А отец продолжал ругаться, даже как-то пригрозил, что в психиатрическую клинику их определит. Сначала Аня его жалела, ведь он по собственной воле отворачивался от истины. А потом начала на него злиться. Проповедники говорили, что те, кто не принимают учение Церкви, служат тьме. Говорили, что кровные узы – одно из звеньев чёрной цепи и от этого звена нужно избавляться в первую очередь. И вот настал момент, когда Аня отца возненавидела. Он родной человек? Уже нет! Он глупец, который не просто убегал от спасения, а пытался, к тому же, остановить жену и дочку.
В дневнике появилась очередная запись: «Сегодня мы с мамой опять ругались с отцом. Как же он слеп! Не понимаю, почему я раньше не замечала, насколько он глуп и ничтожен? Мне постоянно хочется его ударить. Ненавижу! Лучше бы он умер. Тогда мы с мамой стали бы абсолютно свободными…»
Андрей проводил дочку на кухню.
– Что ты хотел от меня? – грубо спросила она, даже не подумав поздороваться с гостями.
– Это я хотела, – мило улыбнулась Маша, всем своим видом пытаясь сказать: «Я всего лишь маленькая безобидная девочка». – Я хочу у тебя кое-что спросить.
– О чём? – насторожилась Аня.
Илья и Андрей быстро вышли в коридор, прикрыв дверь.
– Ты видишь луну в глазах моих?
Аня уже собиралась выругаться, уйти и рассказать матери, что не только отец, но и его знакомые – глупцы несусветные, но… В глазах девчонки что-то светилось! Луна? О да, теперь Аня явственно это видела. Луна излучала спокойное серебристое сияние, она манила! И больше не было ничего вокруг… Только ночное светило, которое становилось всё больше, больше…
– Ты будешь ненавидеть Церковь Прозрения! – принялась внушать Маша.
Она почувствовала тошноту. В голове возник образ раскалённого шара. Как тогда, когда она имела дело с чудовищем гилистери из мёртвого леса. Но Аня ведь человек! Почему снова красный шар, от которого прямо-таки веяло чем-то зловещим?
Сжав кулаки, Маша повторила:
– Ты будешь ненавидеть Церковь Прозрения! – она вложила в эти слова отчаянное желание, чтобы всё получилось. Ей нельзя уйти из этого дома ни с чем! – Ты перестанешь верить в то, чему тебя учили в Церкви Прозрения!
Шар стал выцветать, трескаться. Аня глядела в глаза Маши, не мигая. Её лицо побледнело, из приоткрытого рта вырвался тихий стон.
– Всем своим знакомым ты будешь говорить, что Церковь Прозрения – это зло!
Сфера выцвела, обретя сероватый оттенок. От неё откололся и исчез один кусочек, затем другой. Тошнота прошла, и Маша ощутила победное торжество. Аня оказалась орешком покрепче, чем те деревенские пьяницы, но и непробиваемой стены, как опасался Илья, в её голове не было. А тошнота – это мелочь.
– Ты забудешь всё, что здесь сейчас произошло! – продолжала Маша. – Ты забудешь меня!
Шар рассыпался в прах. Аня обмякла и, прижав руки к груди, обессиленно опустилась на стул.
– Ну, вот и всё, – облегчённо выдохнула Маша.
Она решила не терять времени и, на кураже, покинула кухню. В коридоре на ходу бросила взгляд на Илью и Андрея.
– Всё хорошо! Получилось! Теперь я мамой займусь.
Маша зашла в гостиную, сразу же наткнулась на возмущённый взгляд красивой, но не очень опрятной женщины, и начала:
– Ты видишь луну в глазах моих?
Спустя несколько минут она вышла из комнаты и застала в коридоре Илью, Андрея и Аню. Последняя выглядела усталой, даже изнурённой, словно перенесла тяжёлую болезнь. Но глаза её были ясными, наполненными жизнью, от былого холода в них и следа не осталось. Девушка растерянно глядела по сторонам, будто не узнавая собственную квартиру.
Маша улыбнулась.
– Всё получилось, как я и говорила.
Но были последствия. Сейчас она это чётко ощутила: жизненной силы заметно поубавилось. Ничего страшного, такой же пустяк, как и тошнота. Для решения этой проблемки существуют кролики. А вот Илье и Дане об истощении знать не обязательно: волноваться станут сильно, жалеть, что согласились с идеей дочери. И совесть Машу не мучила. Она ведь не собиралась врать – просто кое о чём умолчит и всё.
Когда Маша и Илья уехали домой, Андрей уселся рядом с женой на диван, обнял её за плечи. Та прильнула к нему и прошептала:
– Прости за всё.
Передача про Церковь Прозрения закончилась, начались местные новости. Комментатор рассказал о строительстве автомобильной парковки на месте детской площадки и о возмущении местных жителей по поводу этого строительства; рассказал о прорыве трубы на улице Гагарина, об автомобильной аварии, в которой пострадал чиновник городской администрации. Затем начался репортаж о людях, ползущих неизвестно куда и неизвестно зачем. Камера показала этих людей: девять человек медленно ползли по обочине шоссе и издавали странные хрюкающие звуки. Вид у всех был измождённый. Казалось, ещё немного, и они просто распластаются на дороге, не в силах больше пошевелиться. Репортёр сообщил, что люди эти не отвечают на вопросы, однако есть две версии их странного поведения. Первая версия: они совершают какой-то религиозный акт. Вторая: это массовый психоз. Городские власти в данный момент советуются с экспертами: следует ли этих людей задерживать, нужна ли им медицинская помощь, пускай даже принудительная? Репортёр отметил, что сердобольные наблюдатели подкармливают «ползунов», приносят им воду. Те не отказываются, но едят и пьют на ходу, не останавливаясь.
