По настоянию Нино Доминик продолжал заниматься автобизнесом, время от времени покупая машины на аукционах для Team Auto Wholesalers, фирмы из Бронкса, владельцем которой являлся Мэтью Рега, спутавшийся с бандой Демео после того, как встретил Криса Розенберга и одолжил у него деньги. Крис передал долг Рою, так что Рега сделался должником Роя. Рега, которому было тридцать три года, был сыном букмекера, работавшего на другую «семью», и владел еще одним автомагазином в Нью-Джерси, через который теперь десятками стали проходить машины, угнанные бандой в Нью-Йорке. Деньги, которые он делал на машинах, Рега тратил на одежду, драгоценности, экстравагантные путешествия и кокаин.
Рега как-то признался Доминику, что ему не нравится быть должным Рою, потому что Крис, который иногда собирал для Роя проценты, вел себя слишком бесцеремонно.
– Крис считает себя главнее всех. Он всегда торопится. Надо всякий раз бросить остальные дела и заниматься только им.
– У Криса комплекс Наполеона[75], он постоянно пытается доказать, что он крутой, – ответил Доминик. – Я уже говорил своему другу Генри Борелли, что когда-нибудь Крис плохо закончит.
Со временем Рега начал занимать деньги еще и у Нино. Когда Доминик приходил за процентами, будь то в Нью-Джерси или Бронксе, они всегда по-дружески выпивали. В барах Нью-Йорка, особенно неподалеку от магазина Реги, на Джером-авеню в бедном Южном Бронксе, Доминик стал завсегдатаем. Чернокожие и испаноговорящие владельцы и посетители распивочных не имели привычки общаться с итальянцами из Бруклина, особенно с такими дружелюбными на вид, которые могли затянуть какую-нибудь песню Little Anthony & The Imperials, если выпили достаточно или – как это происходило все чаще в компании Мэтти Реги – нанюхались кокаина. В «Джемини Лаундж» Доминик сдружился с новым членом банды Роя по имени Эдвард Дэниел Грилло. «Дэнни» только что вышел из тюрьмы, куда его упрятали за угон. Как и многие другие, Роя он знал по делам, которые проворачивались на свалке в Канарси. Ему было почти пятьдесят, и он был вдвое старше любого из банды Роя, но Рой был его лучшим потенциальным клиентом, а самому Рою мог пригодиться бывший зек.
Однажды, когда Нино был во Флориде, Рой позвонил в бункер и сообщил Доминику, что Дэнни нужно безопасное место на ночь, где можно было бы схоронить недавно приобретенные вещи. Так целый арсенал пятнадцатизарядных пистолетов «Смит-Вессон» переночевал в гостиной на том же этаже, где жили Доминик и Дениз. Оружие предназначалось для полицейского управления в Финляндии, но Дэнни с сообщниками угнали целый грузовик по дороге в аэропорт имени Джона Кеннеди в Куинсе.
Превращение дома в перевалочный пункт нарушило негласную политику невмешательства Дениз в дела Доминика – с этим она не могла смириться. Увидев, как Дэнни и Доминик выгружают из микроавтобуса и начинают затаскивать в гостиную один за другим ящики размером с хороший сундук, и рассмотрев их содержимое, она пришла в ярость.
– Ты не можешь их здесь оставить! Вынеси их отсюда!
Доминик пытался успокоить Дениз, уверяя ее, что это больше не повторится. Когда они с Дэнни шли за очередным ящиком, он сказал:
– Послушай, я не могу сидеть в своем доме на ящиках с оружием. Дениз от меня не отстанет, пока они отсюда не уедут.
На следующий день Рой и Дэнни явились забрать новенькие, сверкающие, чуть ли не в подарочной упаковке, пистолеты.
– Ну разве они не прекрасны? – промолвил Рой. – Оставь один себе на всякий случай.
Доминик спрятал пистолет в том же тайнике в спальне, где он хранил деньги, собранные для Нино. Рой и Дэнни забрали груз в количестве ста девятнадцати боевых единиц и уехали. Большая часть припасов отправилась в арсенал Роя, в подвал «Джемини Лаундж». Остальное было распределено между членами банды, продано в барах и в конце концов послужило орудиями убийства.
Несмотря на то что Доминик уже уверенно занимал определенную позицию в преступном мире благодаря знакомству с такими неоднозначными личностями, как Генри Борелли, Мэтти Рега и Дэнни Грилло, основным его делом по-прежнему оставались проценты по займам Нино и, когда дядя был в отлучке, – его новый бизнес, компания «Р. А. Сейлз». Из названия следует, что основными получателями дохода являлись Роуз и Энтони Гаджи. Компания занималась брокерской деятельностью на рынке продуктов питания. Пользуясь влиянием преступной «семьи» Гамбино в сфере поставок продуктов, Нино начал снабжать сто шестьдесят магазинов сети «Ки Фуд»[76] всевозможной заморозкой. Управляющим сети был один из капо Гамбино. R&A Sales без особых усилий приносила Роуз и Энтони полторы тысячи долларов чистой прибыли в месяц.
