— услышал он голос Гаме. Речь шла о Рапунцель.
Незначительное изменение в фоновом шуме отразилось резким пиком в определенных частотах на экране компьютера.
Через несколько секунд заговорил оператор с «Матадора».
— Пол, мы уловили гидроакустические помехи.
— Какого рода?
— Пока непонятно. К западу от вас и очень слабые. Но быстро приближающиеся.
Пол прислушался. В этот раз звук был более отчетливым, как будто сигнал усилили.
Он услышал, как сам же спрашивает, механический звук или естественный. Потом сигнал сделался громче, и тон оператора тоже изменился, внезапно повысившись на пол-октавы.
— Механические или естественные?
— Пока непонятно… Это что-то не очень большое…
— Черт! Это торпеда. Даже две, движутся в вашем направлении!
— Останови пленку, — попросил Пол. — Отмотай назад последние двадцать секунд.
— Сомневаюсь, что это что-то нам даст, — сказала Гаме. — Бесполезно.
— Нет, — возразил Пол. — Я что-то слышал. Что-то такое, чего не замечал в последний раз. Отмотай назад.
Гаме отвернулась, расстроенная и озабоченная. Она уже до мяса обгрызла ногти и все время поглядывала то на дверь, то на часы, как ученик на последнем уроке в последний школьный день.
Пол догадывался, что, бесконечно прослушивая записи, она вновь и вновь переживает те ужасные минуты, и, понимая, каково жене, не раз предлагал ей уйти, но она всегда отказывалась.
Снова пошла запись. Пол внимательно слушал.
Потом попросил прокрутить еще раз.
Гаме сглотнула воображаемый комок.
— Пол, мы уловили гидроакустические помехи.
— Какого рода?
— Пока непонятно. К западу от вас и очень слабые. Но быстро приближающиеся.
— Стоп! — сказал Пол. — Вот здесь.
Гаме сняла наушники и положила их на стол.
— Мне надо на воздух.
Пол кивнул и проводил ее взглядом. Как ни странно, потеря памяти в определенном смысле помогала ему — случившееся тогда на глубине не отзывалось какими-то особенными эмоциями. Для него это исследование ничем не отличалось от других. Оно было загадкой, которую он хотел разгадать. Не более того.
— Можешь изолировать вибрацию и убрать голосовую дорожку? — спросил Пол.
— Конечно, — ответил Кольер.
Это заняло минуту, после чего пленку снова запустили. И все-таки что-то еще блокировало звук. Траут взглянул на экран компьютера. Диаграмма частоты показывала скопление низкочастотных фоновых шумов и два значительных источника вибрации. Один чуть ниже другого.
— Что это? — спросил Пол, указав на «пик» на диаграмме.
— Сигнатура двигателя «Групера», — ответил старшина.
— Можешь его убрать?
Кольер кивнул и через несколько секунд сделал знак, что готов.
— Давай.
Слушая очищенную запись, Пол уже не сомневался в том, что слышит. Он не понимал, что это означает, но знал — воображение тут ни при чем.
Он указал на другой пик.
— Можешь убрать все остальные фоновые шумы и прокрутить только этот? И усилить его?
— Мистер Траут, — отозвался Кольер, — правительство обеспечивает нас лучшим в мире оборудованием. Я даже могу, если пожелаете, проиграть вам «Звездно-полосатый флаг».
Пол рассмеялся.
— Просто сделай эту звуковую волну погромче и немного ее растяни.
В этот раз, когда зазвучал повтор, звук отдаленно походил на треск мопеда, несущегося к нему по пустой городской улице. Ни других шумов, ни воя приближающихся торпед, только пронзительная вибрация, слегка нараставшая поначалу и почти незаметно затихавшая потом, и не один раз, а дважды. Словно нечто пронеслось мимо, а потом развернулось.
— Это то, что я думаю? — спросил Пол.
Старшина прокрутил пленку еще раз и кивнул.
— Компрессия. Первоначальный звук сжат до высокой частоты, потому что источник приближается к «Груперу», а последние три секунды растягивается до более низкой, потому что источник удаляется от вашего батискафа.
— Как гудок поезда, — подхватил Пол, — или машина, проносящаяся мимо тебя по улице. Транспорт издает все тот же звук, но восприятие меняется. Значит, это не торпеды.
— Не торпеды, — согласился старшина. — Это определенно какое-то средство передвижения. И, судя по звуку, я бы сказал, что их два.
Пол кивнул, он подумал о том же.
— Но почему мы их раньше не слышали?
— Из-за искажений, — ответил Кольер. — И из-за торпед. В сущности, сигнатура принимается на почти тех же частотах, что и сигнатура торпед.
— И что это означает?
— Думаю, мистер Траут, это означает, что вас атаковало что-то небольшое и быстрое. Пропеллеры мини-субмарин звучат почти так же, как и торпеды.
— Не одна большая подводная лодка, а две маленьких. — Пол пока не знал, что это значит, но склонялся к мысли, что полученные улики возвращают их к версии с плавучей базой. По крайней мере, шаг вперед они сделали.
Для полной уверенности Кольер прокрутил пленку еще один, последний раз. В реальном времени звук был слышен всего пару секунд, потом его заглушил шум торпед.
