Растрясти их была главная задача. И без драки не обошлось. Вернее, без избиения. Похожий на старого больного бульдога Макарыч и костлявая крикливая баба Пипетка категорически отказались отдавать деньги. Даже Серёжа со своим «Вы ведь хотите жить?» хоть и напугал их, но не лишил стойкости. Моте и Грыже пришлось применить силу: набросились на упрямцев с кулаками. Били долго, без жалости, превращая лица в кровавое месиво. Федюнчик и Лёха даже и не подумали вступиться за своих – они уже были на всё согласны. Да и Макарыч с Пипеткой скоро согласились.
Дело сделано. Оставалась ещё всякая мелочь – одиночки, живущие только за счёт свалки. Но их Грыжа решила оставить на потом.
– Ну, теперь не грех и нажраться! – радостно потирал руки Мотя. – Все чмыри наши. Ух, что теперь будет!
– Вечером нажрёмся, – решила Грыжа. – Праздник устроим. Ты ведь хотел как следует повеселиться? Погуляем так, что вся эта чёртова деревушка будет на ушах стоять!
– Праздник, – блаженно закатил глаза Серёжа.
Он вынул из кармана рубашки маленькую металлическую коробочку, взял из неё что-то сухое и чёрное, положил в рот.
– Люблю праздники. В детстве мы с папой всегда ходили на парады. Шарики разноцветные, транспаранты… Здорово было. Бабушка пироги пекла с яблоками, капустой и грибами. С грибами мне больше всего нравились.
– Да… – вздохнул Мотя, внезапно погрустнев. – А я ни мамы, ни папы не помню. Сирота я.
К гулянке подготовились основательно: второй раз за день раскулачили Барсука – забрали двух куриц, яйца и ещё одну банку солёных огурцов. А десять бутылок самогона купили – решили таким образом показать великодушие и платёжеспособность. Растрясли Федюнчика и Лёху на мешок картошки. Готовить заставили двух старух. К вечеру выволокли на деревенскую улицу стол, накрыли его. Костёр разожгли.
Когда было всё готово, Грыжа попросила Мотю привести троих её обидчиков – тех, кто с особым удовольствием издевался над ней, унижал, называл вонючкой. Предвкушая что-то особенное и незабываемое, Мотя быстро исполнил просьбу. Привёл каждого обидчика едва ли не за шкирку.
Грыжа была довольна. Ощущая себя королевой, она сидела за накрытым столом. Справа от неё – Мотя. Слева – Серёжа. Впереди, возле забора, переминались с ноги на ногу три мужика, включая Кольку, её последнего сожителя. Из своих дворов с любопытством выглядывали местные.
– В мире, где за каждым охотиться смерть, – неожиданно заговорил Серёжа, – нет времени на сожаления и сомнения. Время есть только на то, чтобы принимать решения. Карлос Кастанеда.
Мотя присвистнул. Он и Грыжа поглядели на любителя грибов так, словно у того внезапно выросли рога.
Мир погружался в вечерние сумерки. Весело потрескивали дрова в костре, стрекотали кузнечики.
– Раздевайтесь, – приказала Грыжа обидчикам. – Живо!
Они уже были наслышаны о том, что натворили сегодня Грыжа, Мотя и Серёжа, и быть избитыми, а, возможно, и сильно покалеченными, им меньше всего хотелось. Уж лучше подчиниться. Может, и удастся уйти целыми и невредимыми.
С плаксивым выражением на лицах они принялись стягивать одежду.
– Догола! – рявкнула Грыжа.
Разделись догола. Три тощих согбенных фигуры, как само олицетворение рабской покорности.
Грыжа ухмыльнулась.
– Моть, включи-ка нам музыку.
– Щас сделаем, мать!
Он включил приёмник на столе, принялся крутить ручку настройки. Помехи… болтовня… снова помехи… опять болтовня… музыкальная волна. Юрий Антонов исполнял песню «Мечта сбывается». Мотя врубил громкость на полную катушку и сразу же начал подпевать самозабвенно:
– …Если любовь не сбудется, ты поступай, как хочется. И никому на свете грусти не выдавай…
– Пляшите, суки! – выкрикнула Грыжа. – И чтоб не халтурить мне!
Мужики стояли, как вкопанные, лишь растерянно хлопали глазами.
Мотя поднялся из-за стола, набычился.
– Вы что, оглохли, падлы?! А ну плясать, мать вашу! Кадыки, нахер, вырву!
Мужики дружно задёргались, словно в приступе эпилепсии.
– Веселей! – захлопал в ладоши Мотя. – Оп, оп, оп! Кто будет плохо отплясывать, домой не вернётся!
Задёргались шустрее, изо всех сил пытаясь изобразить хоть какое-то подобие пляски.
Грыжа улыбалась. Вот она – власть! А всего-то нужно было дойти до крайней точки и решиться. Ну, и распознать знак Той, Что Всегда Рядом, разумеется. Она не питала иллюзий: всех, кого они сегодня запугали, в будущем станут хитрить, зажимать деньги и продукты. Это естественно, по-другому и быть не может. А значит, придётся их постоянно держать в «ежовых рукавицах». Мотя заверял, что эти дрыщи никогда не объединятся, чтобы дать отпор, но кто знает… Всё возможно. Нужно будет их контролировать. А коли придётся грохнуть того, кто слишком зарвётся, то так тому и быть. Не в первый раз. Впрочем, о грустном Грыже сейчас думать не хотелось. Они ведь всего за день подмяли деревню! Смогли! Это, чёрт возьми, вдохновляло! На что? Она пока не знала, но чувствовала: на что-то масштабное.
