Она ведь меня не сдала. Сидела там с двумя этими козлами и молчала. И еще потом наручники эти... А она же не мужик. Менты, конечно, совсем сдурели. Уже для обычной девчонки пыточную в камере устраивают.
Маша в очередной раз завела за ухо непослушную прядь, и когда рукав свитера задрался, я снова увидел вдавленные полосы от браслетов на ее запястье. Еще и потуже защелкнули, козлы.
— Мои рекомендации будут следующими, — Эдуард Денисович нарушил повисшую за столом тишину. — Больше никаких добровольных походов куда-либо с сотрудниками полиции. Все только в сопровождении адвоката — я к вашим услугам, разумеется, и после получения официальной повестки. И для безопасности я бы временно сменил место жительства. Они знают ваш адрес, это плохо, — он поджал тонкие губы. — Кирилл Олегович, час уже поздний, сегодня я сделал, что мог. Поэтому откланяюсь, с вашего позволения.
И он чопорно поднялся, кивнув на прощание Маше. Я вышел из-за стола проводить его до дверей: он не единожды спасал жизнь не только мне, но и почти всем «нашим». Мировой мужик, в общем.
— Эдуард Денисович, нужно выяснить, есть ли у ментов что-то на Машу. Я думаю, что она врет, когда отрицает шантаж, — разумеется, кроме банальной вежливости имелся еще один существенный повод, который выдернул меня из-за стола.
— Мне тоже так показалось, — сказал он, дожидаясь, пока гардеробщик подаст ему пальто. — Выясню это. Всего доброго.
Когда я вернулся к столу, Маша курила, задумчиво посматривая по сторонам. Меня она встретила настороженным взглядом.
— У тебя есть, у кого пожить? Подружки, парень? Адвокат прав, тебе нельзя возвращаться в коммуналку.
— Нет, — она стряхнула пепел, — у меня никого нет.
Собственно, я так и думал. Оставалось два варианта: увезти ее в загородный дом или снять номер в отеле. Первое надежнее, второе — сильно проще. Но больше рисковать я не мог.
— Тогда поживешь у меня. В доме.
У нее даже дыхание перехватило на секунду от подобного приложения, поэтому она не смогла сразу начать возмущаться. А когда, наконец, набрала достаточно воздуха, чтобы заговорить, я перебил ее.
— Это самый безопасный вариант.
— Безопасный? — она фыркнула, вскинув брови. — У тебя из дома пытались похитить сына. У тебя в окружении сидит крот. А тот мужик, которого я... который пытался тебя убить? Он же был твоим другом! Я слышала тогда на кухне, как вы обсуждали, что он приезжал к тебе, играл с Гордеем! — она понизила голос до свистящего шепота, наклонилась ко мне через стол так, что волосы легли на скатерть, и принялась перечислять все это.
— А у тебя есть идеи получше? Можешь отправлять в свою коммуналку и ждать следующего приезда ментов! — огрызнулся я.
Она вздрогнула и отшатнулась. Б**ть, почему эта девка постоянно выводит меня на эмоции?! Мы только начали разговаривать более-менее спокойно, но нет, ей нужно было снова начать сыпать обвинениями! И ладно бы, если она и впрямь была святой невинностью, но она врет мне как дышит, причем делает это с самого первого дня! Эти шашни с Бражником, недоговорки и недомолвки насчет его смерти... Я уже с трудом сдерживался, чтобы не вывалить ей прямо в лицо, что я знаю, что она мне лжет.
Я вздохнул, наблюдая, как у нее против воли начинает подрагивать нижняя губа, и как она фыркает и закусывает ее, отворачивается от меня, скрываясь за завесой длинных волос. Еще и запястья эти, и разрезанный свитер...
Сука. Я чувствовал себя последним козлом.
— Слушай, — я вздохнул, — ты устала, я устал. Я могу снять тебе номер в гостинице, но если туда завалятся менты, то тебе придется с ними поехать. А чтобы просто так завалиться в мой дом, им будет нужно решение суда. И, в конце концов, там твоя мать живет. Какие еще нужны аргументы?
Она обожгла меня обиженным взглядом и поджала губы. Ее руки были скрещены на груди, подбородок высоко вскинут.
— Я во все это вляпалась из-за тебя. Поэтому не нужно делать вид, что ты мне какое-то одолжение делаешь, — выплюнула она сквозь зубы, задетая и уязвленная до глубины души.
— Компромисс — это слово тебе не знакомо, да?
— Знакомо, — буркнула Маша все еще обиженно, но на ее губах все же проступила улыбка. — Просто не люблю, когда на меня повышают голос.
— Я тоже не люблю. И когда обвинениями сыплют направо и налево, — я спокойно пожал плечами, и она осеклась.
Посмотрела на меня, склонив голову на бок, и улыбнулась уже по-настоящему.
— Туше, — сказала она нормальным, даже слегка насмешливым голосом. — Раз мы заговорили о компромиссах... как тебе такой — я еду в твой дом, а ты меня сейчас покормишь? Я голодная, между прочим. Менты в камере мне поесть не дали.
— А в чем тут компромисс? — я решил ей подыграть и махнул рукой, подзывая официанта с меню.
— Не знаю, — она легкомысленно пожала плечами. — Сам придумай, раз ты такой знаток.
Когда нам принесли еду и алкоголь — виски для меня, вино для Маши, она разговорилась. Бокал красного полусухого вернул ее лицу нормальный цвет. Щеки раскраснелись, глаза заблестели уже не от обиды или невыплаканных слез, а от вкусной еды и хорошего вина.