Старшина снял наушники.
— Доложу капитану, а потом еще поработаем.
— Хочешь, чтобы я остался?
— Думаю, вам и без этого есть чем заняться, мистер Траут, — Кольер кивнул вверх, словно предлагая Полу подняться.
— И то верно. — Траут положил наушники, встал и вышел через дверь в переборке.
Пару минут спустя он ступил на кормовую палубу «Тракстона». Его встретили солнце, свежий воздух и грохот вертолетных лопастей. Серый «Си Хок SH-60B» спускался на взлетно-посадочную площадку с подвешенным снизу грузом.
Неподалеку за вертолетом наблюдала Гаме. Пол подошел и встал рядом.
— Думаю, мы кое-что нашли, — прокричал он сквозь грохот.
Она не ответила, только дала знать, что услышала его.
— Нам удалось выделить акустику подлодки, напавшей на нас, — добавил он. — На самом деле их было две.
— Хорошо, — отозвалась Гаме почти равнодушно.
— Я думал, ты обрадуешься. Нам больше не надо слушать пленку. Чем ты так расстроена?
Жена взглянула на него и кивнула в сторону вертолета.
— Что это здесь делает?
Пол поднял глаза. Груз опускался на палубу в люльке, и его уже можно было рассмотреть: маленький подводный аппарат. К задней части его крепился контейнер с механическим оборудованием и металлическая фигурка в форме человека. Рапунцель.
— Дирк прислал, — ответил Пол.
— Ты знал?
— Он сообщил сегодня утром. Это на случай, если нам вдруг что-то понадобится.
Гаме ничего не сказала, лишь сердито покачала головой, обожгла его взглядом и, резко повернувшись, ушла с палубы.
Глава 47
Сьерра-Леоне,
5 июля
Джемма Гаран сидел вместе с Александром Кокрейном в своем президентском дворце с мраморными полами. Инженер провел ночь, анализируя предложения, представленные научными группами.
— По существу, они все пришли к одному решению. Я вижу лишь незначительные различия, не более.
Кокрейн выглядел усталым. Никаких признаков раздражительности, только изнеможение и, может быть, страх.
— И ваша оценка их решения? — спросил Джемма, которому не терпелось перейти к сути.
— Тот факт, что они все пришли к этому независимо друг от друга, говорит мне, что оно, по всей вероятности, верное. Не вижу никаких ошибок в их расчетах.
— А реализация? — спросил Джемма.
— В принципе мы можем использовать ускоритель частиц в его нынешнем виде. Нам просто придется генерировать более тяжело заряженную частицу. Это вроде как заменить гильзу двадцать второго калибра сорок пятым. Все остальное то же самое. Частицы будут двигаться чуть медленнее, однако на работе это не отразится, зато сила поражения утроится. — Алекс отложил записки. — Все довольно просто.
— Жаль, вы не додумались до этого раньше, — сказал Джемма с нескрываемым презрением.
— Это теоретическая работа, — возразил Кокрейн. — Не моя сфера.
— Да, — неприятно усмехнулся Гаран, — в конце концов, вы всего лишь механик.
На столе зазвонил интерком.
— Господин президент, — сказал секретарь, — к вам гость. Американский посол.
— Отлично, — отозвался Джемма. — Проводи его сюда.
Кокрейн встал.
— Мне нужны двадцать четыре часа для внесения необходимых изменений.
— Тогда предлагаю приступить, — отрезал Гаран и указал на боковую дверь. — Выйдете вон туда.
Кокрейн торопливо скрылся в указанном направлении, а уже через секунду передняя дверь открылась, и порог переступил американский посол. Обычно Джемма встречал такого гостя на полпути, но сейчас остался за столом, жестом предложив послу расположиться напротив, в том самом кресле, что минуту назад было занято Кокрейном.
— Президент Гаран, — произнес посол с тягучим техасским акцентом. — Вы, конечно, понимаете, какой прискорбный случай привел меня сюда.
— Что вы имеете в виду, господин посол? — вскинул брови Джемма. — Мы празднуем свое Четвертое июля. Разве только на день позже.
Посол выдавил улыбку, но покачал головой.
— То, что вы называете независимостью, есть на деле неприкрытая агрессия, воровство и нарушение международного права. Говоря откровенно, не могу припомнить столь наглого деяния.
— В таком случае вы плохо знаете историю, — парировал Джемма. — В 1950 году под угрозой национализации всех активов «Стэндард ойл» Саудовская королевская семья забрала половину нефти в Аравии. Стоимость той нефти за последние шестьдесят лет оценивается в три с половиной триллиона долларов. В 2001 году Уго Чавес, лидер Венесуэлы, сделал фактически то же самое. В 1972 году Чили под руководством Сальвадора Альенде национализировала свои медные копи. В 1973-м Индия национализировала всю свою угольную промышленность. В 1959 году Фидель Кастро захватил Гавану, терпеливо дождавшись, пока завершится строительство «Гавана Хилтон», чтобы использовать отель как штаб-квартиру коммунистической партии. Он захватил все иностранные активы и так и не отдал их. Разве вы не помните всего этого, господин посол?