В этот раз, когда пузырь лопнул, Маша крепко зажмурилась. Дыхнуло прохладой, наступила тишина, которую только подчёркивал лёгкий шелест дождя. Маша боялась разомкнуть веки. Что она увидит?
Прошло не менее минуты, прежде чем решилась открыть глаза. Это был лес – деревья, коряги. И никаких чудовищ, кроме той твари, что лежала внизу. Моросил мелкий дождик. Вяло радуясь возвращению в свой мир, Маша вскинула голову, раскрыла рот. Вода. Наконец-то! Капли падали на язык – приятно. Она жадно глотала скудную влагу, жалея, что небеса разразились не ливнем. Успеть бы напиться…
Не успела.
Дождик прекратился. Маша с обидой глядела на небо, мысленно умоляя его подарить хотя бы ещё несколько капель. Но нет, мольбы остались без ответа. Она горестно вздохнула: всё против неё, даже небо. Хоть плачь. Ну, разве это был дождик? Даже рубашка не успела намокнуть.
Она упёрлась лбом в ствол, закрыла глаза. Перед мысленным взором возникло то громадное существо на фоне грозовых вспышек. Возникло и растворилось в темноте. Рассудок погрузился в болото, полное унылых мыслей. Так Маша и просидела до рассвета. Солнце показалось над лесом, но даже его свет не смог развеять чувство глубокой безнадёги. Она думала о том, что больше никогда не поест землянику, не ощутит восхитительный сладкий вкус на губах. О том, что жизнь прекратится, едва по-настоящему начавшись. Зачем Луна так одарила её, если всё скоро закончится? Это же нечестно. Она умрёт, а злодейка Грыжа продолжит существовать. И те деревенские пьяницы тоже. Нечестно, нечестно, нечестно!..
Маша заскулила от жалости к себе. Ей вдруг вспомнилась история, которую рассказала Аглая: люди леса, запертые в храме. Огонь, боль, страх… чернота, ползущая по стенам. Те люди тоже оказались в ловушке, как она сейчас. И они что-то сделали и исчезли вместе с храмом. Избежали ужасной смерти в огне.
Чернота, боль, страх…
Ей тоже страшно – до тошноты. Как же не хотелось умирать, быть сожранной этим поганым чудовищем! День она продержится, может, ещё и ночь, а потом свалится с дерева. И сил не останется, чтобы бежать.
Чернота, боль, страх…
Что сделали люди в храме?
Она представила, как чудовище набрасывается на неё, вонзает клыки в тело, но не убивает, нет. Начинает пожирать ещё живую, жадно вырывая кусок за куском.
Чернота, боль, страх… злость…
Не должно всё так закончиться! Луна подарила ей силы не для того, чтобы она погибла здесь, в этом мёртвом лесу! Должен, должен быть выход!
Чернота, злость, злость, злость…
Глаза Маши округлились от изумления: не может быть! Быть такого не может! Но она это видела. Видела! От её ладоней по стволу расползалось что-то чёрное. Вверх, вниз, заполняя собой каждую трещинку. Чернота была густой, маслянистой, от неё веяло холодом. Именно такой её и представляла Маша, когда Аглая рассказывала об исчезнувшем храме.
Вепрь насторожился, понюхал воздух, фыркнул, беспокойно закружился на месте. Под его шкурой забурлило, щетина на загривке встала дыбом.
С бешено колотящимся сердцем Маша наблюдала, как чернота спускается по стволу, пожирая сучья, островки серого мха.
«Неужели это сделала я? – мелькнуло в голове. – Но как?»
Чернота добралась до вершины дерева и до корней, поползла по земле. Вепрь попятился, морща морду.
Пока ещё робко, но в Маше уже начала зреть надежда. Чудовище ведь отступало. Оно боялось этой расползающейся тьмы! Разумеется. Маша и сама её страшилась – хотелось как можно скорее оказаться подальше отсюда. Но и спускаться пока было боязно. Она поглядела на чудовище, выкрикнула отчаянно:
– Смотри на меня!
И вепрь посмотрел, продолжая пятиться. У Маши вдруг возникло ощущение, что времени у неё совсем мало – тьма скоро сделает своё дело. В лесной деревушке исчез храм, а сейчас… Маше не хотелось исчезать! Теперь, когда запахло надеждой, впервые за долгие часы… Нет, нет и нет! Нужно успеть. Надо справиться!
В следующее мгновение она ощутила связь с чудовищем, более сильную, чем в прошлый раз. В голове загорелся ясный образ шара. Всё получалось! Просто отлично получалось! Шар теперь был не красным, а бледно жёлтым. Это страх. Нет – ужас!
– Ты видишь луну в глазах моих? – твёрдым голосом произнесла Маша.
Шар уменьшился в размерах. Он стал белым, по его поверхности струились серые разводы. Вепрь издал какой-то неопределённый звук, но Маша услышала в нём растерянность. Нужно дожимать эту тварь, пока не случилось непоправимое. Чернота уже покрыла большой участок земли вкруг дерева. Теперь она расползалась медленно – вот-вот остановится, застынет.
– Уходи! – зрачки Маши расширились. – Иди в свою яму!
Связь с чудовищем прервалась. Ставший серым и крошечным шар исчез. Вепрь развернулся и побежал в сторону своего логова. Не став провожать его взглядом, Маша начала карабкаться вниз. Сорвалась, упала, но ничего – даже не ушиблась. Быстро поднялась и на негнущихся затёкших ногах заковыляла прочь от дерева. Выбралась за пределы черноты, оглянулась и поняла, что вовремя покинула своё убежище.
