– Видишь ли, Ма-ша… – отобрав у меня опасный столовый прибор, он в несколькими быстрыми движениями разложил на тарелке это… пусть будет лакомство. – После того как пираты тебе удалили так называемый экомедчип, твои вкусовые предпочтения и возможности пищеварения вновь стали прежними. Ты можешь есть только то, к чему с детства привыкла. И переваривать – тоже. Собралась уморить себя голодом?
– Погоди, ты земную еду для меня по этой причине так упорно синтезировал? – я резко к нему обернулась, и если бы не реакция мужа, то шарахнулась бы о его подбородок затылком со всего маху и дури. А её во мне – море.
– Чтобы ты не свихнулась от голода? Да.
Правой ладонью поймав мой затылок, Грей левой рукой наколол желтоватый кусочек еды… вполне безобидной на вид и поднёс его к моему носу. Я покорно нюхнула. А… ничего так, терпимо. Отдалённо похоже на морскую рыбу под соусом из лесных орехов. Наша мама такую любила готовить.
– Добрый какой… А почему не сказал? – наконец, я рискнула притронуться языком к кончику вилки. Куда правильнее было бы откусить от куска, но жадный взгляд Грея, быстро брошенный в мою сторону… оно того стоило.
Он тяжко вздохнул, Грей вообще часто вздыхал всё последнее время. Выразительно так, со стонами. Но на меня совершенно не действовали его вздохи.
– Сотни тысяч желающих стать студентами, курсантами, и слушателями Академии ежегодно прилетают на Тиамат. В надежде на новую жизнь… – произнёс тихо Грей, не сводя, впрочем, глаз с моих губ.
Я согласно кивнула. Пока всё им сказанное звучало как цитата из рекламного проспекта имперской Космической Академии. Но в роли рассказчика Грей мне очень нравился. Говорил он уверенным голосом, неторопливо, но так, что смог увлечь меня даже лекциями об особенностях рукотворной гидросистемы Каптейна.
– Каждый из них – яркий образец своей цивилизации. Не простые мальчишки и девчонки, а представители планетарной элиты… – он зачем-то заправил за ухо мне прядь выбившихся волос. И вложив в приоткрывшийся от удивления рот несчастный кусочек той-самой-еды, торопливо продолжил: – У человека разумного набор вкусовых предпочтений формируется в течение всей его жизни. Но его основы закладываются на инстинктивном уровне ещё до рождения. – Рот я честно закрыла. И даже не выплюнула ничего, хотя искушение было. Заметив это, Грей тут же поощрительно кивнул и широко улыбнулся. – А ещё, у детей примерно в половину вкусовых рецепторов больше, чем у зрелого человека. Студенты – ещё практически дети. И как их кормить, подскажи мне?
Планетарная элита… Да. Это было действительно так. Поступить в Космическую Академию студентом или курсантом в её военное подразделение можно было тремя способами. Имея кругленький счёт в Банке Гизила, быть признанным гением или пользуясь красным жетоном, как я это сделала. Повезло мне со старшими братьями, с блеском окончившими Академию и подарившими мне это право.
– Морить голодом, а потом предложить нечто условно-съедобное? – я прожевала несчастное и условно-съедобное нечто, и благодушия мне этот факт не прибавил. Губами поймав указательный палец Грея, я аккуратно его прикусила. Намного вкуснее!
– Добрая ты моя, – тихий смех стал мне наградой за шалость. – Имперцы, оказывается, альтруисты. Представь себе: взамен пыток голодом они нашпиговали вас чипами.
– Это на фоне семлян они – фуманисты, праксисески, – я усмехнулась, но палец не отпустила. – Я не смогу это съесть, – неожиданно я вдруг призналась ему. Только если морить меня голодом. Долго, жестоко и…
– Чипирование – это просто, – вдруг перебив меня, Грей отобрал из зубов синий палец и медленно очертил им мои губы. – Но есть способы лучше.
Его взгляд стремительно потемнел, словно ураганные тучи закрыли низкое, серое небо, и пасмурный день вдруг погас. А я поплыла… По шее неумолимо разливалось что-то горячее, жидкое. Стекало на плечи и грудь, струилось по животу вниз куда-то.
– Ложись.
Тарелка куда-то исчезла. Моё эргокресло послушно и плавно развернулось в упругую горизонталь. Мир вокруг отодвинулся, расступился. Во всей галактике остались лишь мы. Двое.
Грей. Его лицо надо мной. Пара зрачков превратилась в воронки, меня медленно и неизбежно затягивающие в черноту. Лицо с обеих сторон обхватило горячее прикосновение сильных ладоней. Хорошо. То, что нужно. Он меня крепко держит, не позволяя мне провалиться туда, откуда приходят ко мне мои страшные сны. Где остались все старые страхи и куда тут же спрятались новые. Там плещется море моих старых слёз. Те, кто предал меня, на прибрежном песке оставляют следы… На берегу между круглых серых камней сиротливо валяются давно потерянные Машей игрушки.
Не отпускай меня, Грей. Я всё понимаю. И то, что в твоей яркой жизни я – проходной эпизод, приключение. Я сумела тебя удивить, разбудила ненужные чувства, надёжно и давно запертые в прочном сейфе твоего разума и твоего положения. Я для тебя – яркий праздник. Но всё очень скоро закончится. Это я тоже знаю…
Кажется, я очень горько заплакала. И в тот же момент очутилась в объятиях Грея.
– Что ты, маленькая землянка, ну что ты?! – моих слёз он органически не выносил. Они словно бы жгли его. – Это всего лишь гипноз. И зачем испугалась?