Клиентская база Нино тоже росла. Теперь Доминик собирал дань еще и в ювелирных магазинах в Чайнатауне на Манхэттене и в Куинсе. Когда Нино был дома, Доминик просто передавал ему наличные, а записи вел Нино, но когда его не было, Доминик сам заполнял бланки картотеки. Карточки размером три на пять дюймов были разграфлены на столбцы, соответствовавшие неделям: если кто-либо платил вовремя, в столбце ставился знак «Х», если не платил – прочерк.
Влияние и успехи Нино оборачивались повышением статуса Доминика. Например, в театре «Вестчестер Премьер», в котором он два года подряд еженедельно забирал две тысячи долларов, для Доминика и Дениз всегда находились лучшие места на концертах таких звезд, как Том Джонс или Дин Мартин. Супруги приезжали на новеньком бежевом «тандербёрде», который Доминик купил на льготных финансовых условиях у одного из клиентов Нино.
За исключением того случая с убийством Говернары, Нино не просил Доминика марать руки. Один раз, сочтя, что пора физически напомнить клиенту о его обязательствах во избежание новых прочерков на карточке, дядя присоединился к племяннику во время еженедельного обхода и лично осуществил наказание – влепил провинившемуся оплеуху.
«С этими ребятами надо быть помягче, – объяснил Нино, – потому что они должны сохранить способность платить».
Посчитав, что зона его ответственности в бизнесе Нино расширилась, Доминик попросил о прибавке. За последние два года он собрал для Нино несколько сотен тысяч долларов, а тот стал проводить все больше времени во Флориде, где ему теперь принадлежала доля в еще одном ресторане. Тем не менее зарплата оставалась прежней: двести пятьдесят долларов в неделю.
– Как по-твоему, не заслужил ли я прибавки?
– Это за что же?
– За все, что я делаю. За то, что тебе не нужно беспокоиться все те месяцы, которые ты проводишь во Флориде.
– Того, что я тебе плачу, достаточно. Ты платишь только сто шестьдесят пять баксов за квартиру. Не понимаю, почему тебе не прожить на двести пятьдесят в неделю.
– Но ты ведь хочешь, чтобы я прилично выглядел? Так вот, одежда стоит денег. Хочешь, чтобы я ездил на приличной машине? Машины нынче недешевы. Мы с Дениз хотим завести еще одного ребенка. Короче, мне нужны деньги.
– Поживем – увидим.
Скупость Нино выводила Доминика из себя, но он знал, что в этом споре ему не победить. По его мнению, Нино полагал, будто может контролировать его только при помощи денег. Деньги служили дядюшке поводком для племянника, и он хотел, чтобы этот поводок был коротким.
– Думаю, я достоин большего.
– Поживем – увидим.
Когда Доминик как-то раз пожаловался на свои финансовые дела в «Джемини», Рой сказал ему:
– Почему бы тебе не заняться тем, что делаю я? Одолжи денег у ростовщика, а на следующий день грохни его.
– Это не мой метод, Рой.
– Зато тебе не надо будет ничего ему отдавать. Это хороший способ обеспечить себе финансовую подушку.
– Слушай, Рой, а не дашь ли взаймы сотню косарей?
Шутка была уместной, и Доминик сопроводил ее улыбкой и дружеским похлопыванием по спине, но тем не менее сразу пожалел, что попытался шутить с Роем, особенно на такую тему.
Доминик поддерживал связь со своим отчимом Энтони Монтильо, но никогда не говорил с ним о своей жизни с Нино. Повторно женившись, Энтони не хотел знать никаких подробностей о том, что, как он и предсказывал, Нино полностью подмял под себя Доминика, хотя все признаки того, как это произошло, были налицо: у парня были деньги, дорогая машина, приличная одежда и никакой видимой работы.
Став старше, Доминик сблизился со своими братом и сестрой[77] – Стивеном и Мишель, особенно с Мишель. Он водил ее в дорогие рестораны и покупал ей дорогие подарки ко дню рождения. Когда ей было пятнадцать, она упала и поранила ногу. Он пригласил ее погостить у них с Дениз. Каждый день он менял ей бинты и промывал швы.
За Мишель было приятно наблюдать – она была развита не по годам и всегда говорила все, что было на уме. Когда Доминик отбыл во Вьетнам, ей было лишь четыре года, поэтому она мало что помнила о нем. Основные воспоминания касались группы Four Directions, как они распевались на заднем крыльце. Когда он вернулся, девочке было уже семь лет, и ей хорошо запомнился праздник, который по такому случаю устроила их мать; она помнила, как все тогда суетились и ахали над его фотографиями, передаваемыми по кругу. Позже Мишель прочла статью в старой школьной газете брата, где его описывали как «загадочного и умного» человека, награжденного кучей медалей, поэтому она выросла с сознанием того, что он герой, и всегда обращалась к нему, поранившись или испугавшись.
После похорон матери Мишель первое время совершенно не могла спать, потому что ей казалось, будто под полом их дома в Левиттауне раздается какой-то шум. Когда она была маленькой, Доминик однажды сказал ей, что в доме под полом живут чудовища, которые выходят, только когда люди спят. Мишель со страху решила, что чудовища ошиблись и начали выходить, когда она еще не заснула. Она бросилась в его комнату и попросила посмотреть, что происходит.
Истощенный четырьмя сутками недосыпа, Доминик поднялся и залез в подпол.