– Можно ближе к делу? – перебил Семенова доктор. – Ваши с господином Евсеиным теоретические соображения мы выслушаем в другой раз, а сейчас – насчет закрытия порталов, если можно…
– Ну тут все просто, – не стал спорить Олег Иванович. – Описан элементарный способ ликвидировать «базовую» червоточину и вместе с тем высказывается предупреждение, что действие это необратимо. Помнишь, я излагал соображения по поводу путешествий в прошлое и ветвления мировых линий?
Каретников кивнул, и Олег Иванович с воодушевлением продолжил:
– Как выяснилось, я оказался прав. Пока «червоточина» открыта – мы можем свободно путешествовать с нашей мировой линии на эту и обратно. Но стоит ее разрушить – все, связь будет потеряна навсегда. И даже если мы сумеем создать после этого новую «червоточину» в будущее – это будет будущее этой мировой линии, а не той, связь с которой мы нарушили.
– Иначе говоря, смысла в этом не будет никакого, – понял Каретников. – Нас самих в этом будущем уже не будет.
– Да и само оно может оказаться другим! Ведь это будет будущее той реальности, в которой мы прожили сколько-то там лет, произвели некие изменения – и так или иначе оказали влияние на ход событий. Заметное или нет – другой вопрос, но оказали! А значит, будущее это хоть в чем-то, но будет отличаться от того, что знакомо нам.
– Значит, этот способ для нас бесполезен? – спросил Корф. – И, закрыв подземный портал – эту вашу «червоточину», – мы лишимся и нашего тоннеля? Какой же, простите, прок от вашего открытия?
– Прок очень большой, – рассудительно ответил Семенов. – Во-первых, мы теперь точно знаем, как пользоваться этими металлическими листами. Знаем, что тексты на них, по сути, не так уж нам и нужны. То есть они наверняка содержат некую информацию, может быть, даже и ценную, но главное их назначение не в этом. Уже сейчас мы имеем два незавершенных пазла; а если предположить, что каждая из пластин входит в ту или иную комбинацию…
Размер пазлов, видимо, четыре на четыре, в каждый входит по шестнадцать листов. А всего их, если не считать повторов, – ровным счетом четыреста штук, не больше и не меньше. Значит – двадцать пять пазлов, на которых может оказаться какая угодно информация. А вы говорите – бесполезно, барон!
– Значит, рано или поздно кому-то из вас, господа, придется ехать в Египет, – подытожил Корф. – Признаться – крайне не вовремя…
– В Египет можно послать и одного Евсеина. Думаю, он с Бурхардтом быстро договорится.
– Боюсь, даже слишком быстро, – покачал головой Каретников. – Олег, ты что, готов поручить расследование этим двум книжным червям? Причем без отеческого присмотра? Да этот Евсеин шагу ступить не успеет, как снова попадет в какую-нибудь историю. Стрейкера тебе напомнить? А в следующий раз можем так легко и не отделаться…
– Ну и что они решили? – спросил Николка, натягивая мягкие туфли-мокасины. Планировалось доставить из нашего времени берцы на всех «волчат», а пока мы заказали у московских сапожников тренировочную обувку по типу обычных мокасин.
Мы сидели в раздевалке Корфова клуба и ждали начала тренировки. Сегодня ее ведет Ромка – под присмотром пана Кшетульского. Занятия в клубе идут уже два месяца, с самого ноября. Из тридцати гимназистов, записавшихся поначалу в «сокольский» кружок, осталось не больше дюжины – остальные не выдержали жесткого темпа. Еще бы: три занятия в неделю, две тренировки плюс класс по теории – немалая нагрузка на перегруженных учебой гимназистов. Зато оставшиеся втянулись – пять дней назад состоялось первое посвящение в «волчата». Новичкам вручали сетчатые боевые платки расцветки «дарк койот» (мы с Николкой специально мотались за ними в магазинчик «Камуфляж и снаряжение» на Ленинском проспекте). К платку прилагалась напечатанная на принтере брошюрка «Книги джунглей» в местной орфографии.
– Решили… – подтвердил я. – Лучше бы не решали…
Я-то, как отец рассказал об открытии, обрадовался, что мы опять поедем в Египет! А что? Туда-сюда меньше месяца, разве плохо? Так нет – оказывается, зимой на Черном море какие-то сложности с пассажирскими пароходными линиями. В общем, решили пока обождать и обработать оставшиеся карточки. Вот весной, в апреле и поедут все вместе.
– Все? – восхитился гимназист. – Значит, и я с вами?
– Размечтался! – вздохнул я. – Нас не берут. Поедет папа, а с ним – Евсеин и, может быть, Корф с Ромкой – на всякий случай. Они, понимаешь ли, считают, что в Египте можно напороться на людей Стрейкера – ну помнишь, я рассказывал, что те пытались поймать нас в Сирии? К тому же папа нашел в бельгийской газете статейку – этот тип развил сейчас какую-то бурную деятельность. Пишут, что его принимал лично король Леопольд Второй.
– Это тот, которого в Европе «коронованным маклером» зовут? – хихикнул Николка. – Тоже мне король! Торгаш, да и только!
