Приехал Рой. Сказавшись братом больного, он тоже пытался поговорить с ним – и тоже безрезультатно. На улице он попытался объяснить Доминику, что́ произошло.
Адреналин в организме Доминика превратился в яд. Его слова были быстрыми, взвешенными и презрительными.
– Какого хрена? Ты снова оставил его в беде! Как с проклятым Говернарой! Какого черта тебя не было рядом? Ты оставил его на какого-то сраного старика! Сам-то ты бесстрашный, Индюшина!
Эти слова ранили как ножи, но Рой постарался не обращать на них внимания.
– Нам нужно было разделиться – приказ Нино. Сейчас о другом надо беспокоиться. Мне нужно увидеть Пола. Я должен как можно скорее объяснить, как все было. Ему не понравится, что мы втянули Пита, чтобы их подловить.
Доминик поехал с Роем в дом Пола на Статен-Айленде. По дороге они подхватили Томаса Билотти, капо со Статен-Айленда, который сопровождал Пола в дом Нино в ту ночь, когда Пола провозгласили боссом. С тех пор Билотти – большая величина в столь ценимых Полом делах манипулирования трудовыми объединениями – чуть ли не превзошел Нино по своей важности для «семьи», ведь Нино только и делал, что без конца пропадал во Флориде да пересчитывал деньги, и его мало волновало, кто что напоет Полу в его отсутствие.
В доме у Пола Билотти велел Доминику подождать в машине, пока он и Рой будут говорить с Полом. Когда они вернулись, Доминик спросил Билотти:
– Поли сказал что-нибудь обо мне? Что нужно сделать?
– Пока мы просто разъедемся по домам и подождем.
Рой не привык ждать. Он сразу начал придумывать способы помочь Нино, которому с минуты на минуту должны были предъявить официальное обвинение в убийстве, покушении на убийство и еще бог знает в чем; подобные обвинения грозили и обманутому Питеру Пьяченте, но о нем никто не думал – до тех пор, пока он хранил молчание.
На следующий день Рой и Доминик встретились в «Джемини». Доминик, не понаслышке знакомый с симптомами похмелья, отметил, что Рой выглядел так, будто пил всю ночь без остановки. Некоторые мысли, озвученные им, были явно не до конца сформулированы, но часть информации имела неоспоримую ценность. От адвокатов Нино Рой узнал, что свидетелями в этом деле оказались Патрик Пенни и Пол Роудер. По его словам, Пенни можно было купить: «Если мы дадим ему пятьдесят косарей, он их возьмет», – а вот Роудер должен был умереть. Рой также разузнал, что Роудер жил во Флэтлендсе, недалеко от «Джемини». В отличие от большинства полицейских, Роудер не возражал против публикации своего имени в телефонном справочнике.
– Он живет практически за углом, – твердил Рой. – Мы просто дождемся его у его же дома и шлепнем.
– Ты не вдупляешь, Рой. Ты представляешь, как сильно тебе поджарят задницу, если ты завалишь копа? Завалишь копа – Нино прикончит тебя.
– Да твой дядя сам пытался это сделать! И не надо мне тут про задницы.
– Тогда было все по-другому. Это не было преднамеренным убийством.
Рой едва не запамятовал свою следующую мысль. В ожидании слушания по ходатайству об освобождении под залог дядюшку перевели в тюремную больницу на Райкерс-Айленде, крохотном островке на Ист-Ривер, где содержались в основном заключенные до суда.
– Вот как мы его вытащим, – сказал Рой. – Достанем акваланги, доберемся до острова вплавь и захватим больницу.
– Это самое тупое шпионское говно, которое я слышал в своей жизни. Если ты попробуешь намутить подобное – гарантирую, мой дядя тебя сам пристрелит, если сможет.
В конце концов Рой сформулировал идею, которую Доминик счел разумной и достойной внимания. По совету своего адвоката Нино отказался дать разрешение на извлечение пули, которую в него выпустил Пол Роудер. Со временем в процессе заживления раны она сама выйдет на поверхность. Если же в это время Нино передадут еще одну пулю – которую баллистическая экспертиза признает выпущенной не из пистолета Роудера, а из другого оружия – и Нино сможет подменить ею ту, которая выйдет наружу из его шеи, то на суде его адвокаты могли бы представить пусть фантастическую, но вполне правдоподобную цепь событий: Нино ранил тот же стрелок, который успел скрыться после того, как застрелил Джимми-младшего и Джимми-старшего. Выходя из машины, убийца обронил один из двух пистолетов. К несчастью, Нино подобрал один из них, когда убегал, а потом воспользовался им в целях самозащиты, когда на него напал некто, не представившийся копом.
– Многоходовочка, однако, – заметил Доминик, – но мне нравится. Супер, если этому поверит хотя бы один присяжный.
Для реализации этого плана требовалось наличие того пистолета, который Рой выкинул в канализацию. Ночью, пока Доминик, Генри и Джоуи стояли на стреме, Рой снял металлическую решетку, спустился в люк в Бат-Бич и нашел тот самый «Смит-Вессон» 38-го калибра, один из тех, что так любил Дэнни Грилло. В «Джемини» Рой окунул его в бочку из-под масла, заполненную водой, и сделал один выстрел, после чего выудил пулю.
– Переправить ее – твоя работа, – сказал он Доминику, передавая ему «правильную» пулю.
