И алый, как артериальная кровь, плащ. И черные, словно поглощающие остатки света доспехи… Все происходящее Маша отмечала автоматически, даже не задумываясь. В голове настойчиво билась одна мысль: "Бежать! Бежать!", но ноги словно примерзли к асфальту…
О том, что незнакомец одет малость не по моде, молодая женщина даже не задумалась.
А он подошел к ней, остановился в паре шагов от Маши и спросил:
— Как твое имя? — голос у незнакомца был хриплый, чуть гортанный.
— М-маша… — только и смогла выдохнуть она.
Незнакомец чуть прищурился, словно размышлял о чем-то, а потом удовлетворенно кивнул:
— Марья, значит. Сойдет.
— Мария! — протестующе пискнула она, но незнакомец ее уже не слушал.
Короткий взмах руки, резкий щелчок пальцев — длинных, тонких, как у скрипача или хирурга — и свет померк перед глазами…
Веник неторопливо шуршал по гладким деревянным полам. Маленький, ростом с табуретку, и какой-то квадратненький мужчина неспешно двигался вперед, изредка останавливаясь, оглядываясь по сторонам, словно размышляя, продолжать дальше или и так сойдет.
В горнице ощутимо потемнело. Из углов поползли недобрые тени, закружились хищными щупальцами, выискивающими жертву.
Подметающий, тихонько пискнув, шмыгнул в уголок, замер подле сундука с яркой крышкой, разрисованной птицами, а из сгустившегося мрака выступил, звучно стукнув подкованными каблуками, Кощей. На сгибе локтя у него висела крохотная женская сумочка, а на руках он держал молодую женщину. Бесстыдно коротко стриженую, без косы, в платьице, едва прикрывающем коленки…
— Тьфу, стыдоба какая! — не удержался от возгласа слуга.
Правитель Навьего царства только сейчас обратил на него внимание:
— Ты кто такой?
— Домовой я, — склонился в поклоне подметавший. — Стояном кличут.
— Здесь что делаешь? Почему тебя раньше не видел?
— Подметаю я, — улыбнулся домовой. — А к хоромам царским совсем недавно приставлен.
Мужчина смерил его долгим взглядом и мотнул головой в сторону двери:
— Иди. Потом доубираешь.
Слуга низко поклонился, гася зеленые огоньки в глазах, и спиной вперед выскользнул из горницы.
Кощей осторожно уложил пленницу на широкое ложе. Хрупкая, маленькая, царевна из Яви буквально потерялась на огромной кровати под бархатным балдахином. Сумка на длинном ремешке упала на пол, а сам мужчина стал у изголовья.
Традиции надо чтить. Царь Кощей должен минимум раз в сто лет похищать царевну из Яви… Казалось бы, не сделал ничего неправильного… Но почему-то в душе все равно все переворачивается…
Похищение девицы из Яви — традиция, уходящая корнями в глубокую древность. На памяти Кощея, царевны появлялись чуть чаще, чем требовалось. Не сто лет — пятьдесят, семьдесят… Значит, отец считал эту традицию правильной! Значит, не было в ней ничего недостойного. Ведь так?
Или нет?
Марья-царевна зашевелилась, приходя в себя, и правитель Навьего царства резко отступил на шаг. Разговор с пленницей будет позже. Пусть сперва в чувства придет, а дальше видно будет.
Мужчина шагнул окну, провел ладонью по наличнику, запечатывая его — не хватало только, чтоб царевна из Яви с горя оземь бросилась — затем подошел к двери, дотронулся до тяжелого полотна — искусно вырезанная на ней клыкастая морда поморщилась и звучно чихнула — и вышел из горницы.
…Советник Змей все не успокаивался. Скользнул легкой дымкой, на расшитом зеленой нитью кафтане блеснули алые бусины, словно кровью одежду кто-то окропил…
— В Нави появилась царевна из Яви, мой царь?
Сидевший на троне Кощей поднял на Огненного задумчивый взгляд:
— С чего ты взял? — мужчина оперся о подлокотник и сейчас задумчиво перебирал пальцами, словно перетирая что-то в ладони. На среднем пальце недобро подмигивал алым тяжелый перстень с огромным карбункулом.
— Слухом земля полнится, мой царь, — в вертикальных зрачках Змея отражалось закатное солнце.
— Это не ответ, — обронил мужчина.
Губы советника тронула легкая улыбка:
— Навь неспокойна, мой царь. Древние силы почувствовали, что традиция вновь набирает свежую кровь.
— Традиция, традиция… Да к анчуткам вашу традицию! — не выдержал Кошей. — На кой леший мне вообще сдалась эта ваша царевна!
Советник медленно прошелся взад — вперед, заложив руки за спину. Выглядывающий из-под кафтана змеиный хвост, поспешно затирал следы, остававшиеся на мягком ковре от тяжелых, подкованных сапог.
Мужчина остановился, бросил косой взгляд на Кощея:
— Это ведь ненадолго, мой царь, только и надо три дня и три ночи переждать.
— Почему? — Кощей недоумевающе нахмурился. Вспышка гнева мгновенно закончилась.
