То, что было Купером, пришло в состояние минимального самоосознания и теперь металось между вивизисторами, в огромном количестве располагавшимися вдоль всей длины свернувшегося кольцами тела королевы фей, выглядевшего точно чернильно-черный поезд подземки, заканчивающийся с одного из концов женским телом. Машинная русалочка длиной в добрую милю, черная, словно уголь, и освещаемая прокатывающимися по ней дуговыми разрядами. Купер изо всех сил старался прийти в себя и в итоге обнаружил, что сфокусировался на страхах своей временной хозяйки, растворенных среди прочих ее мыслей. Чуждых мыслей. Внедряясь в ее разум, все еще активная часть Купера равнодушно отметила, что принадлежит он существу, считающему себя матерью Лалловё Тьюи, и что существо это – чудовище. Где-то там вдруг закричала дремлющая основная часть Купера.
Но та часть, что совершала сейчас прогулку по электронным схемам, просто приняла во внимание материнскую тревогу и зашагала дальше, следуя за страхами королевы, боявшейся, что Лалловё Тьюи не сможет освоить особый язык программирования, разработанный лично Цикатрикс. Королева – а с ней и Купер – раздумывала, как улучшить этот язык, используемый для настройки вивизисторов.
Созданный ею код ввиду необходимости был груб и не завершен; по тому, чем она занималась, не существовало учебников и руководств, и привычные источники знаний оказались бесполезны – ни одна эпическая поэма, хранившаяся при Дворе Шрамов, не могла рассказать о рекурсивных заклинаниях If-Then и Let-X-Equal, способных вдохнуть жизнь в ее вивизисторы. И все же королева надеялась, что Лолли, унаследовавшая и многочисленные таланты своего отца-человека, и пытливый гений, почти равный тому, каким обладала ее мать, сумеет разработать язык, способный раскрыть весь потенциал этой технологии, и создаст вивизистор, который будет куда лучше любой полуразумной батарейки, питавшей сейчас оружие Цикатрикс.
Оружие, необходимое, чтобы сдерживать натиск долгих эпох и помочь королеве устраивать новые, более изящные диверсии в эти последние из дней. Подлинная Дикая Охота[24] давно завершилась, дробясь и дробясь на составляющие, разбросанные по пространству и времени, и хотя ее участники породили множество культур, построенных на варварстве и диком колдовстве, правление Неблагословенного Двора ушло практически в праисторию. Один из Неблагословенных лидеров, королева Воздуха и Тьмы, умерла много столетий тому назад, не оставив наследника, и никто уже не помнил даже ее настоящего имени, чтобы вызвать хотя бы в виде призрака. Не помнили этого даже столь древние феи, как некогда стройная танцовщица, закованная отныне в металл и опутанная оптическими кабелями, самовольно присвоившая себе титул новой королевы.
Свело судорогой еще один из ее членов – очередной вивизистор закоротило, когда его узник зашептал через провода:
– Все мы птицы в клетках и слышим Одну и ту же песню, мОя кОрОлева. И ты тОже слышишь ее, пОка Омфал крадется 4ереЗ твОи священные…
Она хлестнула его электрическим разрядом, промчавшимся подобно удару кнута по ее телу и заставившим умолкнуть непокорное устройство. Но пленник был прав, Цикатрикс и в самом деле ощущала их присутствие даже сквозь толщу, разделяющую миры, – другие вивизисторы… древние. Она начала чувствовать их несколько лет назад, но с тех пор усовершенствовала свои системы, чтобы лучше распознавать сигнал, – эти старые машины были построены еще до возвышения Третьих людей.
Так не должно быть, но все вивизисторы мультиверсума – во всяком случае, насколько это удалось установить королеве – неким тайным протоколом были объединены в общую сеть, от которой ей не удавалось закрыться, и хотя эту дремлющую сеть не выявляли никакие проверки и диагностика, постоянное шипение обратных откликов не устранялось даже самыми тонкими настройками модулей. Она все равно слышала этих других, даже тот малюсенький дрон, спрятанный у Лалловё годы назад. А еще тот, что она отправила ей недавно, со стрекозой внутри. Она услышала, как умерло насекомое, и это беспокоило королеву.
Цикатрикс слышала их всех, а вместе с ней их слышал и Купер. Один вивизистор затмевал своими размерами прочие – его пение непрерывно звучало где-то на заднем плане в голове королевы, и сила путеводного сигнала сверкала ярче сотни звезд. Голос взывал к ней откуда-то из-под Неоглашенграда. Стремился к ней с такой сосредоточенностью, какой она прежде никогда не встречала, и все же оставался скрытым.
– Вивизистор? – Призрак Купера обследовал мысли королевы и изумился. – Как я здесь оказался, и почему именно внутри этого создания?
Он ощущал окружавшую его боль множества разумных существ, умоляющих о снисхождении. Крошечные крылатые мужчины и похожие на кошек женщины, лишенные половых признаков нулло и обладающие половыми органами бабочек юни, – все они страдали, все мечтали умереть.
