– Прости… – поднял голову, изумив меня фиолетово-сизым румянцем, – “Ма”, – на языке моего народа обозначает: – “возвращение”, “рус” – жизнь, а “я”, – то же, что и на имперском. “Маруся” – дословно: “вернувшая меня к жизни”. Это на самом деле так, моя маленькая землянка. Умеешь ты… встряхивать и возбуждать. Это благородное имя тебе безусловно подходит, твои братья правы.
Ответил, жадно ловя совершенно осоловевший мой взгляд. Влюблённый, наверное, поскольку Грей обмер с откровенно-неверящим выражением в серых глазах.
Страшно, милый? А самой-то мне знаешь, как страшно? До судорог, до зубовного скрежета. Мы с тобой представители разных миров. И различный цвет кожи – самая малая разница в бесконечном списке отличий. Но главное о моём синекожем герое я уже твёрдо знала. Он – последний свободный романтик в нашей галактике, насквозь пропитанной духом корысти и предательства.
Молча встав, я пошла одеваться, продолжая ловить на себе его жадные взгляды. Наготы своей перед ним почему-то совсем не стеснялась. Пусть смотрит. Отрадно мне слышать его учащающееся дыхание, видеть бегущую неотрывно за мной темноту его глаз.
– Сколько времени продолжаются вахты в твоём экипаже?
Безмолвие затянулось, а меня сейчас крайне важно было слышать его необычно низкий голос.
– Четыре имперских часа, – хрипло откликнулся Грей. – Если захочешь поесть, это легко можно будет устроить.
– Бурашка всегда хочет есть. И она от меня не отстанет, сам знаешь. Кстати, имей сразу в виду: после вахты я категорически намерена проститься с абсолютно излишней особенностью моего организма. Я невинность имею в виду.
Кажется, Грей поперхнулся. Нет, ну, а что он хотел? Решительная определённость в любых отношениях людям важна и нужна. В особенности, в отношениях между мужчиной и женщиной.
– Я не смогу заключить с тобой брачный союз по законам Империи, – тут Грей откинулся в кресле, медленно прикрывая глаза. И вновь отчего-то нахмурился. Мне совершенно не нравится эта глубокая скорбная складка между бровями. Хочу, чтобы её никогда больше не было. – Ради чего тебе это?
– А почему? – не то, чтобы мне так ужасно хотелось за него во что бы то ни стало замуж, просто-напросто любопытно.
– Я дал клятву, – Грей тихо вздохнул, из-под чёрных пушистых ресниц снова бросая взгляд на меня. – Как это по земному? Обет? Пока мой мир несвободен, у меня больше не будет того, что в твоём мире именуется семьёй.
И замолчал, ожидая ответа от меня.
Уф… Глом всегда говорил обо мне: “Маруса, ты по уши миталитовая! Прёшь, как имперский эсминец на взлёте, упорно не замечая каких-то там человеческих слабостей, бессмысленных всяких эмоций и чувств.” Нелегко мне теперь признавать правоту краснолицего, но… Будь всё как-то иначе, я бы не вляпалась в эту историю с похищением. И не узнала бы Грея. А сейчас бы сидела на летней родительской даче и плакалась бы старшим братьям на жизнь.
Отчего я вдруг вспомнила Глома? Только лишь по тому, что в словах капитана услышала потаённую, но от этого ещё только более острую боль. Я вообще очень чутко всегда его слышу. И теперь словно траурный гонг для меня прогремело его краткое, осторожное: “Больше не будет семьи”. Значит, была. Не мог взрослый мужчина провести свою жизнь без истории. А, уж тем более, вор. Пусть даже не настоящий. Я позже у него расспрошу, что случилось. Не сейчас, не теперь, когда между нами протянуты лишь филигранные нити взаимного доверия.
– Ты разочарована? – он неожиданно встал и стремительно оказался так близко, что я резко вздрогнула.
Грей тут же на шаг отступил, настороженно глядя мне прямо в лицо. Создатель, он что же, волнуется о моих “девичьих чувствах”? Такие мужчины ещё существуют в реальности? Ущипните меня, я проснусь. Или нет, отойдите. Дайте минутку ещё помечтать.
– Грей… – я ему улыбнулась, тут же самостоятельно преодолевая возникшее вдруг расстояние. – Если дело лишь в этом, то всё полная ерунда. Знаешь… – я лицо подняла и снова ему улыбнулась, ловя своё отражение в его потемневших глазах. – Когда мой старший брат, ещё будучи в школе, сказал одноклассникам, что обязательно станет командовать всем Космофлотом Империи, они очень долго смеялись. И несколько лет друг другу потом пересказывали, как анекдот. Рассказать тебе, что было дальше?
– До вахты осталось четыре минуты, – моя радостная улыбка словно нашла чувственное отражение в его строгих чертах. Распрямила нахмуренный лоб, развела в стороны напряжённые чёрные брови. Скользнула к морщинкам в уголках глаз. – Ты мне потом всё расскажешь. Если не передумаешь.
– Я люблю тебя, синий, – вот такая я мастерица шокирующего контента. Снова неверящий жаркий взгляд, снова драматичная складка между бровей. – Просто знай. И нет, я не безрассудная девочка, бегущая за первым встречным героем. Я понятия не имею, как меня так угораздило. Сама в ужасе. Но мне сейчас очень нужно, чтобы ты это знал. И сегодня я твёрдо намерена провести свою первую ночь с любимым мужчиной. Отвертеться у вас не получиться, капитан Грей. Я отчётливо чувствую: ты меня хочешь. Я это вижу и знаю. Остальное сейчас совершенно неважно. Становиться желанной добычей пиратов, торгующих женской девственностью, как виталитом, я наотрез не желаю. Ты понял меня?
