По этой причине она перестала сотрудничать с продюсерами, за исключением Stargate, и предпочитает работать с Биг Джусом в своей студии в Брентвуде в Лос-Анджелесе, которой она обязана своему успеху. Позже Дин переехала в еще более шикарную студию в Санта-Монике.
Мини-альбом, обещанный ей Джимми Айовайном, не увидел свет. Ремикс песни, которую ей разрешил записать Полоу да Дон, Drop It Low, с участием Криса Брауна, не слишком высоко поднялся в чартах – всего до тридцать восьмого места. Но Дин не тревожилась. Ей уготовано стать перевоплощением Мисси Эллиотт, сказала бы она вам. Бейонсе стала Дайаной Росс, Леди Гага – Мадонной, Ашер – Ар Келли, а Дин станет Мисси. Ее успех как артистки был вопросом времени. Она даже придумала название для своего первого альбома – UnderEstaMated.
Stargate согласились на недельную сессию записи с Эстер Дин для ее сольного альбома. Но если им удастся написать потенциальный хит, правила изменятся. Зачем тратить хит на неизвестную артистку вроде Дин, пускай даже она сама его написала – кого это волнует? Тем более, если можно отдать его Рианне.
Что Эриксен думает о потенциале Дин как певицы? «Многие авторы хотят петь свои песни, – осторожно отвечает он. – Многие из них умеют петь, кто-то даже очень хорошо. Но быть артистом – это совсем другое. Выступать на сцене, быть тем человеком, на которого все смотрят, когда он входит в комнату, жить публичной жизнью, гастролировать – это все непросто. Ты можешь быть отличным певцом, но на записи все равно будет чего-то не хватать».
Чего же?
Эриксен размышляет некоторое время. «Мощности звука, – говорит он, – и искорок по краям слов».
В городе стояла холодная зима, но в студии без окон погоды не существует. Дин взяла обычный кофе со льдом в Starbucks и поднялась на лифте в Roc-the-Mic. На ней была свободная вязаная шапка, кожаная куртка, джинсы и сапоги, в ее привычном повседневном, но модном стиле. Биг Джус снова сопровождал ее.
Stargate начали сессию с одного из «кры-ше-снос-ных» треков. Он начинался с бита из малого барабана с наложенными хлопками и зловещего то нарастающего, то затихающего синтетического звука, похожего на гитару, на заднем плане. Дин послушала примерно двадцать секунд трека, потом начала мычать мелодию. «Окей, я поняла, – сказала она. – Давайте приступать».
Она пошла в вокальную будку, достала телефон и, когда заиграла музыка, стала импровизировать. «Как я получу это… Преодолевая холод, чтобы получить это… У тебя это есть, и я это хочу». Примерно через минуту она выдала главный хук – How you love it («Как тебе нравится»), который пропела в синкопированном относительно бита ритме. Классический фристайл от Дин с пошлым намеком. За ним последовал вторичный хук: Do you do it like this, do you do it like that / If you do it like this can I do it right back («Делаешь ли ты это вот так, делаешь ли ты это эдак / Если ты сделаешь это вот так, могу ли я вернуть все назад»).
Хермансен и Эриксен за пультом управления почувствовали, что происходит что-то особенное, и постарались как можно скорее ухватить структуру песни.
– Давай зациклим первую половину.
– Сыграй аккорды на синте и обозначь подъем арпеджиатором.
– Мне нравится прямота в начале. Добавь пару нот в переход к припеву.
Дин в вокальной будке коснулась плеча, почувствовав сигнальный холодок. Затем она подняла руки и стала пританцовывать – ей нужно было опробовать хук на бедрах.
Вернувшись в звукорежиссерскую, Дин написала куплет, и Эриксен зациклил его. Он продублировал вокальные дорожки, чтобы создать эффект хора.
У них была готова половина отличной песни, но Хермансену показалось, что «к середине она выдыхается». Тогда Эриксен вспомнил читку, которую Ники Минаж написала для другой песни Stargate и Дин, не вошедшую в ее дебютный альбом. Он вырезал оттуда вокал Минаж и вставил в их новый трек. «Давай посмотрим, подойдет ли он», – сказал Эриксен. Кусок подошел идеально. Они прослушали песню целиком еще раз. Звучало роскошно.
– Это хит! – объявил Хермансен.
Все впали в эйфорию, как дети утром на Рождество. В звукорежиссерскую вошли менеджеры Stargate, Блэксмит и Дэнни Ди, и прослушали трек с начала, выдавая хриплые возгласы одобрения в припевах, – вероятно, они были первыми из бессчетных тусовщиков, кто будет отрываться под эту песню. Дин танцевала. Обри Делейн назвал трек «чумой». Когда трек подошел к концу, все зааплодировали.
Дэнни Ди сказал:
– Позвольте мне вставить слово. Знаете, кто ищет трек? Пинк.
– Я оставлю песню себе, – твердо ответила Дин.
– Я знаю. Я просто хотел сказать, что Пинк ищет урбан-песню с современным битом.
– Нет!
– Говорят, Келли Кларксон тоже ищет. И Кристина!