8 октября Роуз Гаджи, которая не была посвящена в тайный замысел, и Доминик навестили Нино в его охраняемой палате в больнице на острове Райкерс. Опасаясь металлодетекторов, Доминик засунул пулю в презерватив, а его запихнул себе в рот. Когда визит подошел к концу, он кашлянул в правую руку, затем пожал руку Нино и поцеловал его в щеку по сицилийскому обычаю. В ту ночь Нино не сомкнул глаз, поторапливая природу и расцарапывая себе шею ногтями. Когда пуля, выпущенная Роудером, вышла, он спустил ее в унитаз. На следующий день он отдал «контрабандную» пулю тюремному надзирателю, который передал улику полиции. Реальность была успешно искажена.
Впрочем, ввиду двух грозивших сообщникам пожизненных сроков Нино вовсе не намеревался полагаться исключительно на подмену пули. Он велел Рою проработать и другой план: подкупить Пенни или Роудера, чтобы они забыли или изменили свои показания о том, что видели сразу после убийства.
Первым на очереди был Пенни. Его показания были более критичными, поскольку он мог засвидетельствовать, что видел, как Нино выходил из «тандербёрда» сразу после того, как застрелили двоих Эпполито. Он залег на дно: тогда о его местонахождении не было известно даже полиции.
Позже следователи поселили Пенни в мотеле, чтобы быть уверенными, что он даст показания перед большим жюри и поможет окружному прокурору Бруклина осудить Нино и Пьяченте. Впоследствии они планировали поместить его под программу защиты свидетелей – чтобы он остался в живых к моменту дачи показаний на суде, – но Пенни уже вернулся к своим антисоциальным привычкам и решил, что ему больше ни к чему общаться с полицией. Когда детективы сопроводили его домой за свежей одеждой, ловкий взломщик зашел в туалет, выбрался на улицу и убежал.
Полагая, что Пенни войдет в контакт с кем-либо из членов своего семейства, Нино и Рой решили отправить ему сообщение через его брата Роберта. Они послали Доминика, Генри, Джоуи и Энтони на заправку, где работал Роберт. Нино по-отечески сказал Доминику, что лучше будет загримироваться. Остальные не стали с этим заморачиваться. Разговор вел Джоуи, который был теперь правой рукой Роя:
– Твой брат путается не с теми людьми. Он видел, что было с теми двумя в машине. Если он даст показания, с ним случится то же самое. Скажи ему, чтобы он поступил правильно. Мы готовы дать пятьдесят косых прямо сейчас и будем заботиться о нем всю его жизнь.
– Думаю, он согласится, – ответил Роберт.
– Уж лучше бы согласился, – сказал второй «двойной близнец».
В дни после убийства Эпполито воображение Роя, и без того буйное, подпитывалось еще и угрозой, которая исходила от Халеда Фахда Дарвиша Дауда, занимавшегося экспортом автомобилей. Дауд был серьезно обеспокоен тем, что угонщики машин, работавшие, как он думал, под началом кроткого Рональда Устики, обеспечивали его отдаленному партнеру – Абдулле Хассану – ощутимое конкурентное преимущество.
Не зная ничего о том, что банда уже разработала план его устранения и уже успела его отложить из-за того, что Ричи Диноме случайно выстрелил себе в руку, Дауд не переставая ворчал о недостойных действиях Устики и дефиците «шевроле каприс» на аукционах подержанных машин в Нью-Джерси. Однако он до сих пор не воплотил в жизнь свое обещание обратиться в полицию.
За месяц, прошедший с того момента, как план был отменен, ставки возросли. Абдулла Хассан в Кувейте был в восторге от того, как разворачивается операция по экспорту, и заказывал все больше «прокатных», как Устика называл угнанные машины. Для того чтобы выполнить очередную заявку, Рою пришлось переместить базу из четырехместной мастерской Фредди в помещения бывшего склада молочной продукции, где можно было «перебивать» до двадцати машин одновременно. Теперь, вместо того чтобы пылиться на улице рядом с домом Устики в Болдуине, на Лонг-Айленде, готовые к отправке машины спокойненько стояли на складе, который Хассан купил для Устики.
Пятеро партнеров, участвующих в сделке по тачкам, и тандем Нино и Пола делали в те дни по двадцать тысяч долларов в неделю на брата. Прибыли стали настолько внушительными, что даже Вито Арена – который получал не фиксированную партнерскую долю, а лишь по сотне долларов за каждую машину, которую помог угнать, – даже он смог позволить себе тратить тысячу триста долларов в неделю на одну только еду.
На пирушках, проходивших в «Джемини» еще до убийства двоих Эпполито, Рой обсуждал с подельниками возможности расширения поставок до ста машин в неделю – это означало, учитывая, что Хассан платил по пять тысяч за каждую машину, более чем по восемьдесят тысяч долларов каждому из партнеров (опять же, в неделю).
– Мы же не жадные, – подытоживал Рой под одобрительное улюлюканье.
В такой ситуации, вне зависимости от того, обратился бы Халед Дауд в полицию или нет, он был обречен. 10 октября, через два дня после того, как на Райкерс-Айленде Доминик передал Нино пулю, Рою стало известно, что Дауд наугад позвонил в полицию, а там его попросили написать письмо, в котором будут изложены все его обвинения. И опять наводку Рою дал Питер Калабро из отдела по борьбе с автопреступлениями.