Мэллори хмыкнул. Странные маленькие иностранцы светились юностью, интеллектуальным идеализмом и особенно – искренностью. Жалко ребят.
– Прекрасно! Ваши высокие стремления, молодой сэр, делают вам честь! Только ведь это совсем не просто. Британия вложила в свои машины огромный труд, наши учёные работают над ними уже не одно десятилетие, и чтобы вы за несколько лет достигли нашего уровня…
– Мы пойдём на любые жертвы, – невозмутимо ответил мистер Юкиси.
– Есть и другие пути возвысить вашу страну, – продолжал Мэллори. – Вы же предлагаете невозможное!
– Мы пойдём на любые жертвы.
«Что-то я тут не то наговорил», – с тоскою подумал Мэллори и взглянул на Олифанта, но тот сидел с застывшей улыбкой, наблюдая, как заводная девушка наполняет фарфоровые чашки. В комнате ощущался явственный холодок.
Тишина прерывалась лишь пощёлкиванием автомата. Мэллори встал; его голова раскалывалась от боли.
– Я очень благодарен вам за помощь, мистер Олифант. Вам и вашим друзьям. Но я не могу больше задерживаться. Я бы и рад, но груз неотложных дел…
– Вы вполне в этом уверены? – сердечно спросил Олифант.
– Да.
– Блай! – крикнул Олифант. – Пошлите поварёнка за кэбом для доктора Мэллори!
Ночь Мэллори провёл в каком-то тусклом оцепенении. Он никак не мог убедить кашлюна в преимуществе катастрофизма перед униформизмом и был бесконечно рад, когда настойчивый стук вырвал его из этого сумбурного сна.
– Минутку!
Скинув ноги с кровати, Мэллори зевнул и осторожно ощупал затылок. Рана немного кровоточила, оставив розоватый потёк на наволочке, но опухоль спала, и воспаления вроде бы не было. Скорее всего, это следовало отнести на счёт терапевтического воздействия бренди.
Натянув на потное тело ночную рубашку, Мэллори завернулся в халат и открыл дверь. В коридоре стояли комендант Дворца, ирландец по фамилии Келли, и две угрюмые уборщицы. Уборщицы были вооружены швабрами, вёдрами, чёрными резиновыми воронками и тележкой, заставленной большими бутылями.
– Который час, Келли?
– Девять часов, сэр.
Келли вошёл, негромко посасывая жёлтые зубы; женщины со своей тачкой вкатились следом. Яркие бумажные наклейки гласили, что в каждой керамической бутыли содержится «патентованный окисляющий деодорайзер Конди. Один галлон».
– А это ещё что такое?
– Манганат натрия, сэр, для очистки канализации Дворца. Мы планируем промыть каждый клозет. Прочистить трубы вплоть до главного коллектора.
Мэллори поправил халат. Было как-то неловко стоять перед уборщицами босиком и с голыми щиколотками.
– Келли, ни черта это вам не даст, промой вы свои трубы хоть до самого ада. Это же Лондон в разгар кошмарно жаркого лета. Сейчас Темза, и та воняет.
– Но надо же что-то делать, сэр, – возразил Келли. – Гости жалуются самым решительным образом. И я их за это не виню.
В унитаз была залита целая посудина ярко-красной отравы. Резкий аммиачный запах деодорайзера мгновенно заглушил прежнюю, почти уже незаметную вонь, стоявшую в комнате Мэллори. Чихая и кашляя, женщины поскребли фаянс, после чего Келли с видом художника, наносящего последний мазок на картину, дёрнул ручку сливного бачка.
Наконец вся троица удалилась, и Мэллори стал одеваться. Он проверил блокнот. Вечер предстоял весьма насыщенный, но на утро намечалась всего одна встреча. Мэллори успел уже узнать, что Дизраэли – личность крайне безалаберная, так что лучше отводить на него целую половину дня. Если повезёт, можно успеть отнести сюртук во французскую чистку или сходить к парикмахеру, привести в порядок волосы на затылке, а то ведь сплошные кровавые колтуны, ужас.
