– А это законно? – осведомился Ронни.
– Вы задавайте свои вопросы, а об этом позаботимся позже.
Благодаря такому отношению, а также своей преданности делу Уолтер завоевал восхищение всех членов оперативной группы. Много раз за свою карьеру Арти Раффлз и другие полицейские работали в команде с прокурорами, которые изначально были настроены отрицательно. Они зацикливались на невозможности сделать дело – Уолтер же искал возможность. Его настрой был положительным – и в вопросе о том, было ли правильно с точки зрения юриспруденции опрашивать присяжных по делу Эпполито, правда была на его стороне.
– Уолтер – прокурор с самыми крепкими яйцами, – сказал Фрэнку Ронни, бывший морской пехотинец. – Я бы пошел с ним в разведку.
Кенни Маккейб чувствовал то же самое. Много раз он говорил своим коллегам, что самой большой ошибкой банды было то, что они убили Роя, а не Уолтера.
– Только так они могли бы остановить это дело, – говорил он.
Однажды он сказал Уолтеру, что его начальство в офисе окружного прокурора Бруклина достает его из-за того, что он так много времени проводит в оперативной группе, и что он устал от политики Управления полиции Нью-Йорка. Он даже готов уволиться, если сможет найти другую работу.
Уолтер полез в ящик стола и, достав бланк заявления, сказал:
– Как вы смотрите на то, чтобы стать следователем в Министерстве юстиции США, в Южном округе?
Кенни, которому на тот момент было тридцать пять лет, немного превышал возрастной ценз для соискателей, но Уолтер надавил на нужные рычаги – и пусть это заняло два года, но Кенни получил-таки работу: по сути, это было то же, чем он уже занимался в оперативной группе.
Фрэнк и Ронни допросили присяжных по делу Эпполито. После проверки документов, связанных с домом, который приобрели Джуди Мэй и человек, приведший ее в лапы Нино, – Уэйн Хейлмен – после вынесения приговора и их свадьбы, у оперативной группы появились вопросы к отцу Уэйна, Солу. Доминик опознал Сола как клиента Нино. Все трое Хейлменов были добавлены в и без того переполненный список подозреваемых.
Как всегда, фактическую информацию Доминика проверяли самым тщательным образом. Что касается его истории с подменой пули Эпполито, то Уолтер изучил записи в больнице на Райкерс-Айленде и узнал, что за день до того, как Нино передал пулю, которая, по его словам, вышла из его шеи, Доминик Монтильо был в числе посетителей.
Арти и следователи поддерживали постоянный контакт с Домиником. Они передавали ему новости, о которых никогда не сообщали средства массовой информации в его городе, – например, о расстреле в сентябре 1983 года бывшего метрдотеля «Клуба 21» Чака Андерсона вооруженными грабителями, захватившими недавно открытый им ресторан на Манхэттене. Грабители сочли, что давний клиент ростовщика Нино солгал, заявив, что у него нет нужной комбинации цифр к сейфу, и выстрелили ему в голову. «Мистер Нью-Йорк» умер через несколько месяцев.
По правилам федеральных маршалов, членам оперативной группы не полагалось знать, в каком городе находится Доминик, но они это знали; они также не должны были звонить ему по телефону, не согласовав это с маршалами, но большинство все же нарушали правила – отчасти ради удобства, отчасти из личных соображений. Они искренне желали, чтобы он и Дениз остались вместе, и беспокоились о том, что может выкинуть их непредсказуемый свидетель, если у него в семье случится кризис. Он часто звонил им в офис или домой, чтобы поделиться фактами, которые вспоминались посреди ночи, или просто чтобы поздороваться. По телефону он подружился с их женами, в том числе с выпускницей колледжа Сары Лоуренс Консуэлой Мэк, восходящим талантом в области телевизионных новостей.
– Привет, Малфи, – говорил он. – Баффи дома?
К осени 1983 года Уолтер Мэк готовился написать меморандум с изложением дела и рекомендациями о том, кому большое жюри должно предъявить обвинения и на каком основании. Специальная комната оперативной группы теперь была переполнена уликами, но, чтобы свести к минимуму любой риск юридической борьбы, Уолтер по-прежнему хотел, чтобы Фредди Диноме тоже был «на борту»: Фредди мог подтвердить причастность Вито Арены к делу об угоне автомобиля, о котором Доминик почти ничего не знал. Он также мог заполнить пробелы в истории банды, образовавшиеся в результате бегства Доминика в Калифорнию в 1979 году и дезертирства Вито в 1980 году.
Проблема с привлечением Фредди к сотрудничеству по-прежнему заключалась в его жене, а не в нем самом. Кенни и Арти договорились снова вывести Фредди из камеры для очередного свидания с ней. Тем временем Арти уговорил своего начальника из отряда по делам Гамбино Брюса Моу выделить еще одного агента для помощи с бумажной работой и свидетелями. Так у оперативной группы появился второй выпускник Гарварда – специальный агент Мэрилин Лакт, тридцатидвухлетняя уроженка Огайо, эксперт по закону РИКО и член отряда по делам Гамбино. Арти просил именно ее, потому что она была известна своей вдумчивостью и вполне могла наладить отношения с Кэрол Диноме.
