— Что она вообще делала в столовой? — наконец обрел голос Носов, оборачиваясь и провожая Алису взглядом. — Она же не ест!
— Видимо, хотела вернуть мне курсовую... — пояснил Илья.
— А что твоя курсовая делала у Алисы? — все еще не понимая, спросил Нос.
— Писал всю ночь и утром забыл забрать...
— У... А... А-а-а... — наконец догадался Носов.
— Бэ-э-э... — зло передразнил Илья.
Маруся почувствовала, как у нее загорелись щеки. Вот, значит, какая «просто знакомая»... Внутри неприятно кольнуло ревностью.
— Котлета хоть вкусная была? — хмуро спросил Носов, откладывая вилку.
— Котлета? — переспросил Илья.
— Понятно... Ну и чего ты сидишь? Иди, догоняй...
— Ни за что! — замотал головой Илья. — Она должна понять, что вечно так продолжаться не будет. Сколько можно?
Маруся меланхолично размазывала пюре по стенкам тарелки. Настроение испортилось, и есть расхотелось. Сейчас он встанет...
Илья встал.
Скажет какую-нибудь глупость...
— Черт! Я же опаздываю на лекцию... — натянуто улыбаясь, «вспомнил» Илья.
И побежит догонять.
Илья махнул рукой и торопливо направился к выходу.
— Почему он так делает? — упавшим голосом спросила Маруся.
— Наверное, потому что он ее любит, — пожал плечами Носов.
— Тогда почему он клеится ко мне?
— Потому что ты ему нравишься.
— А в чем разница?
— В том, что в результате бегает он за ней, а не за тобой, — спокойно, словно это было математическое уравнение, объяснил Носов.
Теперь настроение испортилось окончательно. Не то чтобы Маруся была влюблена в Илью — это было бы слишком быстро и глупо, но сам факт...
— Но ведь ей плевать на него.
— Ничего себе плевать! — воскликнул Нос, отпивая компот. — Ты видела, как она швырнула эту папку? Я думал — стол проломится...
— Ревность и любовь — разные вещи! Если бы ей было не плевать, она бы не вела себя так... так... Ну, как акула! Ваша Алиса — обыкновенная собственница.
— Необыкновенная...
— Вот видишь. И ты туда же!
— Слушай, они вместе с первого дня, как мы тут очутились. И они правда любят друг друга. Просто Илья... он такой. Ну... Ростовский.
— Что значит «ростовский»?
— Наглый, красивый, самовлюбленный... Все у него всегда получается, все как по маслу! А еще он не может пропустить мимо ни одну симпатичную девушку. Непременно начинает флиртовать... Но любит по-настоящему только Алису.
— Как можно ее любить? — чуть громче, чем позволяли приличия, выкрикнула Маруся. — Она же холодная, неэмоциональная, грубая, вульгарная, злая и...
— Ты просто ее не знаешь.
— Хочешь сказать, она не такая?
— И такая и не такая. Она, конечно, не совсем обычная и не сама нежность... но с ее умом это простительно. Это даже придает ей какую-то...
— Ты что, тоже в нее влюблен? — совсем расстроилась Маруся.
— Шутишь? Где она и где я... — вздохнул Носов.
— То есть ты считаешь, что... — Маруся задыхалась от обиды, — что со мной ты можешь находиться рядом, а ее недостоин?
Носов с недоумением посмотрел на Марусю.
— Я так понимаю, сейчас прозвучало какое-то обвинение... Видимо, это что-то из области чувств, в которых я не слишком понимаю, — на удивление холодным тоном произнес он.
— Не слишком понимаешь? — сердито переспросила Маруся. — Хочешь сказать, что ты вообще ничего не чувствуешь и никого не любишь?
— Ну. Если честно, то меня не интересуют эмоции, — нахмурившись, ответил Нос. — И я люблю математику.
— Знаешь что! Отведи меня к Бунину. Я хочу отсюда уехать, — решительно сказала Маруся, отодвигая тарелку.
— Как скажешь, — согласился Носов, таким же резким жестом отодвигая свою.
Так и не поели.
До трамвайной остановки шли молча. Вернее, Носов несколько раз предпринимал попытки начать диалог, но отвечать не хотелось, поэтому дальше отдельных реплик разговор не шел.
— Сейчас он скорее всего в школе... или где-то рядом, — сказал Нос, глядя на часы.
— Пара остановок на трамвае и мы на месте... — сказал он через пять минут.
— Ну и жара сегодня...
— Ты знала, что у нас тут есть метро?
— Так и будешь молчать? — спросил он наконец.
— Так и буду, — не выдержала Маруся.
— Понятно...
Днем городок выглядел пустым. Хотя таскаться по такой жаре нормальному человеку ни к чему: скорее всего, ученики сейчас сидели в прохладных лабораториях и резали мышей, или кого там они режут в своих лабораториях.
— Видела наш трамвай?
— Ага.
— Вообще-то он музейный, но Бунин одолжил его для школы. Ну, типа, чтобы мы не забывали историю.
— Очень интересно, — полным равнодушия голосом ответила Маруся.
— А еще под землей есть лаборатории. Говорят, здесь раньше был бункер. Так что, если...
