Белла ждала его возвращения у окна. Она уже была одета и причесана, но покидать квартиру не торопилась. Степан обнял ее и получил в ответ пламенный поцелуй.
– Как и обещался, полтора часа. Я всегда держу данное слово. Особенно если речь идет о таких хорошеньких женщинах, как ты.
И снова хладнокровный убийца уступил в нем место чуткому и внимательному кавалеру. Минувший инцидент у проруби Звонарев уже благополучно выкинул из головы. В данный момент для него существовала только Белла. Она, и никто больше.
– Останемся здесь или хочешь куда-нибудь поехать? – спросил он.
– Пока я хотела бы остаться здесь.
И сцена, имевшая место чуть более двух часов назад, повторилась снова. Полные страсти поцелуи, чувственные признания, ласки… Мир существовал только для них двоих. Удачно выполненная работа удвоила энергию Звонарева. На этот раз он вел себя с женщиной более дерзко и уверенно. Белла стонала и извивалась под ним, как кошка. Никогда прежде ей не приходилось испытывать такого наслаждения… Наконец они смогли оторваться друг от друга и некоторое время, утомленные, молча лежали рядом, слушая завывание разыгравшейся за окном метели.
– Я хочу кататься, – заявила она.
– Кататься? – Звонарев чуть приподнялся на локте. – Прости, я не совсем понимаю, что именно ты имеешь в виду.
– Я хочу кататься по городу. В санях. Вместе с тобой.
– В такую погоду?
– Именно в такую погоду!
– Ну, хорошо. Будь по-твоему.
Сегодня он готов был ради нее на все. Любой ее каприз непременно был бы исполнен. Степан и сам хотел бы сегодня быть другим, не таким, как всегда. Совсем скоро он покинет Россию навсегда и вряд ли когда-нибудь еще встретит эту женщину…
Они спустились вниз, взяли сани, и Звонарев отдал распоряжение кучеру просто катать их по городу. Из одного конца в другой. Заснеженный Петербург буквально сиял в своем очаровании. Белла жмурилась от ветра, и ажурные снежинки застревали у нее в ресницах. Она смеялась. Степан тоже улыбался, отвечая настроению своей спутницы…
Лишь с наступлением темноты он повез ее к дому. На этот раз госпожа Розенталь была не против того, чтобы кавалер проводил ее. Однако из саней они вышли за два квартала до нужной улицы, потому что Белла изъявила желание пройтись пешком. Она взяла своего провожатого под руку.
– Знаешь, а я ведь сегодня не шутила, – призналась она после непродолжительного молчания. – Там, у Ольги Степановны. Я всерьез считаю, что ты мог бы возглавить наше общее дело.
Тень набежала на лицо Звонарева. Своими словами Белла невольно вернула его к суровой действительности. К действительности, о которой за последние несколько часов он умудрился забыть.
– Это не самый лучший вариант.
– Почему же?
– Ну, хотя бы потому, что я недостаточно посвящен в суть дела. Моя личная преданность покойному генералу Корниевичу привела меня в вашу организацию, но, насколько мне было известно, Кирилл Александрович намеревался вводить меня в суть дела постепенно. Он не торопился откровенничать. Кое-что открыл, а кое-что предпочел на время оставить за завесой тайны. Чуть позже, благодаря Рушанскому и Сербчуку, я кое-что понял. И все же я не владею ситуацией в полной мере…
– Я тебе помогу, – живо откликнулась Белла и еще теснее прижалась к Звонареву.
– Не знаю, дорогая, не знаю, – Степану был неприятен этот разговор, и он постарался по возможности сменить тему. – Давай для начала будем исходить из того, что Рушанский сумеет справиться и без чьей-либо помощи, а там… Все может быть.
Она не стала настаивать.
– Хорошо. Вернемся к этому разговору после очередного заседания.
– А когда очередное заседание?
– Этого я пока не знаю…
Они почти дошли до дома, где проживала госпожа Розенталь, когда из темноты им навстречу неожиданно двинулась тень. Звонарев моментально заслонил женщину собой и потянулся рукой в карман пальто за «браунингом». Но стрелять ему не пришлось. Неизвестный мужчина остановился, пристально оглядел обоих и негромко осведомился:
– Белла Розенталь?
– Да, это я.
– У меня есть для вас устное послание. Можно даже сказать, два послания.
– Говорите.
Белла мгновенно сделалась серьезной. Она отпустила руку Степана, однако он сам не спешил никуда уходить. Незнакомый мужчина по-прежнему не вызывал доверия у Звонарева.
– Пару часов назад царская охранка арестовала Гурьянова. Он в настоящий момент дает показания. Гурьянову было известно о том, что князь Рушанский назначил очередной сбор на завтрашний вечер, так что теперь он не состоится. Мне поручено предупредить всех, кого смогу… Я полагаю, будет лучше, если на некоторое время вы, госпожа Розенталь, и вы, – незнакомец бросил короткий взгляд на Звонарева, – покинете Петербург. Многие именно так и собираются сделать. Уезжайте, мой вам совет, господа. В любой город, в любую губернию. До тех пор, пока здесь все не уляжется.
– Какие показания дал Гурьянов? – вмешался в монолог мужчины Звонарев.
– Этого я не знаю. Никто не знает. Знаю, что дает, и только.
Степан повернул голову и даже в темноте смог заметить, каким мертвенно-бледным сделалось лицо Беллы. Он подхватил девушку под руку. Она дрожала.
– А второе?.. – язык едва слушался госпожу Розенталь. – Каково второе послание, о котором вы упомянули в самом начале?
