За четыре часа, прошедшие с рассвета молодой царь успел позавтракать, посетить Ночной храм: волхв-полуверец третий день говорил, что белый конь неспокоен — и сейчас, на шестом часу дня, занимался докладами и челобитными…
Зайти на капище, пожалуй, стоило еще и вечером. Вещие звери редко ошибаются — это люди, будь навьи или явьи, не важно, не всегда могут их понять…
— Сегодня у нас пять челобитных, мой царь, — привычно заговорил Змей.
Советник, как всегда, был свеж и полон сил. Кощей бросил на него злой взгляд: еще бы, к Огненному небось, никакая зазовка не придет, Змей сам кого угодно иссушит.
— Первая — от Хранителя…
— Его давай последним, все равно выезжать придется. Следующий кто?
— Бьет тебе челом люд крестьянский из деревни Гадюкино…
— Что там у них? — мрачно поинтересовался царь.
— Деревню Гадюкино смыло… — флегматично сообщил Огненный Змей.
Кощей поднял на него удивленный взор:
— В смысле?
— Третий месяц дожди, тучи над деревней не расходятся.
— И что?! Ветренника или закликуна по всей деревне найти не могут?
Змей пробежал взглядом строчки: ровные, красиво выписанные:
— Говорят, кузутик у них на околице поселился. Раньше у Светлояр-озера, по его словам, жил. Как вода там неспокойна стала, в Гадюкино перебрался.
— И что?! Целая деревня не может справиться с одним несчастным кузутиком? Может, мне еще поехать, низовок у них погонять? Или от Коровьей Смерти тын поправить?!
— Про тын, они, кстати, тоже упоминали, — в голосе Змея проскользнули ироничные нотки. — Правда, Коровья Смерть, говорят, к ним редко заходит, а вот сестры-Лихоманки чуть потемнеет, так к этому кромешнику в гости и идут. Все в кости играют. А как саван очередной продуют, так под окнами скребутся, копеечку лишнюю выпрашивают, детям спать не дают…
Кощей поднял на советника оторопелый взгляд: он так и не понял, говорит ли мужчина серьезно или шутит. А тот, похоже, не спешил объясняться.
Царь попытался зайти с другой стороны:
— Почему мне челобитную пишут?! Тиуны куда смотрят? Гадюкино — это какой уезд?
Змей вновь пробежал взглядом челобитную:
— Темноградский. Близ Колодарского озера.
Кощей бросил короткий взгляд на сидевшего у двери дьячка — писаря:
— Пиши. "Тиуну Темноградского уезда послать своих людей в Гадюкино. Опросить…" Как там этого кузутика зовут? — покосился он на Змея.
— Пишут: "Богшей его кличут. На краю деревни поселился. Попросил ночлега у вдовы из Черных Смертей да так у нее и прижился. Раньше справно работал, людям помогал, а последние месяца четыре горькую запил, а Гадюкино смывает теперь, к Нияновой матери"
— Про вдову эту ничего не пишут?
— Ружицей зовут, мой царь.
Кощей заломил бровь:
— Ружица? Это же не их имя. Там на "мир" обычно… — мужчина задумчиво потер подбородок. — Ратмира, Мирослава.
Советник только плечами пожал:
— Там про Лихоманок ведь писали. Может, она одна из них? А Черной Смертью по мужу стала?
Царь только рукой махнул:
— Ладно, пиши: "Опросить Богшу-кузутика, почто он буянит, деревне жизни не дает…"
Писарь — долговязый, с длинными руками, достающими до пола, торопливо зашуршал пером. Старался он, конечно, вовсю, но происходил из шиликунов — водяных, а потому на бумаге то и дело расплывались мокрые пятна.
— "…Вдове Ружице, — продолжал диктовать Кощей, — что из Черных Смертей предупреждение сделать, что дурных людей привечает, в кости в своем доме позволяет играть"… Целовальник в деревне есть? — это уже к Змею.
— Не могу сказать, мой царь, — мотнул головой мужчина.
Царь повернулся к писарю:
— Пометку сделай: проверить, есть ли целовальник, если нет, то кто брагой в Гадюкино торгует. Запретить продажу Богше — кузутику, пока не образумится…
Мужчина устало потер виски и повернулся к Змею:
— Следующая челобитная о чем?
Васенька, узнав, чем озабочена царевна, споро предложил решить проблему — повязать платок.
— Ты, царевна, еще, конечно, не замужем, но да лучше так, чем с косой отрезанной…
Маша на миг представила себя в платке, завязанном по-старушечьи, под подбородком, и наотрез отказалась. Нет, можно, еще, конечно, по-цыгански, например, завязать, или, там, хвостиками вперед, как в фильме у Солохи, но одно другого не лучше. Орлова была более чем уверена — как она платок ни наденет, смотреться будет ужасно.
— Посмотри тогда, в сундуке что есть? — не успокаивался коловертыш. — Может, кокошник найдешь… До праздников далеко, но все да лучше, чем с отрезанной косой ходить.
Кокошник в сундуке был. Богато вышитый, с жемчужной сеткой, прикрепленной спереди. Рядом лежал широкий плат из холста с надставкой из малинового бархата, закрепленной с помощью тесемок.
— И подзатыльник есть! — радостно подтвердил коловертыш. — Глянь-ка еще, может убрус рядом лежит?