Однако жена Фредди, по-прежнему довольная жизнью без супруга, снова отказалась пойти с ним по программе защиты свидетелей. На самом деле Мэрилин оказала большее влияние на Фредди, который даже сделал Арти несколько непристойных замечаний о ней, нежели Кэрол.
– Нелегко убедить человека, который всю жизнь прожил в Нью-Йорке, что он будет счастлив в Канзасе, – сказала Мэрилин разочарованному Арти. – Особенно если это означает возвращение к тому, кого она боялась на протяжении всего замужества.
Во время личных встреч с Фредди Кэрол, очевидно, воспользовалась другим аргументом.
– Она говорит, что я не должен быть стукачом, – сообщил Фредди Арти.
Это была неудача, но в те дни оперативная группа все же выигрывала больше, чем проигрывала. Например, во время посещения Фредди в федеральной тюрьме в Отисвилле на севере штата Нью-Йорк Кенни и Арти познакомились с сотрудником тюрьмы, чей офисный компьютер мог показать, где находится каждый заключенный в федеральной системе.
– Мне вот любопытно: где Генри Борелли? – спросил Кенни.
Компьютер показал, что Генри, осужденный вместе с Фредди по делу о бульваре Империи, находится в почти неохраняемом, похожем на лагерь учреждении рядом с федеральной тюрьмой строгого режима в Льюисбурге, штат Пенсильвания, в нескольких часах езды на машине от Бруклина.
– Я знаю, что его привлекли только по делу о машине, – сказал Кенни, – но ведь этот парень убил пятьдесят или около того человек. Почему такая несправедливость?
Через несколько дней Генри перевели из лагеря в натуральную адскую дыру в Арканзасе, что значительно усложнило посещение его членами семьи и друзьями.
С недавних пор Уолтер стал носить в бумажнике цветную фотографию, на которой был изображен счастливый молодой человек со своей обожаемой женой и крошечным ребенком. Этим молодым человеком был Питер Уоринг, мелкий торговец кокаином из Канарси, который, не рассчитав своих возможностей, заключил сделку с бандой и стал одним из первых, кто погиб в самый неблагоприятный для нее год – 1979-й. Уоринг оказался среди жертв, отправленных на свалку Фаунтин-авеню, поскольку преступники решили, что те представляют угрозу: в случае с Уорингом угрозой стало его намерение встретиться с детективами по борьбе с наркотиками.
Оперативная группа узнала о нем благодаря его вдове, не позволившей властям забыть об исчезновении мужа: детективы нашли дневник, в котором он фиксировал свои незначительные торговые связи с бандой.
Уолтер заполучил фотографию после беседы со вдовой. С тех пор он носил изображение с собой: оно напоминало о жестокости, слезах, пролитых бандой, полном отрицании законной власти, – а также о личной убежденности Уолтера в том, что любое убийство в этом деле должно быть расследовано максимально тщательно, независимо от того, кто стал жертвой, потому что именно оно и может привести к обвинительному приговору.
Кое-кто из Южного округа считал, что Уолтер зациклился на этом деле и оно мешает ему выполнять свои обязанности начальника отдела по борьбе с организованной преступностью. Уолтер же был другого мнения. С тех пор как он возглавил отдел, было возбуждено множество дел против преступных группировок города. Он считал, что ответствен за каждое, и работал больше всех, часто по восемнадцать часов в день, без выходных. Но это конкретное дело он не собирался передавать никому.
– Если какое-либо дело и нужно закрыть в первую очередь, то это оно, – говорил он жене Консуэле, которой часто не было дома из-за работы репортером. – Люди в этом деле – худшие из всех, кого мы когда-либо видели или о ком слышали.
Наконец, в декабре 1983 года, после двух лет откладывания своего начальства, полиции и ФБР еще на «шестьдесят, может, девяносто дней», Уолтер начал обратный отсчет до вынесения обвинительного приговора. У некоторых дел об угоне автомобилей истекал срок давности – время, в течение которого власти имеют право выдвигать обвинения после того, как о преступлении станет известно.
Полагая, что Ричи Диноме и магнат автомобильных сделок Рональд Устика могут расколоться, Уолтер попытался изолировать их, предприняв против них первые шаги. Он добился выдачи ордеров на арест, обвинив их в тех же преступлениях, за которые тремя годами ранее были посажены брат Ричи и Генри Борелли.
Кенни Маккейб, Джон О’Брайен и Гарри Брэйди постучались в дверь Ричи рано утром 4 декабря, в воскресенье – излюбленное время для ареста подозреваемого, которого рассматривают в качестве потенциального сотрудничающего свидетеля, поскольку теоретически подозреваемый получает в таком случае больше времени на обдумывание сделки, не беспокоясь о том, знают ли его сообщники, что он арестован. Как правило, в воскресенье слухи распространяются медленнее. Всего за неделю до этого Кенни и Ронни посетили дом Ричи в Бруклине, чтобы предупредить его, что банда намерена убить его и Фредди, как только тот выйдет на свободу. Ричи высмеял их; шесть месяцев назад он выжил в перестрелке и считал, что единственной его проблемой сейчас, как и тогда, являются торговцы кокаином. За последние два года Ричи тоже полюбил кокаин и разошелся с женой.