Зеленые и лиловые экранчики мерцали на боку Цикатрикс, образуя татуировку, изображающую пионы и мандрагору. Сильфиды, чьим медленным умиранием питался лицевой дисплей, сейчас выводили на него строки поэмы, скрывая временно неактивное перекрестье прицела:
Он Знает тайный сектОр.
Мы делим с ним Замерший мир,
Где вечнО зима,
СлОновая кость и старая пряжа!
Бессмыслица. Такое случалось все чаще и чаще, ее системы засоряли цифровые нескладушки и фантазии, которые определенно не были ее собственными. И они всегда так или иначе затрагивали неподвижность. А еще ту же самую чепуху она регулярно слышала срывающейся в виде нечленораздельного бормотания с уст ее прислуги, ее наместников, да вообще повсюду. Из всех уголков Семи Серебряных поступали слухи о странностях и безумии – всегда такие далекие, но с каждым разом все приближающиеся; паника начинала сжимать своими кольцами и ее саму, и мир вокруг, заразив за компанию с ее сатрапами и лакеями ее собственные системы. Эпидемия проникла на все уровни – даже ее Дикие Охотники в последнее время возвращались с расширившимися от ужаса глазами и отказывались делиться причинами своих тревог. Похоже, и их начала охватывать тяга к недвижности – священной добродетели, которой она не могла им позволить. Они с опустошенными взорами сидели у своих костров, беззвучно шевеля губами, словно в молитве.
Охотники Семи Серебряных всегда воплощали собой неистовство природы. Вряд ли кто-то из них прежде испытывал сомнения, не говоря о страхе, – они не колебались даже тогда, когда она заставила их последовать своему примеру и улучшить тела посредством искусственных внедрений. Нет, то, что оказалось способным лишить внутреннего покоя ее змеев с их костяными мечами и полимерных ос, заслуживало тщательного рассмотрения – никто бы не назвал королеву паникершей только из-за беспокойства по поводу того, что темные феи вдруг стали бояться собственного леса.
Но ничто не было так же важно, как необходимость добраться до того огромного вивизистора, определенно прячущегося от ее глаз где-то под корой Неоглашенграда. Она обязательно сделает его частью своего тела. Перед лицом стоящей у порога беды, чего-то, что сотрясет миры, все инстинкты королевы, все души, заключенные в ее вивизисторах, подсказывали ей, что она сумеет защититься от проблем, только внедрив в свои системы этот невероятный источник энергии. И если даже Лолли провалит порученную ей работу, прирученная нежить точно сокрушит Неоглашенград, словно яичную скорлупу, чтобы Цикатрикс смогла высосать его золотой желток.
«Где же я и почему?» – Купер метался внутри королевы от одного узла до другого, спасаясь от чего-то, чего толком не понимал. Он и в самом деле оказался внутри этой твари? Или же его снова преследуют галлюцинации? Нет, он был уверен, что это не так, но существо называло себя матерью Лалловё Тьюи и в то же время больше походило на робота. Королева пока не заметила Купера, но маленькие человечки, заточенные внутри омерзительных батареек, вполне могли – они беспомощно хныкали, о чем-то умоляя.
«Почему, – думал Купер, – все это происходит со мной?»
Мерцающая точка на самом краю поля зрения королевы вырвала ее из задумчивости, а заодно и Купера. Автоматический сигнал поступил от модуля наблюдения за Лалловё – дурочка очень зря полагала, что за ней не следят. Планы внутри планов – только так можно вести эту игру. Цикатрикс вывела содержимое сигнала на ретинальный дисплей, хотя и без того знала, что сейчас увидит.
Стало быть, как и ожидалось, девчонка начала строить свой собственный вивизистор. Она даже опустилась до того, чтобы попросить о помощи отца, – какое, должно быть, унижение для нее. Может быть, у нее все же получится. Или, может быть, Цикатрикс не ту из своих дочерей убрала с доски. Есть вероятность, что следует разбудить Альмондину. Если бы только третья дочь была чистокровной феей, а не унаследовала частичку человечности своего примитивного папаши. Но этот шаг следовало приберечь напоследок.
«Ого, – мысли Купера были наполнены отвращением, рефлекторно сделавшим его пребывание в сети более заметным, – машины, питающиеся жизнью! Семейка злых фей представляет Лалловё Тьюи. Кибернетическая королева с телом китайского дракона, мечтающая сожрать сочную сердцевину Неоглашенграда. Чего еще мне, мать его, ожидать?»
Расслабив духовные мышцы, которыми он, как только что осознал, все же обладает, Купер протянул щупальце своего «я» и коснулся одного из узлов – вивизисторов, – заглянув внутрь. Там он увидел крошечного человечка с крыльями мотылька и шелудивой, выпадающей синей шерстью, нанизанного на стальную иглу. «Пикси», – понял/узнал/осознал Купер, воспользовавшись взломанными им воспоминаниями королевы. А если быть точным – очень больной пикси. Крошечные ручки сжимали пронзившую тело булавку, маленькие коготки на кончиках пальцев растрескались в попытках вытащить ее.
«Мне так жаль, человек-жучок. – Купер говорил с существом так же непринужденно, как если бы все еще имел голосовые связки. – Я мало что понимаю, но обещаю помочь тебе всем, чем смогу».