Огненный Змей медленно кивнул, на пухлых губах играла плутовская улыбка:
— Три дня, мой царь. Сегодня ты спросишь у царевны из Яви, пойдет ли она за тебя, услышишь ответ "Нет". Завтра — повторишь вопрос. Услышишь "нет". И на третий день снова спросишь, опять "нет" в ответ получишь… Тут ее можно будет хоть зачаровывать, чтоб не жива, ни мертва стояла, хоть в лягушку превращать… Триста лет в жабьей шкурке попрыгает, посговорчивее станет. А ты, мой царь, на ближайшие сто лет свободен ото всех забот…
Маша медленно открыла глаза. Воспоминания почему-то заканчивались на дороге домой. Как она, собственно, попала в квартиру, как кормила кота, как, в конце концов, сама ужинала, припомнить почему-то не получалось.
Впрочем, когда молодая женщина, наконец, открыла глаза, стало ясно, что отсутствие воспоминаний — еще не самое худшее, что может быть. Можно еще, например, проснуться не у себя дома.
Над головой — бархатный балдахин. Мягкая ткань складками спадала сверху, создавая интимный полумрак…
Под ладонью — жесткое гобеленовое покрывало.
Молодая женщина осторожно повернула голову, ничего интересного не разглядела из-за все того же балдахина и не придумала ничего умнее, как сесть, медленно сдвинуть в сторону полог…
Местный дизайнер, похоже, вдохновлялся картинами Васнецова или Билибина. Ну, или советскими мультиками по мотивам русских народных сказок. Хотя, фильмы Роу тут тоже где-то рядышком пробегали.
Стены оббиты разноцветными кусочками сукна, порезанными треугольниками. Изразцовая печь в углу. Огромный сундук с крышкой, расписанной жар-птицами. Узорчатые фонари на стенах. Огромное окно с резными наличниками. Даже сама кровать, на которой сейчас сидела Маша, казалась произведением искусства: резные столбики, поддерживающие балдахин, создавали впечатление, что молодая женщина случайно забрела в музей, да тут и задремала…
Орлова зажмурилась и потрясенно мотнула головой. Открыла один глаз. Оглянулась, открыла второй. Картинка из русской народной сказки пропадать отказывалась.
Увы, но обстановка, какой бы диковинной она не была, ответа на вопрос, где оказалась Маша, так и не давала. Впрочем, как все это произошло, тоже было не ясно.
Хотя… Стоп. Что-то смутное было… Маша нахмурилась. Что-то всплывало в памяти… Знакомая вечерняя улица. Темнота, клубящаяся со всех сторон… Незнакомец, шагнувший навстречу…
Ее что, получается, похитили?!
Пленница пододвинулась к краю кровати и тихо охнула: ноги не доставали до пола сантиметров, так, на пятьдесят, не меньше — похоже, на огромном ложе было перины четыре.
Спрыгнув на пол, Орлова тут же подхватила лежащую на полу сумку. Кошелек на месте. Телефон — тоже.
А если Маша сейчас в милицию, тьфу ты, полицию позвонит?!
Мобильник включаться отказался, хотя батарейка была на месте. Ни одной розетки, правда, видно в комнате не было, так что проверить, разрядилась трубка или просто решила сдохнуть в самый неподходящий момент, не получилось.
Странно, но страха Маша не испытывала. Было какое-то легкое удивление — мол, что же это за дурацкий розыгрыш такой? — и не более того.
Возможно, для испуга был неподходящий антураж. Вот если бы пленница обнаружила себя в каком-нибудь, ни приведи Господи, подвале, прикованной к батарее наручниками… Впрочем, какие бы цели похититель не преследовал, подкидывать ему эту идею не стоит.
А вот разобраться, что же собственно происходит, надо было. Мария бросила ненужный телефон в сумку и медленно пошла в обход комнаты.
За цветными стеклами разглядеть, что там на улице, не получалось. Окно, правда, тоже открыть не удалось. Створки, вроде, были, но как Маша не пыталась, сдвинуть их не вышло. Заклинило, что ли?
Тут, может, стоило проверить содержимое стоящего в углу сундука, но молодая женщина решила оставить это напоследок, когда не получится из комнаты выйти: почему-то пленница была уверена, что в коридор выбраться тоже не удастся — но проверить, конечно, стоило.
Что за зверь был изображен на створке двери, Маша пока так и не разобралась: вроде изначально лицо человеческое, но пятачок, как у свиньи, бараньи рога, закрученные спиралью, клыки, торчащие из-под нижней губы, уши острые… Тролль? Или гоблин.
Нет, странные все-таки у местного дизайнера вкусы.
Пальцы сомкнулись на тяжелом чугунном кольце, заменяющем ручку… И в тот же миг морда на двери скорчилась, поморгала глазами и рявкнула:
— Не велено!
Ойкнув, Орлова испуганно отдернула руку.
Это что еще за ерунда?!
А деревянная рожа на двери ухмыльнулась, показав в придачу к точащим из-под нижней губы клыкам еще десятка два остро заточенных зубов. Ну, прям мечта ортодонта.
— Простите? — осторожно выдохнула Маша, не отрывая потрясенного взгляда от странного охранника.
Рожа хлюпнула носом — пятачком и басом повторила:
— Не велено, говорю, выпущать из светлицы без особого дозволения.
Пленница медленно протянула руку и коснулась пальцами лба резной фигуры. Дерево. Гладкое, полированное, чуть прохладное.
Морда поморщилась:
— Ну вот не надо, а? Тебе б понравилось, царевна, если б кто руки загребучие тянуть стал?
Маша пропустила мимо ушей странное обращение: