Дядя Андрей, Дана? Не заметила, как они поднялись на сцену. Она поглядела на них и нервно рассмеялась.
– Кажется, грозы сегодня больше не будет.
Словно подтверждая её слова, на западе тучи разошлись, и пространство озарили лучи предзакатного солнца. Маше почудилось, что просторней стало, будто невидимый кулак, сжимавший мир, вдруг разжался, освободив вечернюю летнюю даль.
Великан дошёл до машины, бросил Куннара на заднее сиденье и уже собирался занять место за рулём, как к нему подбежала запыхавшаяся Грыжа. Она упала перед ним на колени, обхватила руками его ноги и завопила истерично:
– Забери меня! Возьми с собой!..
Он схватил её за волосы и отшвырнул, как надоедливую шавку.
– Поздно, – его голос походил на скрежет железа. – Грозе ты больше не интересна.
Грыжа поползла к нему.
– Нет, нет… Забери меня, забери… Я нужна Грозе. Не оставляй меня здесь, с этой девкой!
Великан отпихнул её ногой, сел в машину и захлопнул дверцу. Грыжа заворочалась, поднялась на колени, запустила скрюченные пальцы в свои растрёпанные волосы и заорала:
– Я нужна Грозе! – в её выпученных глазах лопнули сосуды, лицо было почти пунцовым. – Я нужна Грозе! Нужна, нужна, нужна!..
«Чёрный воронок» с оглушительным рёвом сорвался с места, развернулся. Мгновение – и он исчез в тоннеле. Дыра в стене сразу же начала сжиматься. Из небытия возвращались оконные рамы, кирпичная кладка. Червоточина превратилась в крошечную точку, а потом и она исчезла. И ничего кроме следов огромных шин на земле больше не указывало, что в стене минуту назад был тоннель, ведущий в другой мир.
Тучи рассеивались. Люди приходили в себя.
Маша, Дана и Андрей спустились со сцены, подошли к Грыже. Та всё ещё стояла на коленях, уперев руки в землю. Мокрые волосы липли к лицу, ноздри вздувались, как у загнанной лошади.
– Дерьмовый мир, – прохрипела она, с ненавистью глядя на Машу. – Дерьмовый мир… Всё могло бы быть по-другому. Один удар топора год назад, и сейчас всё было бы по-другому. И что теперь, а? Убьёшь меня?
– Ты умрёшь, – спокойно ответила Маша, – но убью тебя не я. И никто из людей. Тебя убьёт такое же чудовище, как ты. Я так решила. А теперь… Видишь луну в глазах моих?
– Ничего я не вижу, гадина! – выкрикнула Грыжа. – Ничего я…
Она увидела луну и замолчала. Маша подумала, что всегда мечтала увидеть эту женщину такой – жалкой, ничтожной. Мечта сбылась, но, как и в случае с Куннаром, не было никакого торжества.
– Ты сделаешь всё, что я скажу, – продолжила Маша. – Найди тех людей, что убили моего отца и избили маму. Сейчас же!
Грыжа поднялась и отправилась выполнять приказ. Ей хватило десяти минут, чтобы отыскать всех своих особо приближённых. Каждому из них Маша сделала внушение: идти в милицию, сознаться в преступлении. Ещё час назад она сама их наказала бы, причём жестоко, но сейчас посчитала это лишним.
Блондин выкрикнул в мегафон:
– Уходим!
Грузовик, мотоциклисты выехали за пределы лагеря, следом тронулись в путь остальные бойцы, и это скорее походило на траурную процессию, а не на шествие победителей. Оставшиеся в лагере сектанты выглядели ещё более подавленно. Многие сидели на земле с таким выражением на лицах, словно конец света всё же наступил и мир вот-вот погрузится в вечную тьму. Были и те, кто опускался на колени перед стеной, в которой исчез «Чёрный воронок». Эти люди молились за Куннара, обливаясь слезами.
– Что будем делать с этой тварью? – Андрей брезгливо глядел на Грыжу.
– Я отправлюсь с ней в лес, – ответила Маша.
Они дошли до стоянки машин. Люди разъезжались. Кто-то громко предложил рвануть в бар и нажраться в хлам. Это предложение одобрили многие.
Андрей открыл дверцу своего автомобиля, озадаченно почесал затылок.
– Я что-то не понял. Ты правда пойдёшь в лес с этой чёртовой бабищей?
– Да, дядя Андрей, – вздохнула Маша. – Я должна это сделать. И не отговаривайте меня.
– Я пойду с тобой! – решительно заявила Дана.
– Да вы спятили! – возмутился Андрей. – Ночь же скоро! Я, конечно, понимаю, Машка, что в лесу ты как дома, но… Чёрт, я слишком устал, чтобы спорить.
– И не нужно спорить, – Маша взяла его за руку.
– Только не внушай мне ничего насильно.
– И не собиралась.
Андрей сокрушённо покачал головой. Он был недоволен.
– Сложно с тобой, Машка. Втемяшишь себе что-то и стоишь на своём до упора. И тебе ведь не скажешь «нельзя», как другим детям. Вы что, прямо сейчас хотите идти?
– К нам домой заедем, – после короткого раздумья сказала Маша. – Еды надо взять, да и переодеться нужно.
Заехали, взяли бутерброды, воду, переоделись. Андрей отвёз Машу, Дану и Грыжу в лес возле деревни Глухово, пожелал хорошего пути и они отправились в дорогу.