Андрей улыбнулся.
– Всё теперь будет хорошо.
Его жена поглядела на часы на стене.
– По первому каналу, кажется, сейчас «Богатые тоже плачут» начнутся. Сто лет сериалы не смотрела.
Взяв пульт, Андрей переключил канал, хотя терпеть не мог все эти «мыльные оперы».
– Я с тобой посмотрю. С удовольствием.
Перед сном Аня написала в своём дневнике: «Почти целый год жила во лжи. Как я могла верить этим проповедникам? Как я могла верить чудотворцу? И почему я только сейчас поняла, что все они лжецы? Словно долго спала, видела странный сон и наконец проснулась. Как же хорошо, что я проснулась!»
И Дане Маша сказала, что всё прошло отлично, умолчав об истощении. А затем пошла в свою комнату и забрала часть жизненной силы у кроликов.
Ночью ей приснился странный сон. Она стояла на перепутье двух дорог, которые вели к башням, красной и чёрной. Большие были сооружения, похожие на шахматные ладьи. Окутанные у подножья серым туманом, они вдруг замерцали, словно изображение в неисправном телевизоре, и Маша увидела огромные кубы, которые через мгновение снова превратились в башни. Она чувствовала: внутри них находится что-то очень плохое, злое. А ещё ей подумалось, что всё это какая-то загадка, которую необходимо разгадать.
После этого сна у Маши остался мерзкий осадок, а в голове ещё долго оставался образ башен. Приснится же такое! Она решила, что это ещё одно последствие её вчерашней деятельности. Да, неприятно, но терпимо. Всего лишь непонятный сон.
После обеда настроение улучшилось – они с Ильёй отправились на мебельную фабрику. Маша чувствовала себя уверенно, как опытный боец перед боем.
На предприятии кипела работа: жужжали станки, суетились люди. Илья вызвал к себе в кабинет одного из рабочих-сектантов, и Маша повторила то, что сделала вчера с дочерью и женой Андрея. Всё прошло хорошо, если не считать небольшой утраты жизненной силы. После обработки чарами Луны, бывший сектант выглядел смущённым, растерянным. Было видно, что он с трудом сдерживал слёзы. Илья отпустил его домой – пускай оклемается в кругу семьи.
Настал черёд следующего «пациента». И снова Маша отлично справилась. Третий, четвёртый… Тут-то она и поняла, что переоценила свои возможности. Тяжко было, тёмные пятна перед глазами мелькали, в ушах звенело, а руки и ноги, словно свинцом налились. Истощение. Уничтожение красных сфер походило на смертельную битву. Маша держалась бодрячком, но то был всего лишь спектакль для Ильи. На самом же деле она ощущала себя засохшим цветком. Четыре человека обработаны, а впереди ещё семь. Нет, ей не выдержать такой нагрузки. И Илья вот-вот заметит её немощность. Притворяться, что всё в порядке, уже невмоготу.
А значит, нужно сделать то, что она себе запрещала. Незаметно. Да, нехорошо забирать жизненную силу у людей, но сейчас крайний случай. В конце концов, она ради этих самых людей и старается. Ничего страшного, если кто-то из них поделится энергией.
Прежде чем отпустить четвёртого «пациента», Маша взяла его за руку. Хватило нескольких секунд, чтобы забрать немного жизненной силы. Полегчало сразу же, словно, мучимая жаждой, напилась чистейшей родниковой воды.
Маша снова была готова к бою. Теперь она уже без притворства бодро улыбнулась Илье, когда тот впустил в кабинет очередного сектанта. Для неё было наградой видеть, как светлеют лица исцелённых – словно ненастная ночь сменялась ясным утром. Она забрала немного энергии у восьмого по счёту рабочего и этого хватило. Когда из кабинета вышел одиннадцатый, Маша с победным видом поглядела на Илью.
– Проще простого!
Соврала немного, но ведь для общей пользы. Но Илья всё равно беспокоился:
– Может, пока остановимся на этом? Я понимаю, тебе это нужно, но… всех же не спасти. Тревожно мне что-то, Машка.
Отступать она не собиралась и её немного обижала неуверенность Ильи. Маша хотела полной поддержки.
– Всё же хорошо. Зачем останавливаться? Мы и дальше всё будем делать осторожно, чтобы никто посторонний не видел.
Илья тяжело вздохнул.
– Ладно, ладно… Но давай всё это потом ещё раз обсудим. Пойми, во мне словно два человека борются. Один очень хочет, чтобы ты продолжила, а другой опасается.
Маша кивнула, соглашаясь. Потом так потом. Хотя она не понимала, что «потом» может измениться. Главное у неё есть «сейчас». А сейчас, хоть Илья и сомневался, но давал добро.
На следующий день поехали к Дому Культуры. Илья подошёл к молодой женщине, раздающей религиозные брошюры, сделал вид, что заинтересовался и предложил ей присесть на скамейку, чтобы она подробно рассказала о Церкви Прозрения. Женщина обрадовалась и согласилась – в Церкви ведь поощряли тех, кто приводил на семинар новичков. Ради похвалы проповедников она готова была с незнакомцем хоть на край света идти.