– Это ты зря, – возразил я. – Личность, конечно, спорная, но, по-моему, толковый мужик. Жадный, да, но ведь не зря говорят, что жадность на пару с ленью – двигатели прогресса. Отец вот всерьез опасается, что эта чертова кукла Вероника подкинула Стрейкеру инфу об алмазных трубках если не в Конго – там месторождения глубокого залегания, для вашей горнодобывающей техники их все равно что нет, – то, например, в северной Анголе. За них, правда, бельгийцам придется слегка повоевать… Или же дальше, на юге, в Намибии и Ботсване. Так что Стрейкер вполне может рассчитывать на покровительство короля. Увидишь еще – будет в вашей истории бриллиантовая империя называться не «Де Бирс» а «Дер Стрейкер». Кстати, и золото в Конго тоже есть, причем здесь у вас его еще не скоро отыщут.
– А как ты, готов к балу в гимназии? – сменил тему Николка. – Маринка вон третий день как невменяемая ходит: глаза горят, учебу забросила, почти не ест – только про бал и твердит!
– Да куда денусь? – пробурчал я. – Спасибо пану Кшетульскому – мазурку с вальсом мы теперь танцевать умеем.
– Да я и раньше умел, – хихикнул Николка. – Это ты у нас… неуч.
– Ну да, неуч… – и что? – Пришлось согласиться: в танцах я не блистал. – Надоела уже эта клоунада…
Поляк изгалялся как мог: то заставлял разучивать танцевальные па со стульями вместо дам, то приказывал рассчитаться на «первый-второй», и одна из групп по очереди танцевала девичьи партии. Впрочем, мне это в какой-то момент начало даже нравиться. Николка удивлялся – он-то ждал, что я буду сопротивляться этим занятиям до последней возможности. Три раза «ха» – особенно когда выяснилось, что нас пригласили на бал в женскую гимназию. Хватит с меня прошлого позорища – полбала стену подпирал, а напоследок отдавил даме ножки. Хорошо хоть Вареньке хватило деликатности не пенять мне за такую вот медвежью грацию.
– Так, выходим, строимся! – раздался из-за двери зычный голос Ромки. – Не спим, «волчата», тренировка начинается!
– Ну что, пошли? – Николка встал со скамейки и одернул кимоно. – А то замешкаемся – получим по тридцать отжиманий…
Мальчишки высыпали в зал – на время наших занятий Корф закрывал клуб для всех, кроме «волчат», – и после короткой заминки образовали круг.
Этот ритуал я целиком, без изменений слямзил у наших скаутов, а те, в свою очередь, сохранили порядки еще дореволюционных времен: каждый из «волчат» положил правую руку на плечо соседу, и начался странный танец, движения которого повторяли повадки охотящегося хищника.
Трижды повторив вступление «На крыльях Чиля пала ночь…», «волчата» повернулись налево и вновь описали большой круг.
На середину круга вышел Кувшинов. Он двигался скользя, будто выслеживает в лесу зверя. Вот уж не подумал бы, что малый так изменится! Никол говорил, что теперь в гимназии от Кувшинова никто не шарахается, да и безобразия его во главе троицы таких же, как он, возмутителей спокойствия ушли в прошлое. Еще бы – все трое прочно прописались у нас в кружке и не пропустили еще ни одной тренировки. Учителя и гимназический инспектор небось не нарадуются, глядя на преображение бывшего первого хулигана.
Кувшинов делал вид, что подкрадывается к добыче, «волчата» присели, и песня зазвучала тише.
Когда охотник изобразил прыжок на «зверя» и «заколол» его короткой палкой (с такими упражнялись на разминках по фехтованию и штыковому бою), мальчишки вскочили и завыли, подражая «тотему» клуба – волку.
– Ну все, строимся!
Ромка вышел вперед и поклонился на восточный манер. Тоже новинка – первые дни ребята упивались тем, что приветствовали так друг друга и в гимназии, и на улице. Представьте, в гимназической-то форме – цирка не надо, укатайка…
– Ну что, разминка? В стойку… начали?
По рядам прошло движение:
– И-и-и…
Ромка начал размеренно декламировать «Ночную песнь джунглей», отмахивая руками удары и стойки обязательной разминки. «Волчата» вторили вожаку…
Глава 3
– …В общем, нас пока спасает одно, – говорил Виктор, вытирая со лба быстротвердеющую смесь цементного раствора и пота. – Этот отнорок с порталом не связан с метро. А иначе – хрен бы мы тут так свободно бродили. И хрен бы мы вообще смогли пользоваться этим выходом. Все бы давным-давно перекрыли решетками, а то и вовсе заварили!
– Это да, – согласился Дрон. – Я когда увидел те две решетки, сразу подумал – наверняка они тоже в тупики ведут. Ну откуда в пяти минутах от Кремля подземный лаз в метро – и без контроля!
Дрон оказался прав. Один из тоннелей через пару десятков шагов круто заворачивал и утыкался в монументальный тупик – пробку из сплошного бетона. Второй тянулся дальше, и этот тупик оказался не столь капитальным – стенка из листового железа, из-за которой с регулярностью в несколько минут накатывала волна оглушительного грохота, – за тонкой железной преградой пролегал тоннель метро. Лист, замыкающий тупик, осмотрели; сварным швам, оказалось, самое малое пара десятков лет, причем не нашлось ничего похожего на люки, петли, болты – чего-то, позволяющего заподозрить, что тупик может превратиться в проход. Однако же Геннадий решил подстраховаться и «подпереть» лист парой рядов кирпичной кладки, а то мало ли кому придет в голову простучать железную стенку! Если вместо гулкой пустоты послышится глухой стук – любой решит, что там толстая стена, и пойдет искать другой объект для любопытства. Заодно – и звукоизоляция; Дрон рассчитывал укрыть кирпичную стену найденными здесь же, в тоннеле, матами из стекловаты, чтобы устроить в длинном коридоре стрельбище.