Four Directions: ухоженный, загорелый, с четко очерченными скулами и мощной нижней челюстью, статный и мускулистый. В очередной раз он продемонстрировал свою способность, которую отмечали еще его друзья в средней школе: полностью менять свой внешний облик. Как и раньше, он и сам чувствовал в себе изменения. Он оказался в самой гуще событий как правая рука большого человека. Дениз нравился новый Доминик. Она не хотела знать подробностей, и он почти ничего ей не говорил.
Шли месяцы. Нино постепенно открывал для Доминика свой мир. Несмотря на все, что он видел и слышал, будучи мальчиком, и несмотря на шашку динамита, заложенную под крыльцо дантиста, – только сейчас Доминик начал понимать, насколько опасным человеком был его дядя. Момент истины настал, когда Нино вспомнил о своем конфликте с бывшим одноклассником Доминика, Винсентом Говернарой, подростком-боксером, который сломал Нино нос посреди 86-й улицы.
Даже теперь, рассказывая об этом случае, Нино кипел от негодования.
– В день, когда это случилось, я пообещал себе, что когда-нибудь обязательно доберусь до этой сволочи. Я убью этого ублюдка!
– А почему бы просто хорошенько его не поколотить?
– За некоторые вещи в жизни приходится платить дорого.
Когда Нино и Роуз надолго уехали в свой новый роскошный особняк во Флориде, Доминику понадобилось место для хранения всей наличности, которую он собирал. Вдобавок к сундуку с выдвижными ящиками в своей квартире в бункере он соорудил тайник. Через несколько недель в нем уже лежали 60 тысяч долларов.
Как-то вечером позвонил Нино и велел ему прилететь во Флориду с двадцатью тысячами. Двое грабителей ворвались к Нино и Роуз и вынесли все имевшиеся деньги. Им удалось улизнуть, но они успели испытать на себе гнев Нино.
Воры полагали, что в доме никого нет, но для уверенности позвонили в дверной звонок. Когда Роуз открыла дверь, один уже собирался уходить, но второй выхватил пистолет и, оттолкнув женщину, вошел внутрь. Когда на шум вышел Нино, тот грабитель, который был без пистолета, крикнул подельнику:
– Валим отсюда!
– Эй, засранцы! Вы кто, к дьяволу, такие? – заорал Нино.
– Заткнись, придурок! – заорал в ответ вооруженный грабитель.
– Сам заткнись! Убирайся из моего дома!
Безоружный Нино бросился вперед, но бандит наотмашь ударил его пистолетом по лицу, а потом еще и сверху по голове. На лбу Нино выступила кровь, в глазах все помутнело, и мужчина опрокинулся на пол. Роуз склонилась над мужем, а грабители принялись обыскивать дом…
Слушая историю Нино, ощущая его стальной и твердый взгляд – такой же, каким он становился, стоило ему вспомнить о Говернаре («Суди о человеке по его глазам – глаза не лгут», – любил говорить дядюшка), Доминик не сомневался, что грабители обречены, если, конечно, Нино когда-нибудь удастся их отыскать.
В Бруклине в 1974 году связь между Нино и Домиником становилась все прочнее. Чем чаще Нино говорил о прошлом, особенно о Фрэнке Скализе, тем явственнее Доминик ощущал себя потомком королевской семьи, хоть и вероотступнической. «Фрэнк Скализе был самым прекрасным человеком из всех, кого я когда-либо встречал, – однажды сказал Нино. – Когда все начиналось, он был с Лучано. Он и его брат Джо участвовали в обстреле в Чикаго на День святого Валентина[50]. Капоне, знаешь ли, нанимал людей со стороны».
Впервые в жизни Доминик представил свою родословную так: Лучано, Скализе, Гаджи, Монтильо.
– Не знал, что наша семья так знаменита, – отозвался он.
Своими словами Нино подтвердил его собственные романтические представления:
– В молодости я хотел быть как Фрэнк Скализе и умереть на улице с пистолетом в руке.
– Как Фрэнк.
– Фрэнк не носил оружия. Но мы позаботились о том парне, который завалил Фрэнка и Джо.
– Серьезно? – Доминик постарался выпытать у Нино еще немного информации. Он чувствовал, что еще чуть-чуть – и грядущая исповедь Нино станет очередной вехой в их отношениях.
– Его имя было Винсент Скуилланте. Мы подстерегли его в Бронксе: вогнали ему пулю в лоб, запихнули в багажник, привезли на 10-ю улицу и сунули в топку в ближайшей котельной.
Эти слова прозвучали настолько обыденно, что Доминик понял: в сознании Нино лишение жизни не было убийством – оно было воздаянием по заслугам. Таким же оно стало и в его сознании. Скуилланте убил двоих членов его семьи. Отомстить было естественно – было неестественно не отомстить.
– Как хорошо, что вы добрались до этого ублюдка, – сказал Доминик.
Все еще собирая проценты по кредитам Нино, Доминик по предложению дяди стал время от времени подрабатывать на рынке подержанных машин на Лонг-Айленде. Владелец этого рынка тоже был клиентом Нино и Роя. «Здесь ты многому научишься», – сказал Нино, который стал владельцем такого же рынка, когда ему было 27 – столько же, сколько сейчас было Доминику.
