими монахами из августинской обители в Антверпене снова напоминает нам: Лютер знал, что может принести за свои убеждения самую страшную жертву, – и был к этому готов.
Сначала вместе с Эшем и Восом казненным называли и Торна; потом пришло более точное известие, что он еще в тюрьме. В январе 1524 года Лютер писал ему:
Благодати и мира во Господе. Христос послал мне столь обильные свидетельства о вас, дорогой брат Ламберт, что в моих словах вы не нуждаетесь, ибо Он Сам страдает и прославляется в вас. Он вместе с вами пленен и с вами царствует, Он в вас угнетен и в вас побеждает, ибо Он даровал вам святое познание Себя, сокрытое от мира сего. И не только это: Он укрепляет вас изнутри Духом Своим во внешних испытаниях и утешает двойным примером Генриха и Иоганна. И они, и вы – мне величайшее утешение и сила, миру сладкое благоухание, Благовестию Христову – особая слава. Так что едва ли вы нуждаетесь в моих утешениях. Кто знает, почему Господь не захотел вашей смерти вместе с теми двумя? Быть может, Он сохранит вас для иного чуда.
…Итак, брат мой, молитесь обо мне, как я о вас молюсь, помня, что страдаете вы не один: с вами Тот, Кто сказал: «Я с ним в испытаниях; он надеялся на Меня, и Я освобожу его; буду защищать его, ибо он знает Мое имя». С вами мы, с вами и Господь, и ни Он, ни мы вас не оставим. Будьте мужественны, укрепите сердце свое и ждите Господа[355].
Знать, что другие находятся в тюрьме в ужасных условиях, терпят жестокое обращение, пытки и угрозы смертью, понимать, что рано или поздно некоторые пожертвуют жизнью за веру, – все это, без сомнения, было для Лютера куда тяжелее, чем если бы он претерпевал все это сам. Однако несомненно и то, что все это лишь приближало его к Богу и заставляло с еще большей страстью проповедовать истину, доверенную ему Богом. Так воплотилось в жизнь знаменитое изречение Тертуллиана: «Кровь мучеников есть семя Церкви».
История преследования антверпенской братии продолжилась в истории друга Лютера Генриха фон Цютфена, который осел в Бремене и регулярно проповедовал там, несмотря на серьезное противостояние. Лютер всегда с радостью узнавал, что слово Божие звучит и вдали от Виттенберга: осенью 1524 года он написал Цютфену, желая поддерживать с ним связь. Отважная проповедь Цютфена в Бремене очень ободряла его и вдохновляла. Однако вскоре после того, как Цютфен получил письмо Лютера, его пригласили произнести проповедь в деревне Мельдорф в отдаленном Дитмаршене. Братья в Бремене не хотели его отпускать, чувствуя, что работа его с ними еще не завершена, однако Генрих отвечал: если его зовут на проповедь – тем более в такое место, где таких проповедей никогда еще не слышали – это зов Божий, и противиться нельзя. Бедные души в Мельдорфе заслуживают услышать слово Божие. Он обещал бременцам, что, утвердив Слово в Мельдорфе, немедленно вернется. Итак, Цютфен отправился в отдаленный Мельдорф, за сто миль к северу от Бремена, произнес там проповедь 4 декабря и еще две проповеди двумя днями позже. Но местные доминиканцы, обнаружив, что и в их отдаленный край проникла Реформация, пришли в такую ярость, что сговорились схватить его и убить без суда.
То, что произошло с другом Лютера далее, было ужасно: подробности известны нам, поскольку Лютер сам описал в их в душераздирающем сочинении «Сожжение брата Генриха». Рассказ Лютера о том, как свирепая толпа, разгоряченная вином, подстрекаемая неразлучными «близнецами» – Церковью и государством, схватила, жестоко мучала, а затем убила Генриха фон Цютфена, имел ту же цель, что и гимн, рассказывающий историю сожжения Эша и Воса. Лютер верил, что такая публикация укрепит дух верующих, научит не сдаваться – а также навлечет справедливый позор и бесчестье на тех, кто совершил это злодеяние. «В наши дни, – писал он, – вновь явился образец истинно христианской жизни: ужасный в глазах мира, ибо он означает гонения и страдания, но драгоценный, даже бесценный в глазах Бога»[356].
Монахини из Нимбшена
История женитьбы Лютера началась с того, как он спланировал и организовал дерзкий побег двенадцати монахинь из монастыря в Нимбшене. Лютер не только предоставил им убежище в Виттенберге, но и помог бежать. В этом он видел свой нравственный долг. Поступок был смелый – ведь бегство из монастыря или помощь в таком бегстве в герцогской Саксонии карались смертью. Жениться Лютер не собирался – ни в то время, ни позже. Он был убежден (и не без оснований), что умрет смертью мученика, так что радости семейной жизни в его планы не входили, – хоть он и очень активно сватал других.
Однако, чтобы рассказать о побеге из Нимбшена, вернемся немного назад и для начала спросим, откуда монахини, безвыходно запертые в монастыре, узнали о революционном движении за его стенами. Ответ на этот вопрос покажет нам, что, несмотря на все попытки подавить распространение Реформации, учение и писания Лютера разлетались вольными птицами по всей стране.
