Володя счел нужным вмешаться.
— Let’s open another room. Who knows how much time we have? And please, please, be careful. We should not leave too much traces. Milice should not think that we came again after these events.[6]
Катя молча кивнула, достала ключ. Следом за ней все снова вышли в прихожую.
Каждый, естественно, думал — а что там, за следующей дверью? Вполне могло оказаться мертвое тело. Не было там мертвого тела. Хаос — да, развороченный быт. Разбитый проигрыватель, опрокинутая стойка для пластинок, на полу — «Песняры», «Мирей Матье», «Битлз», бумажные конверты, обломки, магнитофонные кассеты, часть из них — раздавлена. Бурые следы. Простенький, школьный письменный стол, ящики вытащены, содержимое вывалено на пол. Пятна крови на одеяле, которым застелен диван. Шкаф у стены, с приоткрытыми дверцами. Зеркало на дверце расколото, покосилось, но не упало. Белье и одежда тоже разбросаны где попало. Что-то искали, а нашли или нет...
— Какой ужас... — это Наташа.
— Ни к чему не прикасайтесь! — это И. А.
— Don’t touch anything, — перевел Володя.
— Иван, обещайте, что их найдут, — Катя внезапно заговорила по-русски, и Володя почувствовал острую, сердце разрывающую жалость.
— Я же не сам искать буду, — И. А. пожал плечами. — Но все, что возможно, обещаю, будет сделано. Надо уходить, у меня с М. К. встреча через полтора часа.
Катя схватила со стола маленькую бронзовую фигурку, не то ослика, не то верблюда, устоявшую каким-то образом во всем этом хаосе, и поспешно сунула в карман. На это никто не сказал ни слова.
17
— Послезавтра — путч, — Володе показалось, что И. А. довольно потирает руки, хотя в зримом физическом пространстве никакого такого движения не было. После своей встречи с М. К. он позвонил на проспект Науки и попросил Володю спуститься к остановке. За разговором они дошли до края лесопарка.
— М. К., несомненно, что-то знает, но я его предупредил, что путч закончится провалом. Он поверил не до конца, но когда убедится — сделает все, что от него требуется. А пока обещал, что их ребята возьмут дело на контроль. Согласился принять у Нины Георгиевны заявление. Завтра к вечеру приедет на дачу — я ему объяснил куда.
— А не слишком ли это опасная игра, Иван Александрович? Не может это повлиять на будущее? Вы говорите, что М. К. купил дачу у хозяев, когда они уезжали. А может, теперь он просто заставит ее себе отдать, за услуги? Вы же говорили, он уже превратился в дельца, правда?
— Я не думаю. Он слишком во мне заинтересован, а если понадобится, я всегда могу скрыться.
— Когда вы его встретили позже и жили у него на даче, он вам что-нибудь говорил про эту встречу перед путчем?
— Нет, но он хотел узнать, как можно путешествовать во времени. Поэтому и не говорил.
— Все это очень опасно.
— Я понимаю, но я не вижу другого выхода. По крайней мере, для наших гостеприимных хозяев.
— И где мы все, по-вашему, должны находиться во время разговора? Вдруг он захочет узнать что-нибудь у Кати?
— Я думаю, вы — однозначно здесь. Для путешествий во времени главное — контролировать информационные потоки. Тот же путч — слишком масштабное событие, никто ему помешать уже не сможет, так что ничего страшного, если я о нем сообщил М. К. Я сам могу поехать на дачу, подстраховать бабушку. А вам с М. К. лучше не встречаться.
— Надо возвращаться. Наташе с Катей нельзя долго оставаться одним.
18
Одно дело — информационные потоки, а другое — живые люди. Катя захотела узнать, о чем Иван Александрович договорился с Михаилом Константиновичем. Она больше не старалась отрезать себя от окружающего мира, говоря на английском.
Впрочем, Володю не оставляло ощущение, что для И. А. все это несмотря ни на что остается только игрой.
— Скажите, Иван, зачем ему ехать на дачу, почему не приехать сюда?
— Заявление надо писать Нине Георгиевне. Она прописана на Мойке. А чтобы она снова приехала в город, кто-то должен поехать на дачу. Мишуню нельзя оставлять одного. Спрашивается — кто? — И. А. сделал театральную паузу.
— Например, мама.
— Когда — сейчас, на ночь глядя? В лучшем случае сюда Нина Георгиевна тоже приедет вечером. А если Наташе не удастся ее убедить? Или она приедет слишком поздно? Кроме того, я не уверен, что М. К. надо тебя видеть. Или Володю.
— Но М. К. должен помочь искать Сашу! Вы же обещали! Что сможет ему объяснить бабушка?
