Мэллори привстал на четвереньки. Второй бандит оказался невысоким, но крепким мужиком в маленьком круглом котелке, насаженном почти по самые брови. Стоя над вытянутыми ногами кашлюна, он угрожающе взмахнул тёмным, похожим на колбасу предметом. Кожаный мешочек с песком? Или даже с дробью?
Голова Мэллори кружилась, к горлу подступала тошнота, по шее бежала горячая струйка крови. Он чувствовал, что в любой момент может потерять сознание, упасть – а тогда, подсказывал ему звериный инстинкт, тебя забьют насмерть.
Мэллори вскочил, повернулся и на подкашивающихся ногах выбежал из вонючего закоулка. В голове у него трещало и поскрипывало, словно разъехались все кости черепа; красный туман застилал глаза.
Пробежав один квартал, Мэллори свернул за угол, привалился к стене, упёр руки в колени и начал жадно хватать воздух ртом. Из носа у него текло, желудок выворачивался наизнанку. Пожилые, хорошо одетые супруги брезгливо покосились на неприглядную фигуру и прибавили шаг. Мэллори ответил им жалким, вызывающим взглядом. У него было странное ощущение, что только дай этим респектабельным ублюдкам почуять запах крови – и они разорвут его на куски.
Время шло. Мимо проходили лондонцы – с выражением равнодушия, любопытства, лёгкого неодобрения, – полагая, что он пьян или болен. Мэллори всмотрелся сквозь слёзы в здание на противоположной стороне улицы и разглядел аккуратную эмалированную табличку.
Хаф-Мун-стрит. Хаф-Мун-стрит, где живёт Олифант.
А записная книжка, она же могла вывалиться во время драки… Мэллори нащупал в кармане привычный кожаный переплёт, немного успокоился и стал искать визитку Олифанта. Пальцы его дрожали.
Дом Олифанта оказался в дальнем конце улицы. Подходя к нему, Мэллори уже не шатался, отвратительное ощущение, что голова вот-вот расколется, сменилось мерзкой пульсирующей болью.
Олифант жил в георгианском особняке, поделённом на квартиры. Первый этаж украшала узорная решётка, зашторенный фонарь выходил на мирные лужайки Грин-парка. Милое, цивилизованное место, совершенно неподходящее для человека, получившего дубинкой по черепу, почти без сознания и истекающего кровью. Мэллори схватил дверной молоток в форме слоновьей головы и яростно забарабанил.
Слуга окинул Мэллори недоумённым взглядом.
– Чем могу быть… Господи! – Его глаза испуганно расширились. – Мистер Олифант!
Мэллори неуверенно вошёл в сверкающую – изразцовый пол и навощённые стенные панели – переднюю. Через несколько секунд появился Олифант. Несмотря на ранний час, на нём был безукоризненный вечерний костюм – вплоть до микроскопического галстука-бабочки и хризантемы в петлице.
Журналист оценил обстановку с первого взгляда.
– Блай! Бегите на кухню, возьмите у повара бренди. Таз с водой. И чистые полотенца.
Блай, как звали слугу, исчез. Подойдя к открытой двери, Олифант настороженно посмотрел налево, направо, затем захлопнул дверь и повернул в замке ключ. Взяв нежданного гостя за локоть, он отвёл его в гостиную; Мэллори устало опустился на рояльную скамеечку.
– Итак, на вас напали, – произнёс Олифант. – Набросились сзади. Подлая засада, как я полагаю.
– Насколько там плохо? Мне самому не видно.
– Удар тупым предметом. Крупная шишка, кожа рассечена. Довольно много крови, но сейчас ссадина подсыхает.
– Это серьёзно?
– Бывает и хуже, – усмехнулся Олифант. – А вот сюртук ваш порядком попорчен.
– Они тащились за мной по всей Пикадилли, – обиженно сказал Мэллори. – Второго я не видел, а когда увидел, было поздно… Проклятье! – Он резко выпрямился. – А как же часы? Часы, свадебный подарок. Я оставил их в закоулке у Пастушьего рынка. Мерзавцы их украдут!
Появился Блай с тазом и полотенцами. Пониже и постарше своего хозяина, он был чисто выбрит, имел мощную шею и карие, чуть навыкате глаза; его волосатые запястья были толстые, как у шахтёра. Чувствовалось, что отношения у них с Олифантом лёгкие, почти дружеские, отношения не хозяина и слуги, а скорее уж аристократа старой закваски и доверенного лица. Обмакнув полотенце в таз, Олифант зашёл Мэллори за спину.
– Не шевелитесь, пожалуйста.
– Мои часы, – повторил Мэллори.
– Блай, – вздохнул Олифант, – не могли бы вы позаботиться о потерявшейся собственности этого джентльмена? Это, разумеется, до некоторой степени опасно.
– Хорошо, сэр, – бесстрастно ответил Блай. – А гости, сэр?
Олифант на мгновение задумался.
– А почему бы вам не взять гостей с собой, Блай? Уверен, они будут рады прогуляться. Выведите их через чёрный ход. И постарайтесь не привлекать к себе особого внимания.
– Что мне им сказать, сэр?
– Правду, а что же ещё? Скажите им, что на друга дома совершили нападение иностранные агенты. Только подчеркните, что никого убивать не нужно. А если они не найдут часов доктора Мэллори, пусть не считают, что это как-то характеризует их способности. Пошутите, если надо, да всё, что угодно, – лишь бы они не думали, что потеряли лицо.
– Понимаю, сэр, – кивнул Блай и удалился.
