Еще секунду погорел желтый, потом замигал красный. Тридцать секунд.
Завала исчез из поля зрения Курта и подошел к панели запуска.
Через пару секунд Остин услышал, как Джо отсчитывает:
— Tres… Doe… Uno, — и затем с большим энтузиазмом: — Vamonos, mi amigo[18]!
Курт почувствовал, как планер уезжает — приводной ремень силового транспортера отправил его к хвосту самолета, — а потом он упал, и его с силой швырнуло назад: планер подхватил воздушный поток со скоростью в пятьсот узлов.
Спустя несколько секунд позади планера развернулся маленький тормозной парашют. Перегрузка от торможения оказалась не менее сильной, только действовала в другую сторону. Привязные ремни врезались в плечи, когда Курта бросило вперед. Удерживая собственный вес на согнутых руках, он чувствовал, что глаза его готовы выскочить из орбит.
Так продолжалось добрых десять секунд, затем торможение замедлилось.
Стабилизировав положение тела, Курт посмотрел на дисплей.
— Четыреста, — прокричал он самому себе. Через несколько секунд: — Триста пятьдесят…
Планер замедлился и теперь летел к водам Центральной Атлантики, как гигантский артиллерийский снаряд или управляемая бомба. Наконец, когда скорость упала ниже 210 узлов, Курт отпустил парашют. Тот оторвался с резким металлическим лязгом, и полет из безумной скачки перешел в плавное скольжение. Свист ветра почти полностью поглощался шлемом, тряска совсем прекратилась.
Чуть погодя, когда скорость достигла 190 узлов, появилась пара коротеньких крыльев, выдвинутых наружу механическим винтовым домкратом.
Наступил самый опасный момент полета. Несколько прототипов аппарата погибло, когда крылья не выдвинулись ровно, от чего планер срывался в штопор и разваливался на части.
Конечно, на этот случай у него имелся парашют, но не стоит и говорить, что может произойти с телом, если аппарат потеряет управление или развалится в воздухе на скорости почти 200 узлов.
Крылья прочно встали на место, и тут же Остин почувствовал сильнейшее давление на грудь и живот. Теперь планер превратился из пилотируемого снаряда, летящего по снижающейся траектории, в летательный аппарат, двигающийся почти по прямой.
Обретя контроль над аппаратом, Курт решил проверить крылья и убедиться, что все работает, как положено. Накренился вправо, затем влево. Снова направил планер вниз, потом выровнял и, используя его инерцию, перешел в подъем.
Все системы работали, и, несмотря на поджидающую впереди опасность и пессимизм Джо, Курт не мог припомнить, чтобы еще когда-то испытывал такой пьянящий восторг. Он чувствовал себя птицей, большой и свободной.
Планер мгновенно реагировал на его команды, и к тому же Остин обнаружил, что может использовать свой вес, чтобы наклонять его так и эдак, как мотоциклист, несущийся по свободному шоссе.
Вокруг было темно, только тускло светился дисплей, и вдалеке мерцали точечки звезд.
Маневрируя, Остин даже пожалел немного, что сейчас не день — тогда ощущения были бы еще сильнее и ярче, — но попасть на «Оникс» незамеченным можно было только ночью. Придется подождать с развлечениями до следующего раза.
Покончив с играми, Курт лег на курс, выправил и закрепил наклон скольжения. Он находился на высоте двадцать семь тысяч футов и снижался на пятьсот футов в минуту, летя со скоростью 120 узлов. Согласно целеуказателю, до «Оникса» оставалось семьдесят миль.
Глава 51
Катерина Луцкая сидела на стуле в маленькой каюте на нижнем уровне «Оникса». Времени она не знала, но по ощущениям был вечер. Впрочем, это не имело никакого значения. В ее каюте без иллюминаторов освещение не менялось.
Она попробовала потянуться, но не смогла: руки и ноги были связаны. Последние пять дней ей давали минимум еды и питья.
Она безуспешно пыталась уснуть, когда дверь каюты открылась, и вошел Андраш. Один. Единственный посетитель, он приходил каждый день — попотчевать ее плохими новостями.
Остальных ученых отправили в чужую страну и сделали рабами. Она осталась здесь только потому, что так захотел этот человек, но он всегда мог и передумать. Никто ее не ищет, уверял Андраш. Он всем сказал, что она мертва.
И так каждый день. Пират ни разу не намекнул на свои планы насчет нее, но его плотоядные взгляды не обещали ничего хорошего.
Обычно Катерина встречала гостя полным молчанием, отказываясь говорить и отвечать на вопросы. Вчерашний день закончился пощечиной и тем, что он забрал у нее бутылку с водой. Теперь в горле у нее так пересохло, что она не знала, сможет ли вообще говорить.
Андраш встал напротив, держа новую бутылку, и она поймала себя на том, что не может отвести глаз от воды. Он поставил бутылку так, чтобы она не могла дотянуться самую малость, почти как тот нож с привязанным ключом, оставленный Курту.
— Что, час посещений? — хрипло выдавила Катерина.
