Тучи вдруг отхлынули, как волны, застыли в стороне. Рокот грома резко прекратился. Юдин увидел две башни, красную и чёрную. От них веяло мрачным средневековьем – подобные строения он помнил по фильмам про рыцарей. Только у этих башен не было ни окон, ни бойниц, каменная кладка ровная, слишком идеальная, стены походили на чешую сказочного дракона. У подножия кроваво красного строения стелился розовый туман, у основания чёрного – серый. Сквозь дымку просвечивались очертания кованых ворот. К каждой из башен вела ровная, мощёная плитами, дорога. А вокруг, словно бы за пределом прозрачного пузыря, клубились тучи. То тут, то там их озаряли вспышки, но грома не было слышно.
Юдин находился у основания двух дорог. Он непрерывно повторял, как мантру: «Не верю, не верю, не верю!..» Будто эти слова были заклинанием от зла. Но легче не становилось. Ему казалось, что он попал в кошмарный сон и чувствовал: это только начало, самое ужасное ещё впереди! Проклятый чудотворец сотворил что-то непостижимое! Слепой ублюдок грозился свести с ума и, похоже, это ему удастся. Ну почему он не сдох на той сцене?
Раздался звук, будто кто-то провёл гвоздём по стеклу. Пространство замерцало. Юдин увидел вместо строений красный и чёрный кубы, но через мгновение те снова превратились в башни.
«Не верю, не верю!.. – ожесточённо внушал он себе. – Это всё галлюцинация!»
Серый туман возле чёрной башни всколыхнулся, из него выскочили тонкие лоснящиеся щупальца, которые, извиваясь, устремились к Юдину. Он ничего не мог поделать – ни убежать, ни отвернуться, ни просто закрыть глаза. Ему только и оставалось, что повторять «не верю», пытаясь обмануть самого себя. Щупальца опутали его в мгновение ока и потащили к башне. Юдин заорал, но услышал собственный голос как будто со стороны. Он чувствовал себя марионеткой, которой играет злобный кукловод.
Раздался голос:
– Грозе нравится, когда жертва очень, очень безумна!
Это был голос чудотворца. Юдин снова закричал, но теперь в этом вопле преобладала ярость. Он увидел, как перед ним открылись ворота. Щупальца втянули его внутрь башни, в густой мрак. Ворота закрылись.
«Не верю, не верю!..»
А потом он увидел то, отчего забылись все слова. Это был концентрированный ужас, который невозможен в мире, где светит солнце и сияют звёзды. Плотное скопление кошмаров всего человечества за всё время своего существования. Рассудок Юдина треснул и разбился, как зеркало, по которому ударили кувалдой. Отражающие сотни образов осколки посыпались в бездну.
Грыжа никогда не верила, что человек может поседеть от страха. Но теперь поняла, что ошибалась. Волосы на висках Юдина побелели за считанные секунды – не целиком, а у самых корней. От этого зрелища у неё самой волосы на затылке зашевелились. Впрочем, больше седины её поразило то, как изменилось лицо несостоявшегося убийцы. Оно стало пепельно-серым, старческим, безмерно болезненным, рот застыл в кривом оскале, по подбородку потекла обильная слюна. Глаза словно бы выцвели и стали похожи на бессмысленные стекляшки. До этих изменений Юдин бормотал: «Не верю, не верю…», и глядел в глаза Куннара, не мигая. Его веки подрагивали, будто в попытке моргнуть, но по какой-то причине не могли этого сделать. А потом Юдин увидел что-то ужасное – Грыжа была в этом абсолютно уверена.
Куннар надел очки.
– Вот и всё, – в его голосе звучало злорадство. – А теперь пора отдать этого психа Грозе. Галина, попроси, пожалуйста, своих друзей, чтобы они помогли ему подняться.
Просить не пришлось. Мотя с Серёжей мрачно переглянулись и направились к Юдину. Они взяли его за предплечья, поставили на ноги.
– Что, чёрт возьми, произошло? – спросил Мотя. – Этот мужик в овощ превратился, причём, на наших глазах. Я нихрена не понимаю.
– И мне хотелось бы знать, – проворчал Серёжа. – Жутковато это всё, знаете ли.
Куннар сделал неопределённый жест рукой.
– Всё просто, – постучал пальцем по своему виску. – Он побывал в башне страха. Пойдёмте, вас ждёт ещё кое-что интересное. Ведите его.
Куннар развернулся, вышел из комнаты и зашагал по коридору. Он отлично здесь ориентировался и двигался так, словно и не был слепым. Грыжа едва за ним поспевала. В конце коридора Куннар открыл выкрашенную в красный цвет металлическую дверь, вошёл в помещение, нажал кнопку выключателя на стене. Пару раз мигнув, загорелись люминесцентные лампы под потолком.
Переступив порог, Грыжа удивилась: кроме ламп в комнате вообще ничего не было. Ни единого предмета. Пол, потолок, стены – выкрашены в белый цвет. Она уже собиралась задать вопрос, зачем они сюда пришли, но передумала, рассудив, что скоро и так всё выяснится.
Спустя минуту, Мотя с Серёжей привели в белое помещение Юдина. Тот вёл себя, как испорченный робот: толкнёшь – идёт, наткнётся на преграду – остановится. В уголках его губ то и дело вздувались слюнявые пузыри, ладони беспрерывно тряслись.
– Закройте дверь, – распорядился Куннар.
