Поначалу казалось, что у компании просто началась полоса неудач.
Где-то в системе Калидаса пропала партия пропоксина. Лекарство предположительно было украдено, когда его грузили с одного корабля на другой. Прямо сейчас им, скорее всего, уже торговали на черном рынке.
На Регине, на шахте, где добывали псиломелан, возник трудовой спор; он привел к забастовке, которая продлилась целую неделю. Грузовой корабль «Птеранодона», который должен был отвезти несколько сотен тонн марганцевой руды на Санто, все это время просто стоял на посадочной площадке. Корабль, стоящий в порту, – это корабль, который приносит убытки.
Несколько экипажей «Птеранодона» заразились таинственной болезнью; в конце концов ее источник был найден – им оказалась партия испорченных белковых батончиков. Проблемы с местными поставщиками обошлись компании в полмиллиона кредитов.
Хотя все это раздражало, Уош и Зои, в общем, реагировали на это адекватно. В бизнесе иногда бывают неудачи, и с ними нужно справляться.
Затем стало известно, что одна из дочерних компаний «Птеранодона» опубликовала сфальсифицированные результаты за последний финансовый год. «Астроклайн», одна из небольших транспортных компаний, которую «Птеранодон» поглотил в период стремительного роста, завысила полученную ей прибыль на 150 процентов. Ошибку в отчетности обнаружили, виновных уволили, но уверенность инвесторов была подорвана, и акции «Птеранодона» сильно упали.
Приблизительно в то же самое время была предпринята попытка враждебного поглощения еще одной дочерней компании «Птеранодона» – «Кунлуншиппинг», которая обладала монополией на перевозки в системе Красного Солнца. Группа акционеров начала борьбу за голоса, чтобы лишить совет директоров контроля над компанией, – и добилась бы своего, если бы Уош и Зои лично не вмешались в это дело. Они бросили в бой армию адвокатов, объявили попытку захвата незаконной и пригрозили подать в суд на мятежных акционеров. Мятежники, небезосновательно заподозрив, что с финансами у Уошбернов лучше, чем у них, а стремление победить – сильнее, отказались от своих планов.
Третий мощный удар компания «Птеранодон» получила в форме коллективного иска от тех самых заболевших работников, которые питались испорченными протеиновыми батончиками: оказалось, что в этих батончиках содержится значительное количество крысиных фекалий. Члены экипажей пожаловались на небезопасные и антисанитарные условия труда и потребовали выплатить им компенсацию. Команда юристов, представлявшая интересы Уошбернов, попросила предоставить доказательства того, что компания «Птеранодон» намеренно снабдила пострадавших продуктами, негодными к употреблению. Адвокаты истцов сделать этого не смогли, и тогда судья, который совершенно случайно оказался другом сэра Уорвика Хэрроу, друга Уоша, в удовлетворении жалобы отказал.
Хотя компания «Птеранодон, инк.» пережила все эти несчастья без больших потерь, Уош не мог избавиться от сильного чувства тревоги. Море бизнеса, по которому плыл корабль «Птеранодон», прежде было спокойным, но теперь он вдруг оказался в бурных водах. Уош не мог отделаться от ощущения, что кто-то затаил злобу на него и Зои и пытается разрушить с таким трудом возведенное ими здание.
Или это просто паранойя?
Статья в «Иллюминаторе» вызвала у него странное чувство ностальгии. Прошло всего несколько недель, однако Хобан Уошберн, о котором писала Вильгельмина Аскот, – элегантный и обходительный магнат грузовой компании – теперь казался совсем другим человеком, которого Уош сейчас совсем не узнавал.
Стук в дверь вывел Уоша из горьких раздумий. В кабинет вошла Зои.
– Снова перечитываешь ее, любимый? – спросила она, увидев у него в руках раскрытый номер «Иллюминатора».
– Ну да. Почему бы и нет?
– Тебе не в чем оправдываться.
– Вильгельмина Аскот пишет только о влиятельных людях. Эта статья – важное событие в нашей жизни, символ того, что мы добились успеха. И тут еще этот снимок.
Он указал на одну из фотографий. На ней вся их семья стояла на лестнице перед особняком. Уош и Зои обнимали друг друга за талию и улыбались, а Селеста тем временем положила руки на плечи близнецов. Ее жест казался проявлением любви, но на самом деле она крепко их держала, иначе они просто отказывались стоять на месте.
– Посмотри на нас, – сказал Уош.
– А в чем дело? Чудесный снимок.
– Но мы выглядим такими… самодовольными, черт побери. Мы так беззаботно ухмыляемся, даже и не подозревая, что через несколько дней все превратится в ню фэнь.
– Но мы же с тобой не ню фэнь, Уош? – спросила Зои, подходя к нему ближе. – У нас с тобой все хорошо?
Она положила ладонь ему на шею, но Уош ее стряхнул – грубо, почти капризно.
– Я все понимаю, – сказала Зои с холодком в голосе. – Ты злишься, я тоже. Но не срывай свою злость на мне. Расслабься, все будет хорошо.
