[125]. К тому времени Арти уже порядком устал от преподавания.
Через год он был, выражаясь языком ФБР, «кирпичным агентом» – оперативным сотрудником нью-йоркского отделения, назначаемым на любое дело с оттенком «федеральности», от расследования ограбления банка до наблюдения за подозреваемыми в шпионаже в пользу других государств в Ист-Сайде на Манхэттене. Он и еще один агент по имени Брюс Моу стали друзьями, и вот спустя десяток лет Моу попросил его присоединиться к отряду по делам Гамбино. Когда в 1981 году назначение состоялось, Раффлза попросили написать рапорт о «целях деятельности». Арти написал: «Одной из моих целей является разрушение образа мафии как коллективного Робин Гуда и информирование общественности о том, кем являются члены мафии на самом деле».
Когда Арти вступил в «отряд по Тесте» в 1982 году, ему было сорок семь – больше, чем кому-либо в отряде, кроме Джона Мерфи. У него было изборожденное морскими ветрами лицо, все еще крепкое спортивное телосложение и по-профессорски обходительные манеры. Мерфи и другие члены отряда стали называть его «мистер ФБР».
Арти уже был ознакомлен с некоторыми аспектами дела, поскольку являлся давним другом Кенни Маккейба, с которым начал общаться, работая над предыдущим делом. После вступления в отряд по делам Гамбино он вместе с Кенни и Тони Нельсоном вел наблюдение за бандой. Ему было известно о том, что Вито Арена передумал сотрудничать, и он призвал Уолтера начать повсеместную охоту на Вито. «Хотя, конечно, с такими коллегами он долго не проживет», – добавил он.
Арти также ознакомил Уолтера с географией дела – в частности, с особенностями района Канарси: «Здесь получить шесть пуль в голову – значит умереть своей смертью».
Готовясь к предстоящему сражению, Уолтер уже привлек к делу Кенни Маккейба. Мерфи рассказал, что Кенни и Джозеф Уэндлинг знают все о Пэтти со товарищи. Слушая экспертов окружного прокурора Бруклина, Уолтер стал понимать, почему Мерфи продолжал настаивать на важности дела. За Пэтти стоял Рой Демео, солдат «семьи» Гамбино, а за Роем – Энтони Гаджи, капо «семьи» Гамбино и союзник самого Пола Кастеллано.
– Те, кто на него работает, – убийцы, – добавил Кенни. – Это самая опасная преступная группировка из всех, с которыми мы имели дело. Что в ней необычного? То, что все в ней – убийцы. Это целая банда киллеров.
Наслушавшись Кенни и Уэндлинга, описывавших, как Джоуи Теста и Генри Борелли выскользнули из дела Андрея Каца, и как Питер Ляфроша выскользнул из дела Джона Куинна, и как банда Демео на протяжении десятилетия действовала практически безнаказанно, Уолтер наконец пришел к убеждению, что более важного дела на тот момент просто не существует.
– Эту группировку правоохранительные органы явно недооценивают, – сказал он своему боссу Джону Мартину. – По сути, их никогда особенно и не трогали.
Уолтер добавил, что простое дело об угонах может перерасти в приоритетное дело о вымогательстве и мошенническом сговоре со множеством обвиняемых – другими словами, отнять много времени и денег.
– Займись этим, сколько бы ресурсов ни потребовалось, – ответил Мартин.
Предшественник Уолтера сообщил ему, что не верит в то, будто сотрудничающий свидетель Мэтти Рега рассказал все, что знал. Поэтому Уолтер усилил давление на бывшего владельца «Дна бочки». Получив доступ к деловым записям Реги, он обнаружил аннулированные чеки, которые выписывал Рою Демео. Ранее Рега не упоминал имя Роя в своих свидетельских показаниях. Он был безотлагательно доставлен из тюремной камеры на встречу с представителями обвинения.
– Что скажешь об этом? – спросил Уолтер. – Мы знаем, что Рой Демео не только с машинами мутит.
Мэтти был не в том положении, чтобы сопротивляться. Он подписал соглашение о том, что чистосердечно расскажет обо всем, что знает, а если передумает, то все сказанное может быть использовано против него.
– Ты сейчас в наихудшем положении, – сказал ему Уолтер. – Сливать-то инфу ты уже начал, но за сотрудничество тебе ничего не полагается, потому что ты не сделал этого в полной мере.
Уолтеру уже доводилось произносить подобные речи. Почти каждый сотрудничающий свидетель пытается что-то утаить до тех пор, пока петля на его шее не затянется до предела. Так произошло и в случае с Регой. Теперь у Уолтера появился свидетель, который мог дать показания против неизвестных до сего момента аспектов дела – крупных ростовщических займов Роя и, самое главное, убийств. Рега слышал, что Пэтти Теста рассказывал, как Рой уложил юношу, подрабатывавшего продавцом пылесосов. Это убийство было связано с кокаиновым ограблением, из-за которого жертву приняли за кубинского киллера.
Рега сдал и того, чью личность до сих пор никак не удавалось установить, хотя этот человек появлялся на множестве фотографий с мест наблюдения, которые попадались Уолтеру: Доминика Монтильо. Рега заявил, что, если не считать Гаджи и Демео, Монтильо знает о банде больше, чем кто-либо, потому что он ответствен за дела, которые Гаджи ведет с бандой.