«Мечта сбывается» сменилась песней «Комарово» в исполнении Игоря Скляра. Мужики продолжали старательно отплясывать. Местные выходили из своих дворов, им нравилось это зрелище.
– Ну ладно, хватит уже, – Грыжа решила продемонстрировать великодушие королевы изгоев, сменив кнут на пряник. – Всё, всё! Обиды забыты! А теперь давайте, подходите, наливайте, закусывайте. Гуляем сегодня! А завтра все вместе прогоним бомжей со свалки, у нас будет, чем заняться.
– Ух! – вскинул руку Мотя. – Гуляем, оборванцы!
Мужики быстро напялили на себя одежду, подошли к столу. Выпили. На их лицах высветилась благодарность. На Грыжу они теперь глядели с раболепством. Всё ведь обошлось. Ничего страшного не случилось. Подумаешь, пришлось поплясать немного, зато теперь всё хорошо. Море выпивки! Закуска! Планы на будущее!
Мотя приставил ладонь ко рту и заорал:
– А-ну все сюда! Бухло и жратва на халяву!
Народ начал собираться. Некоторые приходили со своими стаканами. Даже избитые Пипетка и Макарыч явились. Пили, закусывали, скоро дошли до стадии, когда забылись все обиды, и осталось лишь желание оторваться на полную катушку. Ведь в деревне такого очень давно не бывало – всеобщая гулянка, музыка, халява. Все, словно бы только этого и ждали. Грыжа сегодня не только забрала, но и дала – дала возможность местным хотя бы на несколько часов забыть о своём жалком существовании.
Стемнело. Под радостное улюлюканье разломали забор, побросали доски в костёр.
– Больше огня, больше! – хохотала Грыжа.
В отблесках пламени мелькали перекошенные лица, сверкали глаза. Кто-то пил прямо из горла, кто-то отплясывал. Мотя прыгал вокруг костра и завывал, точно волк, к нему лезла обниматься Пипетка. Даже Серёжа не остался в стороне от всеобщего безумия – приняв дозу грибов, он взялся изображать робота. И никто от него не шарахался, всем уже было плевать. Визги и хохот разрывали пространство в клочья. В эту ночь полудохлая деревенька, словно бы вынырнула из трясины небытия и заявила громко: «Да, я пьяная и безумная, но ещё жива!» Искры костра летели к небу. Сумасшедший шабаш длился до самого утра.
Того утра, когда Маша отправилась в мёртвый лес, открывать тайну.
Глава двенадцатая
Мёртвый лес. Не самое лучшее зрелище, печальное. Всё выглядело каким-то застывшим, словно время тут остановилось. Большинство деревьев было повалено, образуя бурелом. Повсюду покрытые серым лишайником коряги. Вздыбленные корневища походили на лапы гигантских насекомых. Седые бороды засохшего мха свисали с ветвей, внося в унылый пейзаж дополнительные тоскливые штрихи.
В Маше боролись нехорошее предчувствие и упрямство. Последнее пока побеждало. Ну, в самом деле, не поворачивать же назад? Да, это место выглядело жутковато, но что там может скрываться такого страшного? Что? К тому же, если она повернёт назад, то саму себя презирать начнёт. Испугалась ведь, не смогла. И получится, что боится она не только Грыжи и грозы, но и много ещё чего. Ведь за этим страхом непременно последует другой. Сдалась один раз, уступит и в следующий. Нет уж! Решила пойти, значит пойдёт, и узнает, что за тайна прячется в мёртвом лесу. Да ещё и слово «Ёж» нарисует на дереве, как знак того, что справилась.
С этим решительным настроем Маша зашагала по пружинистой, покрытой толстым слоем спрессованной хвои и коры, земле. Представила, как потом скажет Мертвецу: «А я ходила в мёртвый лес, вот так-то! И тайну узнала. И ничего страшного со мной не случилось. Зря только пугал». Он будет злиться, что она ослушалась его. Ну и пускай. В следующий раз сто раз подумает, прежде чем вредничать.
Она с лёгкостью перебралась через большое поваленное дерево, перепрыгнула овражек. Оглянулась. Оставшийся позади сосновый лес, казался ей необычайно живым в сравнении с окружающей её трухлявой серостью. И солнце над живым лесом как будто ярче светило, и небо было прозрачней.
Ну, ничего. Скоро она вернётся. Отыщет быстренько тайну, и вернётся. Подбадривая себя, Маша двинулась дальше. Решила больше не оглядываться – очень уж сильно зелёный лес манил к себе, звал вернуться. Не нужен ей этот настойчивый зов, не сейчас.
Обогнула бурелом, ускорила шаг. Вдруг услышала шорох справа… Однако в голове не возникло никакой картинки. Странно. Может, ослышалась? Или дар Луны тут не работал? Да, плохое место. Очень плохое. Маша задалась вопросом: что здесь произошло, почему лес стал таким? Ни малейшего представления.
Снова неподалёку зашуршало. И опять никакой картинки. Да и глаза не примечали движения. Маша хоть и с внутренним протестом, но была вынуждена признать: ей не по себе. Впрочем, не до такой степени, чтобы назад повернуть. Терпимо.
Она набрала полные лёгкие пахнущего тленом воздуха, резко выдохнула: «Всё, хватит бояться!» И какое-то время шла на кураже, непрерывно внушая себе, что страшиться нечего. Это всего лишь лес с погибшими деревьями – заболел и умер. Обычное дело. Все умирают, рано или поздно, даже леса.