глаза у этого большого хищника были закрыты. Он уговаривал. Кого именно, себя или ее? Умницу-красавицу.
-Никогда не беги от меня. Не думай, что я буду вести себя как твой отчим. Ты мне делаешь больно своим страхом. Я животное. Знаю. Но башка у меня есть. В башке водятся мысли. В этих мыслях - ты. И обижать тебя я не буду. И никому не позволю. Я совершил ошибку.
-Какую?
-Устранился. Думал так будет лучше. Дурак. Видишь, что вышло?
-Что?
-Ты спасла себя сама. Да и мне помогла. Я бы прилетел по твоему звонку, без вопросов. С двумя пацанами, но... Ладно, это к делу не относится. Что там говорил Санек?
Маша повторила. Выслушав, Макс ругнулся.
-Гниль.
Прозвучало одновременно как диагноз и приговор. Полежаева спросила.
-А молчун?
-Он был верным человечком одного моего врага.
-Почему был?
-Ну, врага то теперь нет. И Молчун недолго пробегает.
Ужасаясь тому, что она услышала, Маша прикусила язык. Чтобы не брякнуть чего-нибудь явно лишнего. Макс притянул ее руку, прижал к груди. Под ее чувствительными пальцами чужое сердце летело, бешено ударяясь о ребра. Голос, вопреки всему, оставался спокойным. Этот невероятный тип, в самом деле, мог себя контролировать. Макс продолжал почти ласково.
-Не бойся. Меня бояться не надо. Никогда. Может быть тебе единственной на свете. С тобой я всегда буду хороший.
Неожиданно он добавил в голос немного толченого стекла. Увы, осталось непонятным - над собой в данный момент прикалывался, или над Машей.
-В крайнем случае - БУМ - врежешь по роже. Шлепанцем. Чтобы очухался.
-Сильно?
-Бить то?
-Да.
-Как получится. Рубильник мой дважды ломали, хуже не будет.
Он, вдруг, положил Машину ладонь себе на лицо. Нажал ее пальцами на переносицу. На ощупь нос казался странным, точно резиновый.
-Ну? Заметно?
-Да.
-У меня нос, как у негра. Широкий и плоский. Так что, лупи смело.
-А что мне за это будет? В ответ?
-Ни хрена.
-Макс...
Он прикоснулся к ее губам. Осторожно, указательным пальцем. Вполне киношный жест. Но их отношения (в самом деле) тянули на дурацкий фильм, и абсолютно не соотносились с жуткой действительностью.
Не могут водиться рыцари в Заранске. Неоткуда им взяться. Чушь. И Макс всего лишь - гангстер. Большой мальчик, играющий страшными вещами. Маша открыла было рот, и вновь палец лег ей на губы. Зверев попросил и шутливо и отчаянно.
-Ш-ш-ш. Еще чуть-чуть. И будем собираться.
-Чуть-чуть, это сколько?
Уточнила Маша противным голосом. Макс ответил нежно.
-Шестьдесят секунд, примерно.
-Время пошло.
Еще более гадким тоном изрекла Маша. Гризли слегка сжал в своей громадной ладони ее пальцы.
-О-кей.
Странная это была минута. Длинная. Звонкая. Из тех, что вбиваются в память золотыми гвоздями - намертво. Из тех, что лезут в голову в самый неподходящий момент. Из тех, про которые разные Пушкины-Лермонтовы слагают стихи.
Маша запомнила все.
Запах одеколона - холодный, мокрый, точно дыня со льдом.
Шорохи. Велюровое покрывало под их телами то ли шуршало, то ли поскрипывало, если даже самую малость пошевелиться. Зверев вздохнул. Маша посмотрела на свою свободную левую руку. Белые пальцы на синем фоне. Незаметно для гризли погладила покрывало. Один раз. Зачем-то.
В памяти запечатлелись шелковые занавески на окне, голубые с бледно желтыми разводами. Черная плоская пепельница на ладони подоконника.
Дурацкая песенка "фэнси", едва слышно льющаяся из угла. Маше она не нравилась. До сих пор. Что-то про "good by". Мелодичная ересь.
Железная нога Макса, чуть прижавшаяся к ее бедру.
Его висок, касающийся ее плеча.
И тишина, в которой можно было на выбор: захлебнувшись, утонуть или растаять в предвкушении невиданного блаженства.
На сей раз, ночевать Маша отправилась к маме. В новой серой!!! шапочке и аккуратно заштопанной дубленке. Макс не поленился после больницы, отвез в ателье (уговаривать он умел, залатали в пять минут при них же). Головной убор гризли вытащил из шкафа.
-Мне мала. Не носил совсем. Она, правда, пацанская.
-А мне нравится.
Возразила вредная девчонка. Шапочка ей, в самом деле, подошла. В классе такие носили без разбора и парни и барышни. Мода на головные уборы с матерным названием была в самом разгаре. Хотя, тут Маша не удержалась от улыбки, ее шапка происхождения самого крутого. Такой точно ни у кого нет. Пепельный шерстяной свитер без криминального следа на боку, Макс тоже пожертвовал свой.
-Держи. Махнемся шкурами! Дырявую снимай, чтоб мамахен не померла от инфаркта.
Маша подвернула рукава, выглянула из-за шкафа.
-Ну, как?
-Великоват, конечно. Может, купим новый?
-Не надо.
Застеснялась порядочная девочка. Макс смотрел со странным выражением. Вдруг, брякнул.
-Правильно. Носи мой. Так приятнее.
