Двадцати восьми членам рабочей группы, присутствовавшим на празднике, Уолтер также подарил серебряные чаши – точные копии той, что изготовил Пол Ревир[141] в память о группе патриотов Американской революции, которые, как всем известно, противостояли коррупции и «жестокой угрозе злодеев у власти».
ФБР раздало всем памятные бокалы для коктейлей, на которых несколько высокомерно была указана дата, когда Бюро приступило к расследованию. Джозеф Коффи, работавший в ту пору следователем в государственном агентстве по расследованию организованной преступности, встал и сказал: «Если кто-то хочет сказать спасибо, скажите это Джону Мерфи. Если бы не он, мы сейчас не сидели бы здесь». Присутствовавший при этом Мерфи был ошеломлен и смущен. В те дни он, уже немного окрепший после перенесенных сердечных приступов, занимался частными расследованиями вместе с выпускником Форта Зендернёф Джозефом Уэндлингом, который ушел на пенсию из полиции Нью-Йорка с серьезной травмой спины – в заднюю часть его автомобиля врезалась машина, перевозившая заключенного.
Ронни Кадьё тоже ушел на пенсию из полиции Нью-Йорка и открыл свое частное детективное агентство; вскоре он помог раскрыть жестокое двойное убийство двух женщин из Бат-Бич – дело, которое все глубже утопало в бюрократии, пока Ронни не показал, что жертвы, мать и дочь, случайно попали в сети связанного с мафией человека.
«Дядя» Арти, Раффлз, будучи в свои пятьдесят пять лет чемпионом по гонкам на парусных яхтах, собирался создать предприятие, схожее с тем, которое создал Ронни: невероятно, но ФБР стремилось выставить его за дверь. В то время бюро вводило обязательный возрастной ценз для «кирпичных агентов». Тем временем Мэрилин Лакт работала над очередным крупным делом ФБР. Кенни Маккейб по-прежнему работал следователем в Южном округе, а приятель Даниэль Денё, Гарри Брэйди, претендовал на аналогичную должность, которую в итоге и получил. Фрэнк Пергола трудился в отделе по расследованию особо важных дел Управления полиции Нью-Йорка, расположенном в штаб-квартире на Уан-Полис-плаза, в нескольких шагах от офиса Уолтера Мэка.
Уолтер по-прежнему носил в бумажнике фотографию жертвы банды Демео Питера Уоринга; время от времени ему звонили со всей страны люди, которые слышали об этом деле и искали родственников, пропавших в Нью-Йорке. Глава отдела по борьбе с организованной преступностью ФБР в Нью-Йорке Джулс Бонаволонта публично заявил, что бандиты могли убить более двухсот человек. Полиция Нью-Йорка «раскрыла» семьдесят пять убийств, приписав их банде.
Полиция Нью-Йорка «раскрывает» убийство, когда считает, что знает, кто несет ответственность, но не может продолжать расследование – либо из-за того, что подозреваемый мертв, либо по другим, не зависящим от них причинам. Учитывая почерк преступной группировки и ее многолетнюю историю, по которой не было ни одного сотрудничающего свидетеля, число жертв, вероятно, намного превышает семьдесят пять. Однако даже Джоуи, Энтони и Генри не могут утверждать этого точно, потому что они не всегда были рядом в те моменты, когда у Роя возникало желание убивать. Да и сам Рой тоже не мог знать точное число, потому что подельники продолжили серию убийств и после того, как прикончили его самого. Вскоре после выхода этой книги в свет нам позвонил один из родственников Роя и сказал:
– Рой, безусловно, был паршивой овцой в «семье». Он принес нам много позора, но мы никогда не знали, насколько он был ужасен, пока не прочитали об этом. Я рад, что он получил по заслугам. Многие из нас хотели бы выкопать его тело и выбросить куда подальше.
Уолтер расследовал новое дело – убийства Пола Кастеллано и Томаса Билотти. Он рассматривал убийство Пола как последнее дело оперативной группы. В конце концов ему удалось собрать достаточно доказательств, чтобы рекомендовать предъявить обвинение боссу «семьи» Гамбино, Джону Готти, в рамках РИКО, согласно которому убийство было совершено с целью достижения власти в преступном сообществе. Тем временем прокуроры Восточного округа собрали обширные материалы против Готти, частично основанные на записи через подслушивающее устройство. Агенты спрятали его в том месте, где он чувствовал себя в безопасности, – в квартире некой вдовы над старым притоном Аньелло Деллакроче в Маленькой Италии.
Это привело к очередной войне округов, ставкой в которой было предъявление обвинения Готти. На сей раз, поскольку Рудольф Джулиани ушел в отставку, чтобы баллотироваться (правда, безуспешно) на пост мэра Нью-Йорка, у Уолтера не было мощного рычага, за который можно было бы потянуть в Вашингтоне. Восточный округ победил. Вскоре после этого Уолтер ушел в отставку из Южного округа и получил высокую должность на Уолл-стрит. В конце концов Восточный округ выиграл дело против Готти, отчасти благодаря показаниям свидетеля Сальваторе Гравано – человека, которого Готти назначил своим заместителем после того, как возглавил «семью» Пола Кастеллано, в организации убийства которого он был признан виновным. Брюс Моу, начальник Арти и Мэрилин в отряде ФБР по делу Гамбино, получил высшую награду Министерства юстиции за свою роль в возбуждении дела, которое положило конец победам Готти в судах.