— И вообще, надо объяснить Нине Георгиевне, что и как говорить, — заметил Володя.
— Честно говоря, я собирался поехать на дачу сам. Сейчас или утром. Во время этого разговора мне в любом случае надо быть рядом с М. К.
Володя подумал, что И. А. хочет вернуться на дачу, потому что оттуда наверняка сможет в случае опасности отправиться в новое путешествие. Он утверждает, что умеет путешествовать из любого места, но это вполне может оказаться неправдой. И, возможно, он сам об этом знает. А если И. А. исчезнет, что мне тогда делать?
— Я тоже должна видеть Михаила Константиновича, — сказала Катя.
— Я тоже должна присутствовать, — сказала Наташа.
— I cannot let you go alone, — сказал Володя.
— Then we all go[7], — ответила Катя.
И. А. пытался спорить, но спорил не очень настойчиво.
Вечером, после чая, спросил у Наташи, не найдется ли в квартире пары сигарет. Порывшись в буфете, Наташа достала пачку. После этого И. А. предложил Володе выйти на балкон — покурить. Ни он, ни Володя не были заядлыми курильщиками, но Володя, разумеется, не стал отказываться.
— Вы все напрасно переживаете из-за М. К., — сказал И. А.
— Он сделает всё, о чем я попрошу.
— Почему?
— Потому что он хочет узнать секрет. И не знает, что ничего не узнает.
— Жестоко.
И. А. глубоко затянулся и затем бросил тлеющий окурок с балкона.
— Закономерно, как падение этого окурка. Хочу предупредить — опаснее всего встреча с М. К. может быть для вас.
— Там, в будущем, он о вас не знал ничего. А будущее умеет себя защищать.
19
— Володя, где вы так хорошо выучили английский? — Катя говорила шепотом, Володе приходилось напрягаться, чтобы расслышать.
Он снова лежал, поджав ноги, на неудобном Мишунином диванчике. Подобно предыдущей ночи, дверь в коридор оставалась открытой. Дверь другой комнаты тоже, только на месте Нины Георгиевны спал теперь Иван Александрович.
— Я переводчик, — тоже шепотом ответил Володя. — Бывал в Англии, в Америке. А вы?
— Я на филфаке учусь, на английском. Отец помог устроиться.
— Он у вас в Питере?
— Нет, в Москву переехал.
— А вы не собираетесь?
— Раньше я никуда не хотела переезжать, а теперь... Вы знаете, что мама в Америку собирается?
— Она говорила.
— Я, наверно, с ней поеду…
Из соседней комнаты не доносилось ни звука, будто там вообще никого не было. Катя надолго затихла, потом всхлипнула.
— Володя, can you sit with me?
— Yes, just a moment.
Володя сел на своем диванчике, тихо встал, сел рядом.
— Please, take my hand.
— It’s more easy like that. You know... Yesterday he came to me, all covered by blood, and told... and told — don’t stay here, go. I didn’t want to go, I wanted to join him. But then you came... You spoke, and I remembered, that he wanted me to go, that it was his last will... I must respect it. But we shall find him first, you promised, he should have decent burial. Enough time for that. He did love me…[8] — Она помолчала.
— А что вы переводили?
— Стихи Элиота. Французскую драму…
— Вы можете прочесть что-нибудь?
— Могу... То, что я переводил, или можно то, что не переводил? Из того, что я не переводил, есть такие, которые мне нравятся больше…
— Как хотите.
— Because I do not hope to turn again
Because I do not hope
Because I do not hope to turn…
— Вы думаете, так и надо? Вы поэтому мне это прочитали?
— Поэтому.
— Прочтите еще.
— Wavering between the profit and loss
In this brief transit where the dreams cross
The dreamcrossed twilight between birth and dying
(Bless me father) though I do not wish to wish these things
From the wide window towards the granite shore
The white sails still fly seaward, seaward flying Unbroken wings...[9]
— Я не все понимаю.
— Но ведь это очень красиво. А это главное. The white sails still fly seaward... Белые паруса все же стремятся к морю…
Володя мысленно похвалил себя за то, что не стал читать из «Бесплодной Земли», которую переводил наиболее тщательно — слишком много безнадежного было там, не подходящего к ситуации... Трагического мироощущения слишком молодого поэта...
— Скажите, Володя, в Америке лучше?
Володе не хотелось врать — в этот момент быть честным казалось жизненно важным. Он задумался.
— Вообще — не думаю. Но для вас, наверное, лучше.
— После того, как я выполню свой долг?
— Да.
20
Разговор вовсе на этом не кончился. Еще часа два или три Катя рассказывала ему об отчаянных усилиях Саши разбогатеть, которые в конечном счете и привели его к печальному концу.