Jay-Z. Позже она заключила контракт с его лейблом.
Попав в студию Roc-the-Mic, первым делом оказываешься в лаунже со столом для бильярда, покрытым темно-серым сукном, и несколькими зонами для отдыха вокруг него. Две пары звукоизолирующих дверей ведут в комнату звукорежиссера – кабину без окон, похожую на капитанский мостик космического корабля «Энтерпрайз». Там целую стену занимает навороченный звукорежиссерский пульт – здоровенная глыба ультрасовременной техники, которая уже на момент своего создания утратила актуальность. Продюсерам для работы нужна только программа Pro Tools.
Благодаря стараниям своих менеджеров, Тима Блэксмита и Дэнни Ди, Stargate стали одной из немногих продюсерских команд, к которым лейблы приходят тогда, когда им жизненно необходим хитовый сингл («пуля», как говорит Хермансен), который они выпустят на радио первым. Часто руководители лейблов обращаются к ним в панике в последние недели (или дни) записи пластинки, потому что Stargate славятся своей скоростью работы. «У тебя на альбоме может быть два или три горячих хита или же ни одного, – рассказывает Хермансен, – и от этого зависит, продашь ты пять миллионов копий по всему миру и соберешь аншлаги на восьмидесяти площадках или продашь двести тысяч копий и вовсе не поедешь в тур. Разница примерно в двадцать миллионов долларов».
Если какое-то время провести в студии Roc-the-Mic, можно встретить почти всех главных топ-лайнеров. Артисты первого эшелона, тем не менее, показываются редко. Стабильное сокращение количества продаж записей со времен Napster вынуждает их проводить в турне огромное количество времени и выступать с теми песнями, которые раньше они продавали на дисках. Самые крупные звезды гастролируют бóльшую часть года и записывают новый материал между концертами в передвижных студиях и номерах отелей, работая с демозаписями, которые для них готовят продюсеры и топ-лайнеры с наметками вокальных партий. К примеру, в заметках о создании сингла Рианны Talk That Talk, спродюсированного Stargate, говорится, что вокал для него был записан в автобусе в Бирмингеме, штат Алабама; в номере 538 отеля «Софитель Пари ле Фобур» в Париже; в номере 526 отеля «Савой» в Лондоне. Хермансен назвал этот кочевой метод записи «музыка как путешествие в погоне за амбициями».
Если Stargate хотят работать вместе с Рианной, им приходится всюду ездить за ней, от чего они не в восторге. Не очень-то нравится такое устройство рабочего процесса и самим артистам, поскольку часто они записывают вокал поздно вечером в мобильной студии на замусоренной парковке стадиона, где после концерта воняет мочой. Но поскольку деньги они зарабатывают продажей билетов, а не записей, бесконечные гастроли для них – это норма, и запись им приходится втискивать в редкие окна в изнурительном графике.
Как-то раз в студии Roc-the-Mic я встретил Ne-Yo. На нем была вязаная шапка и скромный шерстяной свитер. Загадочный застенчивый певец прятал глаза за темными стеклами очков и в разговоре часто проглатывал слова. Он сказал, что копит песни для нового альбома и надеется, что им вместе со Stargate удастся воскресить былое волшебство. Несмотря на успех сингла So Sick, Ne-Yo все еще не удалось вырваться из тени Ашера, очевидно сходного с ним по звучанию.
В звукорежиссерской кабине Эриксен и Хермансен включили Ne-Yo трек, который они для него подготовили. Он слушал, держа наготове желтый блокнот и карандаш в левой руке. Когда трек еще не доиграл до середины, он уже вовсю строчил что-то, а в конце сказал: «Офигенно».
– Вот это нам нравится! – воскликнул Хермансен.
– Бридж, по сути, просто повторяет второй куплет, – сказал Эриксен.
– Я понял, – ответил Ne-Yo, продолжая писать. – У меня уже половина готова.
Норвежцы оставили его там и пошли в свой кабинет напротив звукорежиссерской комнаты. Хермансен мне сказал: «Если у него уйдет больше часа, значит, уже вышло не так хорошо».
Примерно через двадцать минут Ne-Yo свистнул нам – он закончил. Хермансен с Эриксеном встали и пошли обратно в звукорежиссерскую. Ne-Yo сел за пульт спиной к остальным, включил музыку и начал петь текст, в котором он рассказывал по очереди про дни недели, вроде: в понедельник мне тяжело, вторник и среда запутали меня, в четверг не могу подняться на ноги, а пятница вовсе невыносима. Мне нужна суббота – это уже припев.
– Мне нравится нарастание напряжения, – сказал Хермансен, – но достаточно ли субботы? Что в ней такого особенного?
– Суббота значит избавление, – ответил Ne-Yo. – Суббота, приди и спаси меня!
– Вот как, – с некоторым сомнением отозвался Эриксен.
– Хорошо, – сказал Хермансен, – давай послушаем еще раз. Мне понравилось, что получилось воздушно.
Ne-Yo спел снова, и наступила тишина.
– Она о возвращении к жизни, – произнес Ne-Yo. – В этом концепция всего альбома.
– Может, стоит сделать ее более личной? – сказал Хермансен.
– Я старался как раз вкладывать меньше личного, – в голосе Ne-Yo прозвучала обида. – Она универсальна. Суббота для всех значит одно и то же.