По мере того как дело разрасталось, Уолтер начал изучать подходящие федеральные законы, по которым могло быть предъявлено обвинение, если бы оперативная группа собрала достаточно доказательств. В этом случае он мог бы ходатайствовать перед большим жюри о вынесении обвинительного заключения. Закон об организациях, подпавших под влияние преступников, и о коррумпированных организациях – или РИКО[126], как его обычно называли, – был краеугольным камнем широкомасштабного законопроекта о преступности, одобренного конгрессом с десяток лет назад с прицелом на те дела, в которых замешана мафия.
Пакет законов предусматривал финансирование программы по защите и перемещению свидетелей, ослаблял ограничения на прослушивание телефонных разговоров и наблюдение с помощью электронных устройств, давал обвинителям бо́льшую свободу действий в иммунизации несговорчивых свидетелей и наделял правом формировать большое жюри не судебную, а исполнительную ветвь власти. На бумаге РИКО был самым мощным оружием в правительственном арсенале, мечом возмездия, специально выкованным для закоренелых преступников, таких как Пол, Нино, Рой и банда Демео.
При определенных обстоятельствах РИКО превращал сам факт участия в преступном синдикате в отдельное федеральное преступление, наказуемое лишением свободы на срок до двадцати лет. В рамках РИКО возможно было даже предпринять еще одну попытку судить обвиняемых за те преступления, по которым они уже были оправданы в суде штата, обвинив их в том, что преступление было совершено с целью помощи синдикату. В свете этого Уолтеру предстояло по-новому взглянуть на дела Андрея Каца и Джона Куинна.
РИКО также открыл возможность использовать заявление подсудимого о признании вины против него самого – опять же на основании теории о том, что признанное преступление было частью «схемы вымогательства» в поддержку синдиката. Для того чтобы констатировать наличие схемы, требовалось всего два преступления, или «предикатных действия». Признание вины в преступлении в пользу синдиката означало, что прокурор по делу в рамках РИКО был уже на полпути к успеху. Поэтому Уолтер начал заново рассматривать дело, в котором Генри и Фредди признали себя виновными, – дело ФБР о бульваре Империи.
Пересматривая дело Джона Куинна, Уолтер узнал о существовании двоюродного брата Джозефа Беннетта – угонщика машин, который держал рот на замке, когда Рой и Питер Ляфроша предлагали ему деньги за то, что он заманит Куинна и Чери Голден в ловушку. Уолтер также узнал, что, когда произошли убийства, Беннетт был информатором ФБР, и даже учитывая, что Беннетт сообщил ФБР о замысле убийства, сейчас он сидел в федеральной тюрьме по другому делу; не исключено, что теперь его язык развяжется.
Уолтер, Джон Мерфи и другие пытались разговорить Беннетта на нескольких встречах, но тот был напуган и озлоблен. Наконец Мерфи сказал ему:
– Пять лет ты жил с призраком Джона Куинна. Может, пора с ним покончить?
– Да, ты прав, – ответил Беннетт.
Теперь, когда в арсенале обвинения оказался второй сотрудничающий свидетель, главным объектом дела стал Рой Демео. Фредди, Генри, Джоуи и Энтони, а также Ляфроша обогнали по важности Пэтти Тесту. Однако это не приблизило Уолтера к Энтони Гаджи и его племяннику, которые казались далекими от преступлений группировки.
Уверенность Уолтера в значимости дела все возрастала, но он смотрел на вещи реалистично. Времени требовалось много. То, что им удалось переманить на свою сторону Мэтти Регу и Джозефа Беннетта, стало большим достижением, но это была лишь маленькая деталь огромного пазла.
Джозеф Хардинг, руководитель отдела автопреступлений, где работал Джон Мерфи, регулярно навещал Уолтера, чтобы узнать последние новости. Хардинг хотел, чтобы дело против банды двигалось как можно быстрее.
– Подождем, – отвечал Уолтер. – Пока вместо дела у нас полная каша: тут кусок информации, там кусок. Посмотрим, к чему это приведет.
– Сколько еще времени вам нужно?
– Ну, месяца два-три.
Осторожный, методично действующий Уолтер понимал, что такие сроки чересчур оптимистичны. Время шло, и эта присказка, повторявшаяся раз от разу, стала шуткой «для своих»: «Месяца два-три».
Кабинет окружного прокурора Бруклина дал разрешение Кенни Маккейбу на работу вместе с «оперативной группой по Демео», но Уолтер всякий раз должен был присылать официальный запрос. Однако подобные запросы в отношении помощи со стороны Уэндлинга окружной прокурор отклонял – к большой досаде того. Уэндлинг был отличным полицейским, но не политиком. За много лет до этого он выражал свое недовольство тем, что отделы убийств были неспособны добиться больших успехов в Канарси, чем уязвил самолюбие многих. Агрессивный характер Уэндлинга не устраивал и его непосредственного начальника; их отношения были непростыми еще в те времена, когда они были детьми и росли в одном районе.