Странно, но никогда раньше Маруся не сталкивалась с конкуренцией среди девчонок. И даже не потому, что она всегда считалась самой красивой в любой компании, и не потому, что была наследницей огромного состояния и дочерью известного человека. Просто так складывалось с самого детства. Мальчишки влюблялись в нее без каких-либо усилий с ее стороны — она даже не представляла, что может быть как-то по-другому. И вдруг Алиса. Словно ее противоположность — с черными глазами и смоляными волосами, с непроницаемым лицом, которое словно не знало улыбки, с холодным сердцем и расчетливым умом. Непрошибаемая, как железобетонная стена... Да еще и талантливый ученый. На ее фоне Маруся чувствовала себя глупой, болтливой, чрезмерно эмоциональной пустышкой.
— Ты вообще меня слышишь?
— А?
— Зря ты так о ней.
Маруся нахмурилась. Похоже, некоторые фразы она пропустила мимо ушей и теперь потеряла нить разговора.
— В смысле?
— Я про Алису.
— Опять? Есть что-то еще, чего я не знаю и обязательно должна узнать? — огрызнулась Маруся.
— На самом деле, это она тебя спасла.
Количество «спасателей» росло в геометрической
прогрессии. Такими темпами к вечеру окажется, что в битве с душевой кабинкой принимала участие вся школа.
— Я только позвонил и... ну когда...
— Когда подсматривал.
— А она разбила.
— Что она?
— Разбила кабинку.
Маруся постаралась сделать вид, что ей наплевать, но глубоко внутри у нее все перевернулось от удивления.
— Разбила кабинку, вытащила тебя, откачала...
— Откачала?
— Ну, ты уже наглоталась воды и почти не дышала. Она сделала тебе искусственное дыхание и вытряхнула воду из легких.
— Вот как... — Маруся никак не могла поверить в услышанное.
— Ив комнате потом убралась...
Маруся вспомнила идеальный порядок, который царил в спальне, когда она проснулась. Аккуратно сложенные вещи, никаких луж или осколков.
— Я только помогал.
— Так ты был там? — вспыхнула Маруся, почувствовав, как запылали ее щеки.
— Ну... Я не смотрел. Честно...
Так вот чей голос она слышала. До сих пор Маруся надеялась, что это был кто-то другой или вообще звуковая галлюцинация.
— Алиса — хорошая. Просто она не любит людей, но вообще добрая.
Прекрасная характеристика.
— Ну, не добрая, но... хорошая. В общем...
— Понятно.
— И очень умная.
— Я все поняла про Алису, можешь не продолжать.
— И красивая.
— Все!
-Ну...
— Все!
— Ну, все так все. — Носов даже отошел на пару шагов, словно боялся попасть под руку.
Маруся отвернулась и стала смотреть на приближающийся трамвай. Он медленно полз по раскаленным рельсам, и Марусина фантазия мгновенно переместилась в область ощущений неодушевленных предметов. Как больно, должно быть, ползти по таким горячим железкам? Куда естественней было бы, если б
трамвай бежал и на бегу подпрыгивал... Проклятый Нос. Испортил настроение.
В трамвае Маруся забралась на заднее сиденье, развернулась вполоборота и уставилась в окно. Носов уныло нависал сверху, зацепившись обеими руками за перекладину, и таращился на Марусю.
Маруся знала, что он на нее смотрит, поэтому ни разу не обернулась и только вытянула свои загорелые ноги — смотри, дурак, кто тут самый красивый. Мысль о том, как безжалостно она разобьет ему сердце, оказывала быстрый терапевтический эффект. Не знаешь про чувства? Узнаешь!
На какое-то мгновение возникло страстное желание остаться тут на недельку, вскружить всем голову и внезапно исчезнуть, но потом весь настрой начисто перебила мысль об Илье и о том, что он любит Алису, и ненависть к Алисе, и легкое угрызение совести за то, что она ненавидит человека, спасшего ей жизнь. Ну и что? Попробуйте любить того, кого все вокруг считают лучше вас, — получится? А если честно?
— Приехали... — наклонившись к Марусе, сообщил Нос.
И, даже не взглянув в его сторону, Маруся встала и вышла из трамвая.
Первое, что бросилось, нет, не в глаза, а в нос, — был запах, как бы это помягче выразиться... навоза. Неожиданный запах для города ученых, надо сказать. Маруся остановилась около огромной кучи, похожей на муравейник. Можно было бы догадаться, что это за куча, если бы не ее размер. Высотой она была метра полтора, и с тем, чтобы воссоздать образ существа, способного навалить такое, не справлялась даже Ма- русина фантазия. Возле кучи оживленно спорили двое пацанов лет двенадцати. У одного из них в руках была
странная штука, похожая на высокую и узкую кастрюлю с ручками, внутри которой был спрятан ярко-синий прожектор с лопастями, как у вентилятора.
— А я говорю, схлопнет!
— Ни фига не схлопнет.
— Схлопнет!
— По частям схлопнет, а целиком не схлопнет.
— Спорим, что схлопнет?
— На что спорим?
— Если схлопнет, то схлопнет, а если не схлопнет, то...
— Так! — прервал мальчишек Носов. — Что это вы задумали?
Мальчишки испуганно отступили назад. Видимо, они были настолько увлечены беседой, что не заметили, как к ним подошел кто-то еще.