Вместе с владельцем лонг-айлендского рынка и одним из его сотрудников Доминик начал посещать автомобильные аукционы в Нью-Джерси. Автомобили поступали от дилеров новых машин, которые хотели избавиться от старых моделей. После одного из аукционов он поехал вместе с этим же сотрудником в магазин автозапчастей в Канарси. Как выяснилось, тот магазин принадлежал другу протеже Роя – Криса Розенберга. Человек с рынка подержанных машин вручил ему незаполненные бланки документов, а друг Криса передал стопку банкнот.
Доминик подозревал, что друг Криса покупал бланки, которые потом мог использовать для изготовления поддельных паспортов транспортного средства и свидетельств о регистрации. Его подозрения подтвердились, когда Крис пригласил Доминика взглянуть на свою «коллекцию машин». Коллекция – пять практически новых «порше» и «мерседесов» – размещалась на втором этаже склада еще одного из его друзей.
– Они с перебитыми номерами, – заключил Крис.
– Как это – с перебитыми?
– Да вот так. Мы их угоняем, потом меняем серийный номер на кузове и продаем как новые, с новыми документами.
– А откуда вы берете эти документы?
– Есть разные способы, – уклончиво ответил Крис.
Каждую пятницу ранним вечером Нино и Доминик заезжали в бар «Джемини Лаундж». Нино говорил, что по пятницам «Рой и его подельники собираются и делят деньги».
«Джемини Лаундж» располагался в передней половине первого этажа мрачного вытянутого кирпичного здания из двух этажей, расположенного на угловом участке во Флэтлендсе. В неуклюжей попытке сымитировать домик в швейцарском стиле строители разместили на втором этаже скошенные деревянные перекрытия и на каждой стороне установили декоративные деревянные накладки. Тот, кто проектировал наружное оформление бара, попытался обыграть тему шале, выкрасив кирпичи в белый цвет и выбрав готический шрифт для вывески. Оставшаяся часть здания была покрашена коричневой краской двух оттенков.
Внутри «Джемини Лаундж» ничем не отличался от тысячи подобных баров в Бруклине: музыкальный автомат, пинбол, с десяток обшарпанных барных стульев и столько же столов с красно-белыми шахматными досками, которые стояли вокруг небольшой сцены для музыкальных выступлений. Возле барной стойки висела знаменитая передовица New York Daily News, сообщающая о первой и единственной победе «Бруклин Доджерс»[51] в Мировой серии в 1955 году.
Рой и его подельники расположились вокруг двух сдвинутых вместе столов, словно совет директоров. Доминик узнал Криса и нескольких его друзей из магазина автозапчастей, в том числе того, кто заплатил за пустые бланки документов на автомобили. Остальных он не знал, но выглядели они довольно юно и были больше похожи на подростков. Доминика представили какому-то Джоуи, какому-то Энтони, какому-то Пэтти и прочим, имен которых он не запомнил.
Доминик был с Нино, поэтому отношение к нему было соответствующим. Когда Нино и Рой отошли переговорить, он остался выпить с остальными. Стало ясно, что Крис, Джоуи, Энтони, Пэтти и другие были знакомы почти всю жизнь – они общались при помощи междометий, взглядов и жестов, словно были членами какого-то тайного общества.
– Что-то не выглядят они серьезными, – сказал сержант Монтильо по пути домой.
– Тем не менее они именно такие, и я не хочу, чтобы ты с ними водился. Это ничтожества и наркоманы. Общайся с ними только по делу.
– А чем они занимаются?
– Автомобилями и наркотиками. А Рой их прикрывает.
Доминик уже знал, что Нино получает прибыль с угона машин, но о наркотиках он слышал впервые. Нино сторонился тех, кто употреблял вещества, – недавно он вышел из кинотеатра посреди сеанса, когда подросток, который сидел через проход от него, закурил травку. И по иронии судьбы теперь он вел дела с человеком, который финансировал наркодилеров.
Конечно, Доминик не сказал Нино, что принимал ЛСД, иногда курил марихуану, а когда был в Калифорнии, несколько раз употреблял наркотик, который по-настоящему любил, но не всегда мог себе позволить: кокаин.
Что же касается Нино, то его признание было еще одним примером той постепенности, с которой он приоткрывал окно в свой мир. Он готовил Доминика к особой роли. Он хотел проводить больше времени во Флориде, где у него был роскошный дом в Голден-Айлс[52] под Халландейлом[53]. Вдобавок к этому из-за проблем очередного клиента к нему в руки вот-вот должен был попасть прачечный бизнес. Будучи в отъезде, он хотел знать наверняка, что кто-то собирает для него проценты по кредитам в Нью-Йорке и, что не менее важно, служит его глазами и ушами. Это объясняло, почему он представил Доминика Рою и его подельникам, но не хотел, чтобы они сдружились.
Однажды Нино спросил у Доминика, знает ли он, что Энтони Сантамария умер.
– Я слышал, что его нашли на каком-то пустыре.
– Это хорошо, а то я был уверен, что когда-нибудь он обязательно появится. Он обращался с твоей матерью как с собакой.