-Кому?
-Догадайся.
Маша смутилась, но переодеваться не стала. Свитер был суперский, теплый, плотный. Макса он, наверно, обтягивал. Девушка в нем утонула. Ну и что? Зато Леночка не испугается. Тут Зверев абсолютно прав. Как она решила отправиться домой? Ну не вечно же Светлане надоедать. Это раз. Остаться у Макса? Свят, свят, свят. Он мог сколько угодно предлагать ключи от своего жилища и убеждать в честных намерениях. Маша поняла по выражению его глаз сегодня, в спальне, что находиться с ним наедине весьма чревато. Так что лучше не искушать терпение Ангела-Хранителя заведомо непосильной задачей.
Позвонила маме, узнала приятную новость: Геночку черти опять унесли в командировку. Дочь изложила специально для родительницы состряпанную версию.
-Дед на свадьбе, я ключи посеяла. Он вернется завтра.
Добавила жалобно.
-Можно у тебя перекантоваться одну ночь?
Разумеется, блудная дочурка была допущена к родному очагу не сразу. Две три колкости пришлось выслушать. Но Маша еще летом обещала себе по пустякам на маму не гневаться. А держать данное себе слово, как говорит дед, нужно обязательно. Зачем топтать землю, суетиться, существовать - если себя не уважаешь?
Ночевка в семейном гнезде особого душевного трепета, почему-то не вызвала. Артур Геннадьевич вел себя, как порядочный свинтус: пукал, хрюкал, повизгивал. Мама носилась совсем зашоренная, замотанная. Раз пять или шесть устраивалась на кухне чаевничать: белые булки, масло, варенье. Аппетит у Леночки был как у великанши. Она запихивала в себя еду с торопливой жадностью. Машу такая прожорливость коробила. Уловившая ее настроение Леночка сказала то ли сердито, то ли укоризненно, прозвучало невнятно, потому, что произносилось с набитым ртом.
-Выйдешь замуж, еще посмотрим на тебя!
-Да, конечно.
Не стала спорить дочь, решившая, впрочем, что мамин вид - неплохая антиреклама прелестей семейной жизни. Тут вторая мысль поразила ее. Вчера жующий Мишка дико раздражал своим чрезмерным аппетитом, сегодня мама? С чего бы это? Закон парных случаев, не иначе.
Дед и Макс имели на кухне долгую (сорок минут) беседу. Машу выгнали в магазин. Она явилась раньше, через пол часа - и была выдворена на лестничную площадку! Дела.
Топтаться в гордом одиночестве не пришлось. Перед дверью тусовалась охрана Крутого Пацана. Маша скроила пакостную морду. Никакой реакции. Маша ослепительно улыбнулась. Снова аут. Достать парней не получалось. Тьфу. Девушка плюнула на них, расстегнула дубленку, присела на корточки, стала грызть косу. Непробиваемые терминаторы сохраняли полный нейтралитет? Ну и молодцы! Общими усилиями компания имела вид своеобразный. Три человека делали вид, что не замечают друг друга. Не потерявшая надежду Маша придумала новый ход: попыталась угостить ребят жевачкой. Наивная девочка. Отказались они вежливо и молча. Головами покачали. Вот гориллы. Где их только Макс откопал. Может, клонировали по спецзаказу? Морды совершенно одинаковые. Фигуры тоже. Такую красавицу старательно игнорируют! Профессионалы. Истуканы гипсовые. Юноши без весел. Маша чихнула.
-Будь здорова.
Произнесла одна ожившая фигура. С чего бы это вдруг?
-Спасибо.
Поблагодарила вежливая девушка, для такого случая, прекратив жевать измусляканный хвостик. Выплюнула его, мокрый и смешной, похожий на кисточку. Встала. Заложив руки в карманы джинсов, спросила небрежно.
-А где Диман?
Без всякой надежды на ответ, между прочим. Но один из охранников, действительно, обрел дар речи.
-В Питере.
-Да вы что! Давно?
-Угу.
-Ясно. А вас как зовут?
-Леха.
-Меня - Мария.
Полежаева решила ковать железо - пока оно не остыло. Мило обратилась ко второму типу.
-А вас?
У него на скулах вздулись желваки. Болтливость напарника так возмутила? Тем не менее, бодигард решил поддержать беседу. Пусть и со скрипом. Весьма неожиданно прозвучало.
-Сергей Иванович.
Маша чуть не расхохоталась. Но - присмотрелась внимательнее. И остолбенела. Глупое хихиканье растаяло не родившись. Интересно, где были ее глаза раньше?! Почему она не заметила, сама, без невинной подсказки, что охранник номер два был старше первого лет на десять с гаком? Хотя, догадайся, попробуй, когда морщин и живота нет. Возраст циркачей, например, и мастеров бальных танцев тоже не установишь, пока в паспорт не заглянешь. Так дед говорит. А он в людях разбирается.
Продолжая щебетать точно клиническая идиотка, Полежаева поинтересовалась с восторгом и любопытством.
-Сергей Иванович, а сколько вам лет?
Вот повезло, кажется, она нажала на любимую клавишу охранника. Бодигард посмотрел на Машу горделиво. Сообщил, важно распушив павлиний хвост.
-Сорок.
У Маши ноги подогнулись.
-Ого!
Съехала вдоль стены, не жалея дубленки, щедро пачкая шкуру известкой. Вновь присела на корточки, заглянула снизу в лицо громилы.
-А не врете?
Сергей Иванович промолчал. Маша головой потрясла.