Несколько долгих секунд синекожий мужчина смотрел на меня безотрывно.
– Я тебя никому не отдам, – быстро ко мне наклонился и выдохнул прямо в рот.
Я хотела ответить, но в этот момент обжигающий поцелуй твёрдо накрыл мои жадные губы.
Как, скажите, ему прекословить?
20. Вахта
Все коридоры загадочного корабля сворачивались в тугую спираль, в центре которой размещалась святая святых любого космического корабля – центр управления. Сложность этой конструкция меня уже не удивляла. Я успела неспешно и самостоятельно изучить необычное судно. А вот то, что на нём существуют ещё и радиальные “быстрые” выходы, практически из любой точки ведущие в рубку центрального, для меня стало полнейшей неожиданностью. Грей вообще на редкость бесцеремонно обращался с пространством. И со временем тоже.
Короткое прикосновение синей ладони к стене, и она отступает, послушно выстраиваясь в новую линию коридора. Покрытие пола волной расползается по сторонам, мягкий свет с потолка чуть мерцает. Прижимая к груди недовольно ворчавшую Бурашку, я шагала за Греем, стараясь не отставать. Оглянуться назад было страшно. А что, если там снова всё поменялось? Интересно, а только он так способен сквозь стены ходить, или все члены его экипажа так могут? А я так смогу? А Бурашка?
Вопросы в моей голове пузырились, как душистая пена на земном тёмном пиве, с огромным трудом достигая сознания. Они лопались на половине пути. Грей вдруг неожиданно притормозил, я его, наконец, окончательно догнала, прихватив его правую руку, и переплела наши пальцы. Он удивлённо взглянул на меня, подняв тёмную бровь. Надо же, этому жесту я Глома учила полгода. Я только сейчас это вдруг поняла: с Греем у нас куда меньше расовых и культурных различий.
– Я… – тихо пробормотала, ещё прочнее вцепившись в его крепкую и горячую руку, – понимаешь, у нас, у землян, это жест дружественного расположения.
Маленькая ложь вдруг неприятным привкусом осела на языке, словно таблетка от кариеса. Я поморщилась, попытавшись забрать свою руку. Грей её отпустил и, снова пристально вглядываясь в лицо, тоже тихо, как будто бы нас здесь мог хоть кто-то подслушать, ответил:
– У тебя это жест неуверенности. И опасения. Подсознательно ты попросила меня о защите. Маленькая землянка Маруся… Почему ты сейчас испугалась? Я снова делаю что-то не так?
Умный какой. Нет, не то, чтобы сам этот факт стал для меня неожиданностью. Человек, за которым вот уже сколько лет безуспешно гоняются и пираты, и космополиция, и разведка, и даже наш флот, просто не может быть глупым и слабым. Такие не выживают.
– Там же вахтенные твоего экипажа. А я… меня будут разглядывать, да?
Грей глаза закатил так смешно, что от неожиданности я даже хрюкнула. Привлёк меня к себе мягко, поцеловал в лоб.
– Рядом со мной даже на вахте есть специальное место для женщины капитана. Если я правильно понял, ты именно этого и хотела?
– А? – глупо хлопнув ресницами, я замерла. Об этом-то я и не думала. Как-то не было времени. – И многие женщины там побывали? – брякнула первое, что пришло в голову.
– Ты ревнуешь? – от его басовитого сиплого смеха у меня по спине пробежали мурашки, немножко попрыгали и весёлым устремились куда-то в район моих пяток. – Не нужно. Землянок там ещё не было никогда.
И лукаво блеснув своими глазами цвета старого серебра, этот негодник втянул меня в очередной, тут же выстроившийся перед нами проход. Я даже фыркнуть негодующе не успела. Или не захотела, сама ещё даже не поняла.
Центральный пульт управления кораблём выглядел ожидаемо-неожиданно. Всё у них тут не как у обычных людей. Никакой серповидной панели с дежурными креслами вахтенных. Правда, мерно мерцавшие в воздухе голопроекции были. Вид имели они непривычный, и строки входящих сообщений бежали не сверху вниз, как на имперском, а слева направо. Буквы очень красивые, ажурные и узорные, тоже чем-то похожие на древнюю вязь давно умерших земных языков.
Вахтенные сидели в центре круглого помещения, спинами друг к другу, а вокруг них сияло кольцо управления. Руки лежали на гладкой поверхности, взгляды на ленты проекций, сменявшиеся быстро одна за другой. Они тихо переговаривались, как будто бы нас и не замечая.
Неожиданно раздался громкий звук, чем-то похожий на трель певчей птицы, и кольцо разомкнулось на равные сектора. Вахтенные выдохнули с видимым облегчением и переглянулись.
– Капитан, с возвращением, – переведя взгляд на нас, улыбнулся ближайший мужчина.
Глизеанец. Я была в этом уверена, уж их-то я точно узнаю теперь в любой точке галактики. Он внимательно всматривался в меня и на массивном лице мелькнула вдруг тень смутного узнавания… Я стремительно отвернулась. Не хватало ещё мне проблем с глизеанцами.