БриджДоктор Люк: Teenage Dream
19. Блицшахматы
Доктору Люку скоро должно было исполниться сорок. Он часто говорил, что ему нравятся собственные песни, потому что у него музыкальные вкусы, как у двенадцатилетней девочки. Но долго ли так могло продолжаться? Производство хитов – удел молодых. В какой-то момент, будь ты даже Пол Маккартни, ты перестанешь писать хиты. А когда хиты уходят, они почти никогда не возвращаются.
Однако Доктор Люк не боялся потерять чутье. Или, по крайней мере, это была не та перспектива, которая могла заставить его внутреннего параноика беспокоиться еще сильнее. Он допускал мысль, что «те инстинкты, которые привели тебя к успеху, однажды подведут тебя». Но верил ли он, что это может произойти с ним? Вся его маниакальная энергия была направлена на то, чтобы этого не случилось.
Летом на сороковом году жизни Доктор Люк жил и работал в своем доме на пляже в Лос-Анджелесе, пока ремонтировали его особняк в Голливуд-Хиллс. Дом на пляже он несколько лет назад купил у Оззи Осборна, фронтмена Black Sabbath, и оборудовал студию на втором этаже – в изысканной комнате, обитой деревянными панелями, где когда-то располагалась библиотека Оззи. Там Люк проводил свой рабочий день, который начинался в районе полудня и заканчивался в три-четыре часа утра. Через приоткрытое окно едва слышно доносился шум океана.
Доктор Люк – прирожденный делец и всегда им останется, неважно, сколько денег он уже заработал и сколько власти получил. Он сделал инвестиции в недвижимость, в элитный бренд питьевой воды Core Natural и компанию-организатора бизнес-конференций Summit Series. Разумеется, у него есть собственный лейбл, Kemosabe Records, в который Sony вложила порядка шестидесяти миллионов долларов. Еще он заключил весьма выгодный контракт с Дагом Моррисом, главой Sony Music, по которому в течение пяти лет он должен работать эксклюзивным хитмейкером для суперзвезд главных лейблов компании (Epic, RCA Records и Columbia), в том числе для Келли Кларксон, Пинк, Майли Сайрус и Бритни Спирс.
Его издательская компания Prescription Songs насчитывает порядка пятидесяти продюсеров и композиторов; по старому методу студии Cheiron, каждый из них специализируется на чем-то одном и дополняет навыки других. На тот момент авторы работали в студиях по всему Лос-Анджелесу – от Венис до Хэнкок-парк, но Доктор Люк замыслил сосредоточить свою фабрику хитов в одном месте и с этой целью перестраивал здание в Брентвуде, где оборудовал двенадцать студий для авторов Prescription. Доктор Люк описывает свою команду как «объединение артистов, продюсеров, топ-лайнеров, битмейкеров, авторов мелодий, вдохновителей и просто текстовиков». Вдохновители, объясняет он, «знают, как довести песню до конца, понимают ее энергию и ход музыки, даже если они не могут сыграть ни одного аккорда и спеть ни одной ноты».
В конечном счете Доктор Люк стремился встать во главе своей единоличной империи, как Клайв Дэвис или Даг Моррис. Но мог ли он продолжать делать то, что получается у него лучше всего, а именно писать хиты для артиста и при этом управлять лейблом? Клайв Дэвис обязан успехом своему навыку находить для певца наилучшую песню вне зависимости от того, кто ее написал; Доктор Люк обязан успехом композиторскому таланту. Глава лейбла должен по крайней мере делать вид, что артист причастен к созданию музыки. Доктор Люк не очень хорошо умел притворяться. Его отношения с главной звездой лейбла Kemosabe Кешей оставляли желать лучшего, а в будущем и вовсе обернутся катастрофой.
Доктор Люк сидел в кресле Aeron перед вереницей компьютеров. Одетый в футболку и джинсы, босой, с серебряным налетом голливудской щетины, он изучал интерфейс программы Pro Tools. Он встал, прошелся по комнате и сделал пару растяжек из йоги. (Его подруга, мать его двоих детей, работала преподавателем йоги.) В его теле нет ни грамма жира, хотя не похоже, чтоб он занимался спортом. Он живет в раю, но почти никогда не выходит на улицу.
Доктор Люк зашел в Twitter и ретвитнул пару постов своих артистов. Он немного нервничал, потому что ждал звонка от Брэдфорда Кобба, менеджера Кэти Перри, по поводу песни для ее грядущего альбома, Prism, для которого Доктор Люк с Максом Мартином написали и спродюсировали семь треков. Их предыдущий альбом с Перри, Teenage Dream, обошел рекорд пластинки Майкла Джексона Thriller по количеству хитов, оказавшихся на первой строчке «Горячей сотни», – целых пять штук. С Prism они рассчитывали продолжить свой невероятный марафон хитов. Или нет.
Cirkut, новый протеже Доктора Люка, работал в студии вместе с ним и выполнял роль как соавтора, так и в своем роде музыкального писаря. Частично его техническая задача состояла в том, чтобы фиксировать ритмические и мелодические идеи, которые генерировал Доктор Люк денно и нощно (иногда уже ближе к утру), и переносить их в компьютер. Доктор Люк говорит: «Давай перепишем фразы right now, они должны быть проще, а вот остальное – более замысловато, как главный вокал. Сначала вставь “охи”. Восемь должны быть спеты фальцетом, и еще восемь – в полный голос. Не знаю, все их обработать автотюном или только некоторые».