Тьма стала какой-то зыбкой, словно её окутало знойное марево. Дерево, земля вокруг начали растворяться в воздухе. Как бы ни хотелось Маше скорее выбраться из гиблого леса и прильнуть губами к воде в ручье, но оторвать взгляда от этого зрелища она была не в силах. Теперь уже без тени сомнений она говорила себе: «Это сделала я». Без торжества говорила, на триумф совсем не осталось эмоций. Маша чувствовала себя опустошённой, словно с этой тьмой из неё выплеснулась большая часть её самой. Только сейчас ощутила эту пустоту. Спаслась, избежала страшной смерти, а радоваться не получалось. Хотелось напиться вдоволь, забыться глубоким сном и спать, спать, спать.
Со стороны логова вепря донёсся тоскливый рёв. Дерево и чёрная земля теперь виделись Маше, словно сквозь толщу мутной воды.
«Это давно засохшая сосна спасла мне жизнь», – вяло подумала она.
Дерево заколыхалось, как туман под порывом ветра, и исчезло. И глубокий слой земли будто бы растворился в пространстве. Маша вздохнула: частица этого мира отправилась неизвестно куда. Теперь там не только храм, но и дерево, на стволе которого нацарапано слово «Ёж».
Маша развернулась и зашагала прочь. Ни разу не оглянулась, когда шла мимо каменных пирамидок, мимо омута с тёмной водой. Ей казалось, что оглянись она, и умирающий мир с алым маленьким солнцем снова затянет её, теперь уже без всяких разноцветных волн. И на этот раз крылатые человечки заметят её и растерзают. Нет, лучше не оглядываться. Пускай всё это навсегда останется в прошлом.
Живой лес встретил Машу буйством восхитительных ароматов, торжественным пением птиц. Ручей напоил холодной, показавшейся ей самой вкусной на свете, водой. Пустота в душе хоть и медленно, но всё же заполнялась тёплым дыханием лета – лучшим снадобьем от хандры. На этой волне Маша даже осмелилась поглядеть на всё, что с ней случилось иным взглядом, позитивным. Да, там, на дереве, она и от страха дрожала, и даже с жизнью распрощалась. Но ведь увидела и много нового, хоть и не совсем понятного. Отправилась в мёртвый лес искать тайну и нашла её. Нашла же! И не одну. Главная тайна, как выяснилось, была в ней самой – спасительная тьма.
Вернувшись в деревню, Маша решила пока повременить со сном. Она зашла в пруд и легла на мелководье так, чтобы голова оставалась на берегу. Лежала на спине, глядя на облака и ощущая, как по телу разливается приятная истома. Прохладная вода наполняла уставшие мышцы свежими силами, лёгкий ветерок обдувал лицо.
– С возвращением, – услышала Маша знакомый голос, но даже не пошевелилась, не поприветствовала.
Мертвец снял кеды, стянул носки, закатал штанины до колен и не спеша вошёл в воду, взбаламучивая ил. Мурка на берегу широко зевнула, потянулась, а потом заметила в траве большого кузнечика и начала охоту – суетливая подготовка, горящие азартом глаза, прыжок.
– Дуешься? – спросил Мертвец.
Не отрывая взгляда от неба, Маша ответила после небольшой паузы:
– Даже не знаю. Должна обижаться и обижалась, а теперь… Всё ведь обошлось. Я жива осталась.
– Вот это правильный подход, – одобрил Мертвец.
– А я ведь догадалась, – усмехнулась Маша. – Ты хотел, чтобы я в мёртвый лес пошла. Тогда не понимала, а теперь догадалась. Ты схитрил.
– Ага, так и есть. Знаешь, некоторым людям нужно запретить, чтобы заставить их что-то сделать. Ты как раз из таких. Чёрт, да и я таким же был, никогда не упускал возможностей сорвать запретные плоды. Тут мы с тобой, как говорится, два сапога пара, – он побултыхал ногой в воде. – Ты должна была отправиться в тот лес. Должна была увидеть то, что увидела и сделать то, что сделала. Это важно. Это как жирная точка в конце твоего обучения.
Маша приподняла голову.
– А если бы я всё-таки не пошла туда?
– Пошла бы, не сомневайся, – заверил Мертвец. – Мне просто пришлось бы найти другой способ заманить тебя в мёртвый лес.
– Но я ведь могла погибнуть! Знаешь, что там было?
– Знаю. Всё знаю. Но я всё держал под контролем… вроде бы, – Мертвец развёл руками. – Да, мелкая, это было жестоко, признаю, но извинений ты от меня не дождёшься. В ту ночь ты сказала «да», а значит, ты сама выбрала свой путь. Кто говорил, что он будет лёгким? И ты что же, думаешь, я отправил тебя туда ради собственного развлечения? Чтобы посмеяться, глядя, как ты умираешь от страха на том дереве? Пойми, всё, что с тобой случилось – это опыт. Он потом поможет тебе выжить. Как-нибудь ещё спасибо скажешь.
– Не скажу, – упрямо буркнула Маша, хотя была согласна с ним.
– Поживём – увидим. А сейчас ты должна радоваться, потому что успешно прошла проверку. С блеском, можно сказать, прошла. С гилистери справилась, да и вообще…
– С кем я справилась? – удивилась Маша.
Мертвец сделал руками неопределённый жест.
– Ну, с той тварью в шкуре кабана. Люди леса назвали её гилистери. Она впадает в ярость, если кто-то заходит на её территорию и преследует нарушителя до последнего. Эта мерзость вот уже сотню лет там живёт. Когда-то в лес кое-что грохнулось с неба. Скажем, не совсем нормальный метеорит. Большой камень, чтобы тебе понятней было. Этот камень повлиял на всё вокруг. Лес начал умирать. Но главное, само пространство истончилось и порой там миры друг с другом соприкасаются. Ты ведь и сама это видела. Для гилистери это лучшее место.