– Расслабься? – фыркнул он. – Но как? У нас один кризис за другим, и я просто жду, что случится в следующий раз. А когда произойдет очередное несчастье, люди задумаются – если уже не задумались – и спросят себя: насколько уверенно мы контролируем компанию? Прямо сейчас «Птеранодон» выглядит слабым, а слабость – словно кровь в воде, она привлекает внимание акул.
– Если они начнут плавать вокруг нас, мы их прогоним – вместе. Пусть только попробуют нас тронуть, и тогда мы им покажем.
Ее слова Уоша совсем не утешали. Когда Уош хандрил, Зои обычно умела быстро его подбодрить. Но на этот раз все ее слова лишь усиливали его страдания. Когда звезда «Птеранодона» восходила, они не потерпели ни одного поражения. Любые препятствия на своем пути они сметали. Все доставалось им словно само собой.
Но сколько в этом его заслуг и сколько – Зои? Что именно он сделал для компании?
Чем больше Уош думал об этом, тем сильнее ему казалось, что он всего лишь младший партнер – как на работе, так и дома. Да, в своей статье Вильгельмина Аскот нарисовала традиционный портрет Уошбернов: Уош – глава семьи, а Зои – мать, которая к тому же работает, но «Лазурный иллюминатор» ориентировался на консервативных читателей. Правда была совсем иной: в том, что касалось бизнеса, основные усилия прикладывала Зои. Решения о покупке акций и кораблей, о создании новых маршрутов принимала именно Зои, а Уош просто с ними соглашался, и до сих пор это не вызывало у него никаких возражений.
Но возможно, что зря. Возможно, он должен больше заниматься делами компании. Возможно, именно в этом отчаянно нуждается «Птеранодон, инк». Что, если недавние проблемы связаны с тем, что он слишком полагается на Зои и не доверяет своему собственному мнению?
В течение следующих дней в голове Уоша продолжали бурлить опасения. В бизнесе ничего страшного не произошло, но и значительных успехов «Птеранодон» за это время не добился. Уош уныло бродил по особняку, придирался к обслуге и даже к родным. Однажды Селеста совершила провинность: ударившись пальцем о ножку стола, она пробормотала «дерьмо», хотя одно из железных правил, установленных Зои, заключалось в том, что в доме запрещено сквернословить – и детям, и при детях. Уош вышел из себя и отругал Селесту с такой яростью, что она расплакалась и назвала его «большой вонючей жопой». За это ее на полчаса отправили в свою комнату, хотя, честно говоря, Уош наказал ее даже не за дерзость, а за то, что она вдобавок сказала, что он – «плохой папа».
Развязка, как это часто бывает, произошла на званом ужине. В числе приглашенных был Дурран Хеймер, который специально прибыл на Персефону со своего плавучего дома на Беллерофонте. Хеймер уже давно работал с «Птеродоном» и считался ценным клиентом. Данное мероприятие организовали специально для того, чтобы подлизаться к нему.
Хеймер сидел справа от Зои, и за ужином она хохотала над каждой его шуткой и время от времени касалась его руки. Затем она повела его по дому – показывать артефакты со Старой Земли, которые они с Уошем накопили за много лет. «Разумеется, наша коллекция – просто пустяк по сравнению с вашей, Дурран, – сказала она, выходя вместе с ним из столовой. – Но мы стараемся».
Они отсутствовали почти двадцать минут, и это время показалось Уошу целой вечностью – в доме не было столько древностей, чтобы их так долго рассматривать… Вернулись они рука об руку, постоянно перешептываясь и над чем-то смеясь. Наблюдая за Зои и Хеймером, Уош почувствовал болезненный укол, который постепенно смог опознать: это была ревность. Он никогда не видел, чтобы его жена так вела себя с другим мужчиной, даже ради заключения контракта. Мужчины часто пытались флиртовать с ней в ходе деловых встреч, но Зои Уошберн резко пресекала все их попытки. Одного ее холодного взгляда было достаточно, чтобы они заткнулись.
Но с Дурраном Хеймером она вела себя так приветливо…
По мнению Уоша, это уже было не просто «подлизывание», и он задумался – а не зашло ли все дальше взглядов, прикосновений и смеха?
Хеймер – красивый, образованный, влиятельный – гораздо больше подходил Зои, чем Хобан Уошберн. Может, раньше между ними ничего не было, но похоже, что их отношения начинали завязываться прямо сейчас, на глазах у Уоша.
Чуть погодя Уош оказался на задней террасе вместе с Хеймером. Они курили сигары в свете полной луны и обсуждали сделку. Когда в разговоре возникла пауза, Хеймер заметил словно вскользь:
– Ваша жена – удивительная женщина, Уошберн. Должен сказать, что вы заняли место, которое совсем вам не по рангу. Без обид, приятель.
С этими словами он игриво стукнул Уоша кулаком в плечо. В эту минуту Уош с радостью ударил бы его в ответ.
По лицу.
Сильно.
Однако вместо этого Уош просто кивнул и принял решение никогда не приглашать Хеймера к себе домой и не оставлять их с Зои наедине.
К тому времени как гости разъехались, Уош нажрался в хлам. Они с Зои поссорились. Уош помнил только то, что перепалку затеял он – скорее всего, из-за какого-то пустяка. Они кричали, ругались друг на друга, и в конце концов Уош отправился спать в комнату для гостей.