Я молча цеплялась за форменный комбинезон капитана и, уткнувшись в мужское плечо, лила горькие слёзы. Не скажу. Всё равно он пока не поймёт. Проще списать на гормоны. Кстати…
– Ты лучше скажи мне, – подняв на него заплаканное лицо, я неожиданно над собой обнаружила перепуганный взгляд капитана. – Что там у нас с контрацепцией?
– У вас? – Грей ошарашенно переспросил. – Ну-ка попробуй! – и пользуясь тем, что я ещё всхлипываю, вероломно засунул мне в рот что-то… удивительно вкусное! Слёзы высохли сами собой. Рот послушно открылся. На лице Грея яркой табличкой зажглось облегчение.
– Зубы мне не заговаривай, очень прошу, – сама потянувшись за новым кусочком, я на него тихо шикнула. – Если чипы мне все удалили, то и этот вопрос остаётся открыт. Он ставился на весь период нашего обучения в Академии и действует ещё пару месяцев после выпуска. А… теперь что мне делать?
– Вкусно? – он тихо переспросил, поднимая спинку моего кресла в вертикальное положение и вытирая мягкой салфеткой мне рот.
– Да, удивительно… ты не ответил.
Грей вдруг спрятал глаза и внимательно начал рассматривать вилку. Я смутила его? Или дело не в этом?
– Эй… – я позвала его тихо. – Если уж ты втащил меня в эту свою авантюру с предварительным браком, то будь так любезен…
– Ма-ша… – укоризненный взгляд, низкий голос, и я снова себя ощутила ужасно тупой. – Понимаешь ли, в чём дело… Древняя цивилизация, пласт культуры, условности. Если честно, – я даже не знаю пока, как тебе это всё вразумительно объяснить. Скажу так: на Каптейне излишне серьёзно относятся к сексу. С ранней юности всех здоровых мужчин обучают всем тонкостям женской физиологии. Подробно, детально. – Снова взглянув на меня, Грей опять почему-то смутился. И сбился. И продолжал уже с заметным трудом подбирая слова. – Я… я владею мужскими стерильными техниками. Тебе не о чем беспокоиться.
Инфузория в туфельках Ма-ша открыла было рот, но молча закрыла. Муж мой словно разом погас.
Твёрдо поджатые губы, взгляд в стену, между чёрных жёстких бровей легли хмурые вертикальные складки.
– Так… – резко выдохнув, я из кресла стекла прямо к нему на колени и обняла крепко за синюю шею, мягко целуя под челюсть. – Я всё поняла. Тебя в детстве там обижали. Ты вырос, сбежал и стал вором. А сейчас ты женился на мне и вернуться решил, чтобы всех самому обижать. План отличный, решительно поддерживаю. – Я громко болтала, прерываясь лишь на быстрые поцелуи, а Грей сидел, крепко зажмурившись, и упорно молчал.
Потом энергично кивнул, вдруг забрав мою руку, и лицом крепко уткнулся в ладонь. Мой хороший.
– Скажи ещё только, я всё правильно поняла: ты только что мне под гипнозом легко внушил мысль о том, что все типичные блюда вашей кухни – вкуснейшие деликатесы? Спасибо, мне сразу же полегчало.
Люблю его тихий смех. Даже если в нём звучит острая горечь.
– Мудрая ты моя… невероятная женщина. Снова меня заставляешь дышать полной грудью.
От руки отстранившись, Грей устало прикрыл глаза и снова позволил себя целовать.
Чем я тут же и усердно занялась. Медленно с чувством и молча. Не знаю я, что там на Каптейне за техники секса, но спустя уже пару минут Грей совершенно бесстыдно постанывал подо мной и вообще вёл себя абсолютно несдержанно. А потом подхватил меня на руки и понёс на кровать, громко порыкивая на ходу. И отлично.
Это именно то, что нам обоим сейчас очень нужно.
34. Якорь
– И чего ты психуешь? Женщины от беременности не умирают уже лет… пятьсот. Сядь, Макар, не нервируй меня.
Командующий Космофлотом Империи Деус Анатолий Аверин полулежал в эргокресле и сочувственно наблюдал за младшим братом. Макар мерил шагами пространство центрального отсека и остановится не мог. Он ощущал себя хищником, запертым в клетку. Бег вокруг пульта главного управления его успокаивал. Макару казалось, что так он становится ближе к прокля́тому Тиамату. Пусть всего лишь на сотню-другую шагов.
– Ты не понимаешь… – рвано выдохнув, он развернулся в обратную сторону, обошёл пульт связиста, опёрся рукой о серверную колонну ИскИна и вперился взглядом в неожиданно развернувшийся перед пультом голоэкран. – Это я виноват. Я наслушался этих монахинь, расслабился. Надо было вогнать себе чип контрацепции. Что ты ржёшь? Как мне в глаза ей смотреть теперь? Ант, она же сама совсем ещё девочка, какие нам дети!
– Ты же противник подобного, где твои принципы, Мак? – Анатолий действительно с немалым трудом прятал улыбку. – И мне кажется, ты совершенно напрасно терзаешься. Сам вспомни: она не выглядела расстроенной или испуганной. Нэрис была безупречно спокойна и собрана. Она же лиглянка. Женщины в дальних колониях взрослеют быстро…
Понятливый Крокодил тут же вывел на голоэкран кадры их последнего публичного разговора. На них Нэрис действительно выглядела восхитительно. И безмятежно. Взрослая женщина, она как будто бы светилась изнутри,