Что такое "убрус" Маша понятия не имела, но Васенька уверенно ткнул длинным пальцем в тонкий платок, вышитый серебряными и золотыми нитями:
— Для тебя, царевна, все найдется!
Пленница неуверенно извлекла из сундука кокошник, приложила к голове, на миг представила, как наляписто он будет на ней сейчас смотреться… И решительно убрала все обратно в сундук:
— Обойдемся без кокошников.
— А… Но… — неуверенно протянул Васенька.
— И без убрусов с подзатыльниками, — отрезала Маша.
В конце концов, это не операционная, чтоб волосы под шапочку прятать. Хорошо хоть маску надевать не заставляют. А то у них ума бы хватило, у этих кощеев с коловертышами и свет-одихмантьевичами.
А если кому не нравится, как она одета и что на голове — пусть не похищают. Их об этом точно не просили!
А вообще, конечно, пора заняться делами. Позавтракать, умыться — желательно еще бы душ принять, но раз это вариация на тему сказочной Руси, тут наверняка должны быть бани или что-то в этом роде — и идти искать своего нового пациента, а потом — и Кощея.
— Жалуется тебе, мой царь, — заунывно читал Змей, — Дубыня на брата своего, Усыню. Тот волю себе взял полную, усами Почу-реку перегородил, а из-за этого у Дубыни в лесах беда приключилась. Река в лес не бежит, водой деревья не поит. Дубье верстать не получается: седьмицу уже пытается волот дубы подтянуть, а те и не тянутся… Да и сильно выросшие запихать обратно не получается — сохнут один за одним. В труху крошатся…
Царь хмыкнул:
— Кузутика что ли к ним послать?.. — шутка вышла грустной, Кощей и сам понимал, что идея совершенно неправильная и спор братьев-великанов надо решать по-другому, и чем скорее, тем лучше. Братьев трое, и там где один — там и второй. А где второй — там и третий. А значит, Горыня скоро вмешается. Вот только что делать, Кощей пока не знал…
Советник поднял голубые глаза на правителя Навьего царства:
— Поча как раз из Колодарского озера вытекает, и мимо Гадюкино идет, мой царь… Но у каждого дела есть своя причина. Может Усыня, перегородив реку, думает, что он прав? Может, кошка черная между братьями пробежала, или враг какой обманом раздор посеял?
Кощей задумчиво потер подбородок:
— Но сюда братьев, как и Горыныча, не вызовешь — разнесут весь Навьгород, волотам здесь не место.
Огненный Змей кивнул:
— И посланника к ним не отправишь, подумают, что царь не желает сам их беду решать… Озлобятся.
Мужчина привычно потянулся пригладить ладонью волосы, но ладонь коснулась металлического венца на голове, и молодой царь поспешно опустил руку на подлокотник кресла:
— Предлагаешь самому к братьям ехать?
Змей покачал головой:
— До Ясногорья дорога дальняя, мой царь. И дороги той — одни направления… Да и не много ли чести для этой троицы?
— Тогда что посоветуешь?
Змей прищурился:
— Лет двести назад, когда еще отец мой был советником, приходила царю челобитная от Бабы-Алатырки и мужа ее Еруслана-волота. Можно нынешней значихе поручить бумаги те найти, и в них уже посмотреть, что тогда царь решил
Кощей передернул лопатками — по спине словно гусеница ползла, — и кивнул:
— Действуй. На поиск — три дня.
— К концу срока бумаги будут у тебя мой царь, — склонился в поклоне Змей.
— Давай к следующему жалобщику.
Спина чесалась все сильнее, но царю полагалось хранить стойкий вид, так что, все что сейчас мог делать Кощей: сжать зубы и попытаться не обращать на это внимания. Получалось все труднее.
Странно, но после вчерашнего, дверь в Машину комнату оставалась открытой. Орлова это, честно говоря, не особо понимала. Если она пленница, то почему в ее комнате стоит этот сундук с богатыми вещами, а на двери нет замка? Если она — невеста, будущая царица и все такое — почему это никак не проявляется внешне? Почему никто не спешит шить свадебный наряд? Почему, в конце концов, она вынуждена сама искать себе завтрак?!
До кухни Маша добралась без происшествий — если кому из мимо спешащих местных жителей и не нравилась длина волос полонянки, вида никто не подал, максимум, покосились пару раз…
Женщина шагнула за порог кухарни и задохнулась от царящей в помещении жары — вчера ночью этого как-то особо не чувствовалось, не то что сейчас. Впрочем, мельтешащих по комнате человечков эта натуральная баня особенно не смущала: темп работы не сбавлялся ни на миг.
Самое смешное, Маше на этот раз даже просить угостить ее чем-нибудь не пришлось: стоило женщине на миг замереть, размышляя, к кому обратиться, как напротив нее остановился на пару мгновений один из поварят, мотнул головой в сторону стола:
— Там, — и вновь поспешил по своим делам.
Маша бросила короткий взгляд в сторону, куда ей показывали: на столе стояла небольшая сковородочка со шкворчащей яичницей из одного яйца. Рядом стояла кружка, прикрытая сверху щедрым ломтем хлеба.
Орлова вздохнула: приглашать ее на торжественные приемы и пиры явственно не собирались. Ну, хоть голодом не морили, и на том спасибо.