Когда он добрался до столовой, там болтали за чаем двое запоздалых посетителей – хранитель фондов Белшо и мелкий музейный служащий по фамилии, кажется, Сиднем.
Заметив, что Белшо обернулся, Мэллори вежливо кивнул – и не получил ответа. Более того, по лицу хранителя было видно, что тот изумлён, чуть ли не возмущён. Мэллори сел на обычное своё место, под золочёным канделябром. Белшо и Сиднем начали тихо, но очень оживлённо переговариваться.
Мэллори ничего не понимал. Ну да, конечно же, они с Белшо никогда не были представлены друг другу, но разве из этого следует, что нужно обижаться на обычные проявления вежливости? А с чего это пухлые щёчки Сиднема вдруг побелели, и чего это он поглядывает искоса, думает, что незаметно? Мэллори проверил ширинку. Да нет, застёгнута. А ведь эта парочка, они и правда встревожены. Может, рана открылась и кровь на воротник хлещет? Нет, и тут всё в порядке.
Дальше – больше. По лицу официанта, принимавшего заказ, можно было подумать, что копчёная селёдка и яйца – предметы до крайности непристойные.
Впавший в полное замешательство Мэллори решил плюнуть на все приличия, подойти к Белшо и выяснить отношения напрямую. Он даже начал было составлять небольшую вводную речь, но тут Белшо и Сиднем встали и ушли из столовой, даже не допив чай. Мэллори съел свой завтрак с мрачной неторопливостью, твёрдо решив не расстраиваться из-за всякой чуши.
Потом он зашёл за почтой. Всегдашнего дежурного за конторкой не оказалось – слёг с катаром лёгких, как объяснил замещавший его клерк. Мэллори отнёс корзинку в библиотеку. По утреннему времени там было всего пятеро посетителей; они сидели группой в углу и что-то горячо обсуждали. Секундное впечатление, что и эти коллеги пялятся на него, как на какую-нибудь диковину, Мэллори решительно отмёл – чушь, этого просто не может быть.
Мэллори рассеянно разбирал почту, голова у него побаливала, мысли разбегались. Всё та же тоска неизбежной профессиональной корреспонденции, обычная доза восторженных посланий и «прошу не отказать в моей просьбе». Похоже, без личного секретаря и впрямь не обойтись.
Вот именно, и не окажется ли наилучшим кандидатом на этот пост мистер Тобиас из Центрального статистического бюро? Быть может, предложение работы по совместительству побудит мальчонку к более решительным действиям – в архивах Бюро хранится уйма информации, с которой хотелось бы познакомиться поближе. Вот, скажем, досье леди Ады, если такое сокровище вообще существует. Или досье скользкого мистера Олифанта, с его вечными улыбочками и туманными заверениями. Или лорда Чарльза Лайелла, орденоносного вождя униформистов.
Да нет, куда там, одёрнул себя Мэллори. Большие люди, до них не доберёшься. Вот прощупать Питера Фоука – и на том бы спасибо. Фоук… Ну до чего же мерзкая личность, так и норовит сделать какую-нибудь гадость, прямо землю носом роет. Ничего, мы ещё разоблачим его интриги, так или иначе – но разоблачим.
Сейчас, роясь в корзинке с почтой, Мэллори был в этом совершенно уверен. Все тёмные тайны выйдут на свет божий, как кости из сланцевых отложений. Случай позволил ему краем глаза взглянуть на тёмные делишки радикальской элиты. Теперь – это потребует лишь времени и труда – он вытащит из окаменевшей матрицы всю тайну.
А это что ещё такое? Пакет совершенно непривычных размеров, толстый, почти квадратный, чуть не сплошь облепленный разноцветными марками французской экспресс-почты. Конверт цвета слоновой кости, глянцевый и удивительно плотный, был изготовлен из какого-то необычного водонепроницаемого материала, чего-то вроде слюды. Мэллори вынул свой шеффилдский нож, выбрал самое маленькое из его лезвий и вскрыл странное послание.