Мотя выполнил приказ, поглядывая на чудотворца со страхом. Его трудно было чем-то напугать, но то, что лидер секты сделал с этим мужиком… Это не укладывалось в голове. Да и Серёжа был шокирован – невероятно, но факт. Чёртов Серёжа, у которого в башке целый выводок его личных демонов и который, порой, реальность от галлюцинаций не отличает. Чтобы его шокировать нужно очень постараться. У Куннара это получилось. А ведь чудотворец обещал ещё что-то «интересное». Мотя подозревал, что это «интересное» означает «страшное». Ему хотелось на улицу, на свежий воздух.
Куннар энергично потёр ладони, словно согревая их. В комнате действительно было прохладно, но не до такой степени, чтобы изо рта шёл пар.
– Мне бы следовало сейчас произнести какую-нибудь торжественную речь, – с иронией сказал он. – Но, пожалуй, не стану. Настрой не тот. Скажу лишь, Галина, что ты сейчас увидишь то, что хотела. Вы все увидите.
Грыжа заметила в его лице с трудом сдерживаемую радость. Он явно был доволен тем, что может доверить тайну ещё кому-то. Ведь за этим они сюда и явились, после его слов это стало очевидно. Секрет белой комнаты вот-вот раскроется.
Откроется дверь в Мир Грозы!
Волнительное торжество, будто пробив барьер, резко заполнило рассудок Грыжи. От переизбытка чувств она не заметила, как до крови прикусила губу. Взглянула на Мотю с Серёжей. Почему они такие угрюмые?… Ах да, конечно. Ещё не понимают, дурачки, что их ждёт незабываемое зрелище. Сама она ни капли не сомневалась, что зрелище будет незабываемым.
Куннар подошёл к противоположной от двери стене, приложил к ней ладони и склонил голову на бок, словно к чему-то напряжённо прислушиваясь. Его пальцы медленно шевелились, ногти шкрябали по гладкой поверхности стены.
Грыже вспомнилась психиатрическая клиника. Там была женщина, которая часто подходила к стенке и начинала карябать её. «Я знаю, ты здесь! Тебе от меня не спрятаться!» – с какой-то ненавистью в голосе повторяла она. Теперь же Грыжа наблюдала нечто похожее, только Куннар всё делал молча.
Его ладони перемещались, пальцы сгибались и разгибались всё быстрее. Казалось, он выцарапывал ногтями невидимые знаки – в каждом движении была чёткость, осмысленность.
Люминесцентные лампы загудели, мигнули. По стенам, потолку поползли тёмные разводы. Куннар встряхнул руками, будто сбрасывая с них сор, потёр ладонь об ладонь и продолжил: его ногти теперь чертили невидимые спирали. Лампы гудели как рой пчёл, свет интенсивно мигал, выхватывая ползущие по стенам тени.
Мотя с Серёжей стояли, точно каменные истуканы. Держа за предплечья Юдина, они глядели на чудотворца с тревогой. В глазах же Грыжи горел азарт. Волнуясь, она выдёргивала клочки меха из своего полушубка и даже не замечала этого.
– Вот и всё, – произнёс Куннар и отступил на пару шагов.
Свет погас секунд на десять, а когда лампы снова загорелись, на стене, как на огромном листе фотобумаги, начали проявляться знаки. Невидимое становилось видимым. Чёрные, будто выжженные, спирали, линии, кресты, точки, круги, овалы… Это был какой-то геометрический хаос. По стене пробежала рябь, словно по поверхности воды, символы всколыхнулись.
Грыжа выдохнула облачко пара. Зябко! И стужа какая-то не зимняя, не свежая. Возможно, в холодильных камерах морга именно такой мороз. И ведь похолодало-то за считанные секунды!
А потом она забыла про холод, ведь стена с символами начала исчезать. Вся эта безумная геометрия потускнела, смазалась, растворилась. Стена завибрировала, став полупрозрачной, а затем и вовсе исчезла.
Мотя попятился, выпустив руку Юдина. У Серёжи отвисла челюсть. А Грыжа мысленно завопила: «Вот оно! Наконец-то!» Её захлестнула мощная эмоциональная волна, даже дыхание перехватило, а по спине побежали мурашки.
За пределом комнаты простирался чужой мир.
Ровная зеркальная гладь, из которой возвышались мощные металлические мачты. Они стояли рядами и их вершины терялись в мутной серой дымке. Мачты соединялись между собой прозрачными, будто стеклянными, тоннелями, и внутри этих узких трубок метались искрящиеся сгустки электрических разрядов. В воздухе летало множество шаровых молний. Некоторые из них плавали спокойно, но большинство рассекало пространство хаотичными зигзагами. Плазменные шары появлялись словно бы из ниоткуда и так же резко исчезали. Мачты, электрические сгустки, шаровые молнии, серая небесная хмарь – всё это чётко отражалось в зеркальной поверхности земли.
Вдалеке высилась состоящая из треугольных сегментов стена. Как и у металлических мачт, её вершину скрывала дымка и тянулась она от края до края горизонта. То тут, то там треугольные сегменты загорались и на них, как на причудливых телевизионных экранах, появлялось изображение спиралей, пересекающихся линий, кругов и овалов – такой же странной геометрии, что выцарапывал Куннар.
Грыжа обвела изумлённым взглядом гудящее и потрескивающее пространство. Затем уставилась на то, что совершенно не вписывалось в этот странный чуждый пейзаж. Синяя телефонная будка с облупившейся местами краской и мутными стёклами – она стояла метрах в пяти от границы белой комнаты. Буквы «телефон» над дверцей были едва различимы.