— ... этот урод мне еще тем вечером не понравился, когда в первый раз меня допрашивал, — оживленно говорила она, не забывая орудовать вилкой.
Смотреть на нее было почему-то забавно, и я пытался скрыть ухмылку. И понять, что за тепло разливалось внутри меня в груди?..
— Майор по имени Сергей Борисович, значит, — я постучал пачкой сигарет по столу. — Не помню, чтобы пересекался с ним в прошлом.
— Ну, с твоей работой, — она позволила себе ядовитую шпильку и выделила голосом последнее слово, — немудрено забыть. Всех не упомнишь.
— Ха-ха, — я притворился, что аплодирую ей в воздухе, — но потенциальных врагов я стараюсь обычно не забывать.
Она пожала плечами и перекинула за спину длинные волосы.
— Мне нужно домой заехать, — сказала она уже куда более напряженным голосом, чем шутила минуту назад.
— Зачем?
— Вещи забрать, — она пожала плечами. — Я же, наверное, не на одну ночь к тебе еду.
Прозвучало довольно остро. Маша и сама поняла это, потому и смутилась мимолетно, но быстро справилась с собой и снова подняла на меня взгляд.
Я уже собрался сказать, что там нечего и забирать, и она обойдется и без своих дешевых тряпок, но вовремя остановил сам себя. Компромиссы, Громов, компромиссы.
— Лучше не стоит, — я сделал вид, будто реально обдумываю ее слова. — Там могут ждать менты. Или в засаде, или обыск проводят.
Вообще, вероятность этого была чудовищно низкой. Эдуард Денисович сказал, что дело не заведено, и хрен кто даст ментам санкцию на обыск без уголовного дела, только если не будет железобетонного повода. Если у них есть покровитель наверху, то еще может выгореть. Но едва ли прямо в тот вечер, когда мой адвокат забрал их единственного свидетеля из камеры. Теперь они знают, что я знаю, что они под меня копают, и что не скупятся даже на самые ублюдские методы. Это точно заставит их лучше продумывать все дальнейшие шаги. Вероятно, потребуется немного времени на перегруппировку и выработку новой стратегии. По крайней мере, так бы поступил я сам.
Короче говоря, Маше я солгал.
— Блин, да, — и она мне поверила, потому что ничего не понимала ни в работе ментов, ни в том, как они обычно действуют. — Ты прав.
Ого! Это не просто компромиссы, это целый прогресс.
— Я попрошу охрану купить тебе что-нибудь на первое время. В конце концов, ты ведь тоже права. Если бы не я, ты бы вряд ли оказалась сегодня в ментовке.
Тут я, конечно, слукавил. Потому что во всем этом уравнении был еще один элемент: ее ложь и ее тайна насчет Бражника. Но мы вроде как негласно с ней решили закончить этот ужин спокойно, поэтому я не стал ничего говорить.
Я дождусь, пока она сама придет ко мне и выложит все на блюдечке. Пусть признается первой.
— Ладно, — она размышляла целую вечность, сверля меня пристальным взглядом. — Только что-нибудь нормальное и немного. Без леопарда и перьев.
— Как скажешь, — я был готов расхохотаться, увидев, как вытянулось ее лицо.
Так просто согласиться с ней точно стоило хотя бы ради того, чтобы посмотреть на ее недоуменные, шокированные глаза.
— Спасибо, — церемонно добавила она, сделав небольшой глоток вина.
— Всегда к твоим услугам, — я отсалютовал ей бокалом с виски, и Маша, не сдержавшись, фыркнула.
На выходе из Метрополя я предложил ей свою куртку. Все-таки уже ночь на дворе, а она в одном свитере, да еще и дырявом. Как я уже упоминал, мама учила меня уважать девочек. Даже тех, кто бесит до зубовного скрежета, лезет со своим мнением дело не по делу и слишком вызывающе себя ведет.
— Да хватит уже, — я оборвал ее вялое сопротивление, накинул ей куртку на плечи и вышел на воздух. Снаружи было прохладно, и пришлось ускорить шаг, чтобы дойти до парковки.
Когда мы сели в гелик — я на переднее пассажирское, она сзади, то я велел водителю:
— Печку включи посильнее, чтоб назад дуло.
— Хорошо, Кирилл Олегович.
Мы проехали центр и выехали на Садовое, когда я вспомнил, что забыл у нее спросить.
— Маша, а майор не упоминал такого... — я обернулся через плечо и увидел, что она спала, привалившись виском к стеклу. Моя куртка все еще была наброшена ей на плечи.
Не договорив, я отвернулся и поймал ее лицо в зеркале заднего вида. Такой спокойной и умиротворённой она была только во сне. Тогда в родительском доме, когда я проснулся посреди ночи и больше не мог заснуть, я видел такое же выражение у нее на лице. И сейчас вот.
— Сделай музыку потише, — понизив голос, сказал я водителю.
Он убавил громкость, и группа Кино запела гораздо тише. Я закрыл глаза и откинулся спиной на сиденье.
— Солнце моё — взгляни на меня,
Моя ладонь превратилась в кулак,
И если есть порох — дай огня.
Вот так…*
* Кукушка
Глава 15. Маша
Удивительно, но самым сложным в доме Громова для меня оказалось врать маме. Нет, с обманом у меня проблем не было. Я не испытывала угрызений совести, не слышала гласа совести. Проблема была с тем, что я не жила больше пары дней с мамой на одной территории уже лет, наверное, шесть. Я отвыкла, что она рядом, и это создавало сложности. Например, мне приходилось каждую минуту помнить про свои запястья и постоянно натягивать на ладони рукава свит