Глава тридцатая
Лесная тропа. Маша с Даной шли впереди, Грыжа ковыляла сзади. Тучи полностью рассеялись, в вечернем небе засияли искорки звёзд. Лёгкий ветерок шелестел листвой, во влажном воздухе витали ароматы диких трав.
– Всё, как во сне, – сказала Дана. – Я как будто сплю и вижу сон. Странное состояние. И это не от усталости, нет. Напротив, чувствую себя какой-то обновлённой, полной энергии. Чувствую себя другой.
И выглядела она лучше, чем днём. Маша это заметила ещё в лагере сектантов. Грусть в глазах осталась, но той пугающей, почти мертвенной усталости в чертах лица больше не было. Однако Маша не спешила радоваться этим переменам. Что-то подсказывало, что Дана заплатила за это немалую цену.
Или заплатил кто-то другой?
– Я должна тебе кое в чём признаться! – с надрывом произнесла Дана. Она остановилась, понуро глядя в землю перед собой. – Я нарушила правила. Забрала жизненную силу у беременной. Если бы Андрей не остановил меня, эта женщина и её ребёнок погибли бы. Ребёнок! Он пострадал, и это сделала я!
У Маши в голове помутилось, хотя она и ожидала услышать что-то подобное. Дана нарушила правила Луны, и это означало, что все надежды в прах рассыпались. Утром они сказали друг другу «Мы справимся», но обманулись. И теперь казалось, что всё к этому и шло. Мертвец был прав в своих предостережениях.
– Может, Луна простит? – с дрожью в голосе сказала Маша, пытаясь снова обмануться.
– Я не хочу, чтобы она меня прощала, – Дана поглядела на неё с такой тоской, что Маше выть захотелось от отчаяния. – Я сама себя никогда не прощу, понимаешь? Пускай Луна меня накажет, так будет правильно. Я ничем не лучше того наркомана, что отнял у меня ребёнка.
– Неправда! – едва не плача, возмутилась Маша. – Это неправда! Ты никому не хотела причинить вред! Всё вышло случайно. Я скажу это Луне, сегодня же ночью. Пусть только попробует тебя наказать!
Дана погладила её по голове.
– Не нужно, Машенька. Не нужно ей ничего говорить. Думаю, она и так всё знает.
Маша с вызовом посмотрела на небо, процедила сквозь зубы:
– А я всё равно скажу! Я сегодня уничтожила одного из её врагов, мне полагается хоть какая-то награда. Пускай твоё прощение станет этой наградой.
Дальше они шли молча. Молчали, когда сделали первый привал, не проронили ни слова во время следующего привала.
Над лесом поднялась луна.
Оставив Дану и Грыжу на окраине небольшой поляны, Маша отошла подальше и сказала ночному светилу всё, что собиралась сказать. Это была мольба, в каждое слово она частичку души вложила. Вернувшись к Дане, собралась уже её ободрить, пообещать, что всё обойдётся, но язык не повернулся такое сказать.
Они продолжили путь. Грыжа постанывала при каждом шаге, лицо лоснилось от пота. Иногда в её глазах появлялась осмысленность и какое-то возмущение: что происходит? Я не желаю никуда идти! Однако эти проблески моментально гасли, сменяясь тупым безразличием.
Луна перемещалась по небу. Никогда ещё она не казалась Маше такой далёкой и холодной. Призрачное пятно в тёмном пространстве. Всего лишь пятно. Что-то ушло безвозвратно. Таинственность, волшебство? Маша не знала.
Когда забрезжил рассвет, сделали очередной привал, потому что Грыжа едва на ногах держалась. Маша приказала ей спать и та, распластавшись возле куста ежевики, сразу же захрапела. Её лицо кривилось, морщилось, храп иногда сменялся стоном – ей явно снился кошмар.
Маша с Даной устроились под ветвистым тополем. Лес пробуждался. Щебетали птицы, искрилась роса, ночные тени уползали под кочки и коряги. Положив голову Дане на колени, Маша закрыла глаза. Ей вспомнилось, как она впервые увидела своих будущих приёмных родителей. Детский дом, зима. В те времена казалось, что каждый новый день будет лучше, интересней предыдущего. Времена надежд, ожиданий. А что теперь? Страх потерять, что имеешь, предчувствие, что новый день преподнесёт очередной неприятный сюрприз.
С этой грустной мыслью Маша уснула.
Ей привиделся серебряный лес. Она шагала по тропе и не испытывала того восторга, как тогда, когда попала сюда впервые. Вроде бы те же самые деревья с серебристой листвой, те же самые причудливые травы и кустарники, но всё это было каким-то неживым, чуждым, как луна минувшей ночи. Отчего-то Маша почувствовала себя обманутой, словно, раскрыв книжку с красивой обложкой, обнаружила исписанные каракулями листы.
Впереди на тропе показалась человеческая фигура. Аглая! Маша поспешила к ней. Приблизившись, воскликнула:
– Я так рада тебя видеть!
Но пожилая женщина её будто бы не замечала. Она неспешно шла по тропе, отрешённо глядя в пространство перед собой.
– Аглая! – в голосе Маши прозвучала обида.
Она попыталась схватить её за руку, однако пальцы прошли сквозь пустоту. Что происходит? Чудеса! Но какие-то подлые чудеса. У Маши закралось подозрение, что всё вокруг ненастоящее, как искусственные цветы на похоронном венке.
Фигура Аглаи стала расплывчатой, через мгновение она растворилась в воздухе точно морок. Маша заметила в лесу какое-то движение, присмотрелась… Рогатая великанша пробиралась сквозь чащу, а рядом следовал огромный седой волк. Двигались они совершенно бесшумно, точно тени.