Гравано также предоставил информацию, которая непосредственно касалась главного эпизода нашей истории – убийства Роя. Гравано рассказал Моу и другим агентам, что он был в «Белом доме» Пола на следующий день после того, как было найдено тело Роя. Пол показал ему газетную статью об обнаружении тела и спросил, что он думает по этому поводу; Гравано знал некоторых членов банды Роя.
– Если вы не сердитесь, то и я не буду, – сказал Гравано Полу.
В 1993 году мы пытались убедить Гравано, который в рамках сделки с правительством признал себя виновным в девятнадцати убийствах, помочь нам рассказать историю правления и падения Готти, которая станет темой нашей следующей книги.
15 февраля 1991 года в новости снова попала главная, хотя и не самая приятная, фигура в деле Уолтера. Вито Арена, досрочно освобожденный из тюрьмы благодаря своим показаниям, снова занялся грабежом, только на этот раз он напоролся не на тех людей. Произошло это в Хьюстоне, штат Техас. Вооруженный пистолетом, он ограбил круглосуточный магазин. Ему удалось бы уйти с деньгами, если бы он не остановился и не вернулся, чтобы потребовать еще и кассеты с музыкой. Продавец нагнулся под прилавок, выхватил «Магнум» калибра 357 и выстрелил в лицо Вито, положив конец его мечтам о косметической хирургии.
Сегодня Доминик – единственный из основных свидетелей этого дела оставшийся в живых. В начале 1992 года он был рад услышать, что апелляционный суд поддержал приговоры всем обвиняемым, кроме «семьи» Хейлменов, введших в заблуждение присяжных. Суд вынес постановление судить Хейлменов отдельно. (Когда это произошло в декабре 1992 года, на скамье подсудимых оказались только Уэйн и Джуди Хейлмен, потому что свекор Джуди, Сол, к этому времени умер. Несмотря на то что судья Бродерик после вынесения Джуди первоначального приговора сказал, что, по его мнению, она развалила дело Нино, на этот раз она была оправдана. Ее муж Уэйн оправдан не был, и на момент выхода в свет этой книги ему грозило три года тюрьмы. Он был осужден за мошенничество, связанное с финансовыми операциями, которые он совершил после оправдания Нино Гаджи и о которых он солгал в источниках своих доходов.) Инкогнито, в бейсболке «Разыскивается в США», Доминик впервые выступил на национальном телевидении в программе «Текущее дело» с Дебби Дойл и рассказал о том, каково это – давать показания против своего дяди:
– Лучше бы я еще три раза побывал во Вьетнаме, – помимо прочего признался он.
Его отношения с женщиной, с которой он познакомился в Альбукерке, завершились, но он встретил другую – и снова влюбился. Сегодня они с дочерью Камарией живут где-то на просторах страны, которую он хорошо узнал за время своего участия в программе защиты свидетелей. Камария, симпатичная семнадцатилетняя девушка, переехала жить к нему через шесть месяцев после того, как он получил условный срок.
Сразу после издания этой книги авторы получили письмо от человека, который познакомился с отцом Доминика, Энтони Сантамария, после того как Нино выгнал Энтони из бункера Гаджи, когда Доминику было три года. В письме, которое было передано Доминику по правительственным каналам, был нарисован трогательный портрет Энтони. Это было и радостное, и грустное напоминание о том, что могло бы быть, если бы Доминик вырос с «генералом» в качестве мужчины в доме. Письмо также восстановило в памяти Доминика самое дорогое – положительный образ его отца. Вот отрывок из письма:
«В течение многих лет я помогал Генералу справиться с болью и обидой от потери его сына Доминика, а также с чувством вины за то, что Доминик думал о нем, и еще больше за то, что с ним стало. Много раз я наблюдал, как Генерал плакал из-за того, что совершил ошибку, потеряв Доминика, и слышал, как он повторял, что Нино “нехороший” и в конечном итоге разрушит Доминику жизнь. Зная о постоянной борьбе Генерала с алкоголизмом и о боли, которую он носил в себе, мне было особенно грустно. Видеть человека, столь сильного во многих отношениях и совершенно бессильного в некоторых других, было настоящей трагедией. Генерал всегда проповедовал высокие моральные ценности, требуя, чтобы люди были честными, законопослушными и миролюбивыми, каким был он сам. Когда он узнал, что Доминик – герой войны, он был очень горд, что Доминик не стал частью “такой жизни”. Я знаю, что если бы Генерал был жив, он гордился и восхищался бы мужеством, которое проявил Доминик, отделив себя от жизни, которая хуже, чем рак».
К тому времени, когда Доминик получил письмо об отце, он успел восстановить отношения с двумя другими своими детьми, Домиником-младшим и Мариной; Дениз разрешила им пожить с ним летом 1990 года. Четырнадцатилетний Доминик-младший, как и его отец, коренастый и довольно крупный для своего возраста, подающий надежды футболист и математический гений. Марина, одиннадцати лет, похоже, станет талантливой певицей, как и Камария. Все дети живут под новыми именами. Доминик стал даже ладить с Дениз; по его словам, она все еще не хочет публично распространяться о своей ужасной жизни с ним, но, прочитав эту книгу, она была удивлена, что их отношения описаны довольно точно.