– Второе еще ужаснее, – голос незнакомца понизился до свистящего шепота. – Судя по всему, погиб князь Рушанский.
– Погиб? А почему «судя по всему»? Я не понимаю… Ничего не понимаю.
– Тело Константина Макаровича еще не нашли. Он утонул в проруби во время купания.
– Очередной несчастный случай? – ахнула женщина.
– Боюсь, что именно так, – незнакомец помедлил немного, растерянно оглянулся по сторонам, а затем выпалил едва ли не скороговоркой: – В любом случае, я вас предупредил, господа, а уж далее… Вы вольны поступать так, как вам заблагорассудится. Честь имею.
С этими словами мужчина растворился во мраке так же неожиданно, как и появился до этого. Белла продолжала в изнеможении опираться на руку Звонарева.
– Ты слышал? – выдавила она. – Ты это слышал, Степан?
– Да. Не волнуйся, дорогая, – он нежно обнял ее за плечи. – Отправляйся домой, приляг, а я постараюсь более обстоятельно выяснить, что же все-таки случилось с Гурьяновым… Ну, и с Рушанским, разумеется. Иди, душа моя, иди. Или хочешь, чтобы я зашел вместе с тобой?
– Нет, – Белла растерянно покачала головой. – Я сама. А ты постарайся выяснить…
– Непременно.
– И попробуй тоже предупредить кого-нибудь из наших. Кого сможешь… Боже! Что с моей головой? У меня, видимо, жар.
– Тебе нужно прилечь, – настоятельно посоветовал Звонарев.
– Да-да. Я лягу. Обязательно лягу. Сейчас же.
Она сумела взять себя в руки и дошла до подъезда собственного дома. Степан, наблюдавший за ней со стороны, дождался, пока женщина скроется в доме, и только после этого поспешил к себе. Разумеется, ничего выяснять и уж тем более никого предупреждать он не собирался. Лично для него арест Гурьянова вряд ли мог иметь какие-то негативные последствия, а потому и не слишком его взволновал.
Дома, на Гороховой, его поджидала записка от Цуревича. Однако текст записки показался Звонареву странным.
«Позвоните по номеру (номер прилагался тут же). Это очень срочно. Воспользуйтесь телефоном в кондитерской на углу Мучного и Садовой».
Прежде чем вновь выйти из дома, Звонарев внимательно изучил номер телефона. Вряд ли он мог принадлежать светлейшему князю или кому-либо из членов императорской семьи. Скорее всего, это номер самого Цуревича. Но почему он просит позвонить, а не назначает Степану встречу? К чему вдруг такая конспирация? Кто-то из них под подозрением? А если так, то кто – он или сотрудник охранки?
На всякий случай Звонарев решил несколько изменить внешность, налепив на лицо рыжие усы и бороду. Он надел другое пальто и только после этого явился в указанную кондитерскую на углу Мучного и Садовой. Ни за ним самим, ни за угловым зданием слежки вроде бы не наблюдалось. Помедлив секунду, Степан вошел внутрь.
– Тысяча извинений, любезный, – обратился он к хозяину, растягивая слова, – могу ли я воспользоваться вашим телефоном?
– Только за плату.
– Ну, разумеется.
Звонарев заплатил, и хозяин кондитерской проводил его в служебное помещение.
Дождавшись, когда кондитер оставит его одного, он снял трубку и по памяти набрал нужный номер. Ответил Цуревич. Объяснение сотрудника охранки оказалось до банальности простым и не подразумевало под собой ни тени конспирации.
– Известная вам особа не имеет сейчас возможности провести с вами личную встречу. Равно как и я. Много неотложных дел, знаете ли, накопилось. Деньги за последнюю работу, столь блестяще исполненную вами сегодня днем, я передам вам через надежного человека завтра утром. Надеюсь, вы не будете возражать?
– Нет, – спокойно ответил Звонарев, он, как и его собеседник, предпочел не обращаться по имени. – Я вполне могу подождать и до завтра. А что, собственно говоря, случилось? Зачем вы просили связаться с вами, да еще упомянули о срочности звонка?
– У нас для вас имеется новый заказ. И очень хотелось бы, чтобы вы выполнили его как можно быстрее.
– Кто на этот раз?
В глубине души Звонарев надеялся, что сегодняшний заказ будет последним. Его пребывание в России и так слишком затянулось. И вот теперь очередной заказ.
Цуревич помедлил с ответом.
– Профессор Шевельков. Вы с ним знакомы?
– Немного. – Степан оглянулся на дверь, за которой находился хозяин кондитерской, и понизил голос. – Как всегда, несчастный случай?
– Не обязательно, – на удивление небрежно бросил сотрудник охранки. – Вовсе не обязательно. На этот раз можете действовать так, как вам будет угодно. Никаких особых пожеланий на этот счет мы не имеем.
Звонарев был несколько удивлен. Что это означает? Почему вдруг такая спешка и неограниченная свобода действий? На ум приходило только одно. Очередной заказ каким-то образом должен быть связан с сегодняшним арестом Гурьянова. Похоже, планы Цуревича и стоящей за его спиной монолитной фигуры светлейшего князя рассыпались, подобно карточному домику. Моментально припомнился и утренний разговор с Беллой о личности неизвестного Звонареву господина Головацкого. Уж не хваленый ли частный сыщик умудрился поднять такую волну в рядах его заказчиков? Что же он за птица такая? Степан дал себе слово выяснить это как можно скорее. Опасный противник – все равно что спрятавшаяся под колодой гремучая змея.