Хермансен аккуратно попросил его попробовать написать другой текст. Ne-Yo заметно упал духом, но сказал, что попытается. Норвежцы снова пошли ждать в свой кабинет.
– Он немного расстроился, – сказал Эриксен.
– Сложно объяснить, чем идея плоха, – отозвался Хермансен. – Когда она хороша, это сразу чувствуешь. А если нет, то трудно сказать, почему именно.
Скоро Ne-Yo свистнул из-за двери еще раз. Он написал абсолютно другую песню на тот же мотив. На этот раз в ней говорилось о расставании девушки и парня. Он смотрит ей вслед из окна такси и, когда она оборачивается, понимает: она хотела, чтоб он боролся за нее. «Я совершил ошибку» – таковы слова хука. Когда Ne-Yo пропел текст и мелодию, Хермансен сказал: «Вот это я понимаю, история! Это в стиле Ne-Yo».
– Бьет прямо между ног! – вставил Эриксен.
– Отличная мелодия, и здорово ложится на аккорды, – сказал Хермансен. – Мне очень нравится строка «бороться за тебя». Может, получится вставить ее дважды?
– Давайте пробовать, – сказал Эриксен, и Ne-Yo пошел в вокальную будку. Там было жарко, и он снял свитер.
– Хочешь увидеть работу мастера? – обратился Хермансен ко мне. – Смотри, как он поет.
Ne-Yo записал основной вокал и сразу за ним – партию в интервал. Запись основного вокала они закончили за десять минут. Тем не менее, как это случается с большинством их песен, свет она так и не увидела. Она не была «той самой». Они спродюсировали ее стандартным методом, и она вышла хорошей, но не великолепной – поэтому от нее быстро отказались. Проще выбросить и начать заново, чем пытаться починить.
Настоящее волшебство случается, когда в Roc-the-Mic приезжает Эстер Дин. Она проводит там три-четыре дня, и за это время выдает шесть, а то и больше песен. Союз взбалмошной уроженки Оклахомы и норвежских астеников представляет собой уморительное сочетание. К примеру, как-то им привозят в студию суши, и Эриксен за едой тихонько бормочет: «Мне никак не удается набрать вес». Тут Эстер прорывает: «Господи боже мой! Я это должна записать! “Мне никак не удается набрать вес!” Я, твою мать, тоже никак вес не наберу! Посмотри, какая задница. Килограммы с нее так и улетучиваются! Ну вообще!» Так может продолжаться часами.
В этот раз Эстер прихватила с собой в студию стакан кофе со льдом из Starbucks за углом. С ней пришел Обри Делейн, ее вокальный техник, которого Эстер называет Биг Джус. Хермансен с Эриксеном ждали ее в звукорежиссерской. Дин обняла обоих – так она здоровается почти со всеми, даже с незнакомцами. По углам комнаты мерцали горящие свечи – универсальный инструмент создания настроения в студиях звукозаписи.
К приезду Дин Stargate подготовили несколько десятков треков. Бóльшую часть заготовок они создают, джемуя на синтезаторах до тех пор, пока не возникнет основная канва – последовательность аккордов или рифф, – из которой они уже достраивают трек при помощи громадной коллекции готовых звуков и битов. Хермансен сравнивает их треки с новыми вкусовыми добавками, которые ждут, когда же нужный производитель газировки или чипсов подмешает их в свой продукт. Они надо всем работают вместе, однако каждого есть свои сильные стороны. Эриксен больше склонен прописывать мелодические части, а Хермансен – в целом композицию трека, хотя это довольно грубое обобщение. Хермансен тоже умеет писать выдающиеся музыкальные пассажи – это он сочинил последовательность аккордов для хитов Рианны What’s My Name и Only Girl (In the World) – оба они оказались на первой строчке «Горячей сотни». В студии Эриксен обычно работает за синтезатором в непосредственной близости от компьютера, все время переключаясь между ними. Хермансен сидит за своим столом или на диване, слушает и предлагает ему попробовать другой звук или бит.
С Дин они стараются выдавать одну-две песни в день. Бóльшую часть из них сложат в папку «хорошо, но недостаточно». В студии Roc-the-Mic писать что-то, кроме хитов – пустая трата времени.
– Готова работать? – спросил Эриксен.
– Я тут как раз за этим, – ответила Дин и пошла в вокальную будку.
С этого момента Эриксен разговаривал с ней через микрофон.
– Ты готова?
– Да, поехали.
– Давай, с чувством.
Stargate подготовили для Дин несколько «крышесносных» треков: это прилагательное у Эриксена и Хермансена в студии в ходу – наряду с «чумовой» и «потрясный». Им предстояло работать несколько дней, а поскольку Дин требуется время, чтобы настроиться на нужный лад, не спешили выкладывать свои лучшие треки. Они разогрелись на расходной заготовке, про которую все присутствующие сразу поняли, что из нее не выйдет «той самой» песни.
Вторая попытка оказалась более перспективной. Дин было едва видно в залитой зеленоватым светом будке за звуконепроницаемым стеклом. Она достала телефон и начала читать фразы, которые выписывала из журналов или слышала в телешоу: «жизнь на скоростной полосе», «стыд и срам», «сильные мира сего», «зеркала не лгут», «не дай им увидеть, как ты плачешь». Некоторые фразы разнесены по категориям: «Секс в большом городе», «междометия» или «британский сленг».