Внутри оказалась машинная перфокарта «наполеоновского» формата; начало не предвещало ничего хорошего. Встревоженный Мэллори вытряхнул карту на стол. Получилось это только с третьей попытки – изнутри конверт оказался влажноватым. И добро бы просто влага – судя по резкому, неприятному запаху, перфокарту обрызгали какой-то химической заразой.
Перфокарта без единой дырочки, но зато с аккуратно напечатанным текстом:
«ДОКТОРУ ЭДВАРДУ МЭЛЛОРИ, ДВОРЕЦ ПАЛЕОНТОЛОГИИ, ЛОНДОН. ВЫ НЕЗАКОННО ХРАНИТЕ СОБСТВЕННОСТЬ, УКРАДЕННУЮ В ЭПСОМЕ. ВЫ ВЕРНЁТЕ ЭТУ СОБСТВЕННОСТЬ ЦЕЛОЙ И НЕВРЕДИМОЙ, СЛЕДУЯ ИНСТРУКЦИЯМ, ПУБЛИКУЕМЫМ В КОЛОНКЕ ЧАСТНЫХ ОБЪЯВЛЕНИЙ ЛОНДОНСКОЙ ДЕЙЛ И ЭКСПРЕСС. ДО ТЕХ ПОР, ПОКА МЫ НЕ ПОЛУЧИМ УКАЗАННУЮ СОБСТВЕННОСТЬ, ВЫ ПОДВЕРГНЕТЕСЬ РЯДУ НАКАЗАНИЙ, АПОГЕЕМ КОТОРЫХ В СЛУЧАЕ НЕОБХОДИМОСТИ ЯВИТСЯ ПОЛНОЕ И ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ ВАШЕ УНИЧТОЖЕНИЕ. ЭДВАРД МЭЛЛОРИ, НАМ ИЗВЕСТНЫ ВАШ ИНДЕКС, ВАША ЛИЧНОСТЬ, ВАШЕ ПРОШЛОЕ И ВАШИ УСТРЕМЛЕНИЯ. МЫ ПОЛНОСТЬЮ ОСВЕДОМЛЕНЫ О КАЖДОЙ ВАШЕЙ СЛАБОСТИ. СОПРОТИВЛЕНИЕ БЕСПОЛЕЗНО. БЫСТРОЕ И ПОЛНОЕ ПОВИНОВЕНИЕ ВАША ЕДИНСТВЕННАЯ НАДЕЖДА. КАПИТАН СВИНГ[98]».
Мэллори застыл в изумлении, на него накатила волна воспоминаний. Снова Вайоминг, утро, когда он встал с походной койки и обнаружил, что под боком у него пригрелась гремучая змея. Ночью он чувствовал рядом какое-то странное шевеление, но не понял, что это и почему. И вот оно – внезапное чешуйчатое доказательство.
Ну-ка, ознакомимся с этой штукой получше. Камфорированная целлюлоза, облитая чем-то вонючим, – и крохотные чёрные буквы начинают почему-то бледнеть. Гибкая перфокарта раскалялась. Мэллори уронил её на стол, с трудом подавив крик удивления. Карта изгибалась, корежилась, темнела по краям, от неё стали отслаиваться тонкие, как луковая шелуха, чешуйки. Затем взвилась тонкая струйка желтоватого дыма, и Мэллори сообразил, что эта штука вот-вот полыхнёт огнём.
Он выхватил из корзинки первый попавшийся журнал – пухлый серый том «Ежеквартальных докладов Ирландского геологического общества» и торопливо прихлопнул перфокарту. После двух резких ударов та распалась в волокнистое месиво, прилипшее к обгорелой полировке стола.
Мэллори вскрыл какое-то из попрошайных писем, вытряхнул из конверта содержимое, а на его место смахнул пепел. Стол, похоже, не слишком пострадал…
– Доктор Мэллори?
Мэллори виновато поднял глаза и увидел совершенно незнакомого человека. Высокий, чисто выбритый лондонец, очень неприметно одетый, с худым серьёзным лицом, в левой руке – пачка газет и блокнот.