Одним из мест, где эти птицы свили себе гнездо, стал августинский монастырь в городе Гримма. Аббат этого монастыря, саксонский дворянин по имени Вольфганг фон Цешау, рано познакомился с виттенбергскими идеями и проникся к ним большой симпатией. Уже в 1522 году он сложил с себя обязанности настоятеля и ушел из монастыря, уведя с собой множество сочувствующих новым идеям монахов. Из Гриммы не уехал, но нашел себе в городе новое место – стал капелланом при иоаннитской больнице Святого Креста. По всей видимости, мысль о возможности сложить с себя обеты и вернуться к светской жизни перелетела стены нимбшенского женского монастыря с его помощью: известно, что две из двенадцати монахинь, бежавших во тьме ночной в Страстную Субботу, сестры Вероника и Маргарита фон Цешау, приходились ему родственницами, скорее всего, племянницами. По всей видимости, как их родственник и настоятель соседнего монастыря, он имел доступ в женскую обитель.
Итак, семена восстания были посеяны, возросли и принесли плод – несколько монахинь захотели уйти и прежде всего, как и любой в подобных обстоятельствах, написали об этом своим родным. Однако семьи им помогать отказались. Выйти из женского монастыря – в то время это было примерно то же, что сейчас бежать из федеральной тюрьмы: неправильно, незаконно, влечет за собой суровое наказание. Тогда монахини обратились к Лютеру. Как-то сумели с ним списаться, – хоть мы и не знаем, кто послужил курьером. Узнав о тяжелом положении сестер, Лютер ощутил нравственную обязанность их освободить. Но как?
В 1519-м, а затем в 1522 году Лютер не раз бывал в Торгау – и, должно быть, в это время познакомился там с одним из видных жителей города, неким Леонгардом Коппе. Коппе, пожилой человек из уважаемой местной семьи, получил образование в Лейпциге и Эрфурте, затем служил в городском совете Торгау, а в последнее время занимал должность сборщика налогов для курфюрста. Размышляя о том, как организовать побег нимбшенской дюжине, Лютер понимал, как важно соблюсти все приличия. Ничто в этой истории не должно вызывать подозрений в каких-либо неподобающих намерениях монахинь или вольном с ними обращении. А кто вызовет меньше подозрений, чем герр Коппе, почтенный горожанин пятидесяти девяти лет от роду? К предприятию Коппе привлек также своего племянника и еще одного уважаемого бюргера из Торгау по имени Вольф Доммицш.
Подробности «спасательной операции» нам неизвестны. Например, мы не знаем, как именно монахиням сообщили, что они должны быть готовы к побегу поздно вечером в Страстную Субботу, когда все тихо и Христос еще в гробу, или – где должны встретиться с Коппе и его людьми. Версий множество, и все носят явно легендарный характер. В одной истории, например, рассказывается, что монахиням пришлось сделать подкоп под монастырскую стену.
Все, что мы можем сказать точно, – что бесчисленное множество раз пересказанная история о вонючих рыбных бочках, в которых спаслись монахини, апокрифична. Эта красочная выдумка восходит к некоему мемуаристу, жившему около 1600 года, вспоминавшему, что Коппе провернул все «с удивительной хитростью и ловкостью, как будто в рыбных бочках вывез»[357]. Однако никакие реальные бочки в этой поездке точно не участвовали, – так что перед нами лишь еще одна из легенд, прилипших к Лютеру цепко, словно репей. Пора уже от них отказаться. Нам известно только, что для побега использовалась большая крытая телега. Скорее всего, она даже не въезжала в монастырь. Возможно, телега ждала монахинь в близлежащем лесу, где они скрылись, незаметно ускользнув из монастыря.
Отуда телега отправилась в Торгау: всего тридцать миль – но, когда трясешься на телеге по немощеным сельским дорогам, путь неблизкий. Часть Пасхального Воскресенья и весь Светлый понедельник монахини провели в Торгау, несомненно отдыхая и приходя в себя после побега. Скорее всего, в один или оба из этих дней побывали на службе в местной церкви. Расстояние от Торгау до Виттенберга было примерно такое же, как от Нимбшена до Торгау. Мы не совсем уверены, доехали ли они за один день или где-то останавливались по пути – но точно знаем, что в среду, 8 апреля, телега с монахинями наконец въехала в ворота Виттенберга.
Так это смелое предприятие увенчалось успехом. Лютер так ясно чувствовал, что выполнил волю Божью, что решил немедленно поведать эту новость миру. С обычной для себя быстротой, на следующий же день он написал об этом отчет в форме открытого письма к Коппе, храброму человеку, рискнувшему ради этого благородного дела и добрым именем, и жизнью. Свое послание Лютер озаглавил так: «Почему монахини могут, не теряя благочестия, покидать монастыри: основание и ответ». Он хотел, чтобы весь мир узнал, как удалось не только помочь монахиням бежать, но и защитить доброе имя этих молодых женщин от сплетников и клеветников, разумеется, готовых слететься на такую историю, как стервятники на мертвое тело. Кроме того, Лютер хотел, чтобы этот случай стал ободрением и пр