– Мне очень неловко вас беспокоить, – пробормотал Мэллори.
– Глупости. Для того мы и существуем. – Олифант взял хрустальный стакан и налил на два пальца бренди.
Бренди оказался очень приличным, Мэллори сразу почувствовал, что кровь по жилам бежит быстрее; боль в голове не утихала, однако от недавнего шока, оцепенения не осталось почти ни следа.
– Вы были правы, а я нет, – сказал он. – Они выслеживали меня, как зверя! Это не просто хулиганы, они хотели меня искалечить или даже убить, в этом я абсолютно уверен.
– Техасцы?
– Лондонцы. Высокий малый с бакенбардами и маленький толстяк в котелке.
– Наёмники. – Олифант обмакнул полотенце в таз. – На мой взгляд, здесь не помешала бы пара швов. Вызвать врача? Или вы доверитесь мне? В полевых условиях я, бывало, подменял хирурга.
– Я тоже, – кивнул Мэллори и долил бренди. – Делайте, пожалуйста, всё, что надо.
Пока Олифант ходил за иглой и шёлковой нитью, Мэллори снял сюртук, сжал заранее челюсти и занялся изучением голубых в цветочек обоев. К счастью, операция прошла почти безболезненно, журналист стягивал края раны на редкость ловко и споро.
– Неплохо, совсем неплохо, – сказал он, любуясь своей работой. – Держитесь подальше от нездоровых миазмов, и тогда, при удаче, обойдётся без лихорадки.
– Сейчас весь Лондон – сплошные миазмы. Эта проклятая погода… я не доверяю докторам, а вы? Они сами не понимают, о чём говорят.
– В отличие от дипломатов – и катастрофистов? – широко улыбнулся Олифант.
Ну как тут обидишься? Мэллори осмотрел свой сюртук; ну да, конечно, весь воротник в крови.
– А что теперь? Идти в полицию?
– Это, естественно, ваше право, – сказал Олифант, – но было бы благоразумно – и патриотично – опустить некоторые детали.
– Например, леди Аду Байрон?
– Выдвигать дикие предположения о дочери премьер-министра, – нахмурился Олифант, – было бы весьма неразумно.
– Понимаю. А как насчёт контрабанды оружия для Комиссии по свободной торговле Королевского общества? Не имея никаких доказательств, я готов, однако, предположить, что скандалы Комиссии вовсе не связаны со скандалами леди Ады.
– Лично я, – улыбнулся Олифант, – был бы только рад публичному разоблачению промахов вашей драгоценной Комиссии, однако об этом тоже следует умолчать – в интересах британской нации.
– Понимаю. И что же тогда остаётся? Что я скажу полиции?
– Что по неизвестным причинам вас оглушил неизвестный бандит. – По губам Олифанта скользнула усмешка.
– Но это же чушь какая-то! – возмутился Мэллори. – Да какой тогда вообще толк ото всей вашей шатии-братии? Тут же всё-таки не салонная игра в шарады! Я опознал эту мерзавку, которая помогала удерживать леди Аду! Её звать…
– Флоренс Бартлетт, – кивнул Олифант. – Только потише, пожалуйста.
– Откуда вы… – Мэллори не закончил фразу. – Это что, этот ваш дружок, мистер Уэйкфилд? Он наблюдал за всем, что я делал в Статистическом бюро, и немедленно кинулся к вам с докладом.
– Уэйкфилд обязан наблюдать за работой своих машин, сколь бы докучной ни была эта обязанность, – невозмутимо парировал Олифант. – Вообще-то я надеялся услышать всё от вас, тем более что предмет вашего увлечения – самая настоящая фам-фаталь[86]. Но вы, похоже, не горите желанием поделиться информацией, сэр.
Мэллори хмыкнул.
– Нет никакого смысла впутывать в это дело обычную полицию, – продолжил Олифант. – Я и раньше говорил, что вам необходима особая защита. Теперь, боюсь, мне придётся настаивать.
– Час от часу не легче, – пробормотал Мэллори.
– У меня есть великолепная кандидатура. Инспектор Эбенезер Фрейзер из Особого отдела Боу-стрит. Того самого Особого отдела, так что не стоит говорить об этом вслух. Вы быстро убедитесь, что деликатность инспектора Фрейзера – мистера Фрейзера – ничуть не уступает его компетентности. Забота такого специалиста обеспечит вам полную безопасность, что будет для меня огромным облегчением.
В глубине дома хлопнула дверь. Послышались шаги, шорох, позвякивание металла и какие-то голоса. Затем появился Блай.
– Мои часы! – воскликнул Мэллори. – Слава тебе, Господи!
– Вот, – сказал Блай, опуская на пол футляр. – Ни единой царапины. Кто-то поставил их на стену и подпёр обломком кирпича. Место довольно укромное. Скорее всего, бандиты собирались вернуться за своей добычей позднее.
– Прекрасная работа, Блай, – кивнул Олифант. И вопросительно посмотрел на Мэллори.
– А ещё там было вот это, сэр. – Блай предъявил в лепёшку раздавленный цилиндр.
– Это одного из мерзавцев, – заявил Мэллори. Растоптанная шляпа кашлюна была насквозь пропитана мочой, хотя никто не счёл уместным упомянуть столь непристойный факт.
– Вашу шляпу мы, к сожалению, не нашли, – сказал Блай. – Украл, наверное, какой-нибудь мальчишка.
Чуть поморщившись от отвращения, Олифант осмотрел загубленный цилиндр, перевернул его, внимательно изучил подкладку.