— Ааа… — ухмыльнулся он. — Наконец-то запела птичка в клетке.
Неповиновение и молчание ничего не дали, поэтому молодая женщина решила сменить тактику на более агрессивную.
— Это ты скоро окажешься в клетке. Если раньше кто-нибудь не грохнет. Американцы, возможно, заинтересованы в том, чтобы арестовать тебя, но у моей страны иной способ борьбы с терроризмом. Нам больше нравится делать так, чтобы урок усваивался раз и навсегда.
— Ах, да. Мне прекрасно об этом известно. Вы все еще тешите себя иллюзиями, что обладаете властью. Как возомнившие о себе дети, прибегаете к запугиванию в надежде доказать свою силу.
В каком-то смысле он был прав.
— Но тебе это никак не поможет. Твои люди убили майора Комарова — первый удар. Захватили меня — уже второй. Этого более чем достаточно, чтобы порезать тебя на кусочки, что бы ты со мной ни сделал. Ты не оставил им выбора.
Ей показалось, что слова достигли цели.
— Интересно. Ты употребила слово «выбор», — бандит подтащил стул, развернул его и сел. — Потому что нам всем приходится делать выбор.
Андраш по кличке Нож взял бутылку с водой, открутил крышку и сделал глоток. Потом поставил на место, снова так, чтобы она не могла дотянуться. Наклонился вперед, опершись руками о спинку стула, и приблизил свое лицо к пленнице.
— Взять, к примеру, твоего дружка Остина. Я предоставил ему выбор: он мог либо спасти свою жизнь, либо умереть вместе со своим другом. Предлагаю тебе тот же выбор: жить в свое удовольствие или умереть вместе с теми, кто очень скоро будет наказан.
Катерина опять промолчала, не понимая, к чему он клонит, однако поймала себя на том, что думает только о воде.
— И, — добавил Андраш, делая широкий жест, — я предлагаю выбор твоей раздувающейся от сознания собственной важности стране: либо отомстить мне… либо восстановить былую мощь и прежний престиж.
Он вытащил из потайного кармана складной нож и нажал на кнопочку сбоку. Лезвие выскочило, и он поднес нож к лицу своей жертвы.
— Я бы спросил, какую судьбу ты выбираешь для себя, но слова могут быть так обманчивы. Давай посмотрим, что нам скажут твои действия.
Он схватил руки пленницы, разрезал веревку ножом и отступил назад.
Катерина подождала секунду-другую, но жажда оказалась сильнее. Она протянула руку к бутылке, даже зная, что он уже пил из нее. Сделала вначале маленький глоток, потом побольше, хотя и боялась, что ее может стошнить. Потребовались неимоверные усилия, чтобы не выпить все до дна.
Она посмотрела на Андраша — он не пошевелился. Протянула руку за ключом. Он подошел к «браслетам» на ногах. Катерина повернула его и освободилась.
— Ты меня отпускаешь?
— А куда ты пойдешь? Мы в сотне миль от ближайшего клочка суши. Что ты собираешься делать? Добираться вплавь? Украсть шлюпку и грести к Гибралтару?
Он засмеялся и, конечно же, был прав. Бежать некуда.
— У тебя есть выбор: быть узницей или гостьей, — добавил Андраш.
— И что я должна буду делать как гостья? — недоверчиво спросила она.
Он прошелся по ней восхищенным взглядом.
— Ты высокого мнения о себе. Должен признать, ты… весьма желанна, но я вынужден отказать себе в этом удовольствии ради более важной цели.
Катерина была рада это слышать.
— Для какой цели?
— Это судно, — не танкер, как считается, — сообщил бандит. — Это плавучее оружие невероятной силы. Оно может уничтожать баллистические ракеты. Может в мгновение ока ликвидировать оперативную группировку военно-морского флота. С его помощью можно очистить город, не взорвав ни единого здания.
Андраш развалился на кушетке и положил ноги на подлокотник.
— Мир пока еще ничего об этом не знает, но очень скоро об этом станет известно всем. И когда это произойдет, я хочу, чтоб ты связалась со своим начальством в России, рассказала им, кто я, и начала переговоры о продаже этой смертоносной пушки. За полмиллиарда долларов в алмазах я предлагаю оружие будущего.
Катерина прищурилась. Она не до конца поняла, о чем он говорит, но общее представление получила.
— Почему бы тебе самому не связаться с ними? Ты же наверняка кое-кого знаешь?
— О, да. И они меня тоже знают. Но в последний раз, когда я им что-то продал, твой приятель Остин выхватил это у них из-под носа, не дав толком попользоваться. Боюсь, это оставило неприятный осадок. Вообще-то это они сплоховали, так что я не счел нужным возвращать деньги или извиняться. С тех пор твои соотечественники не слишком мне доверяют.
Андраш и впрямь нуждался в ее помощи. Хотя, пожалуй, «нуждался», было не совсем правильном словом, а вот «хотел» подходило прекрасно. Если он действительно намерен сделать то, что говорит, ее присутствие, безусловно, поможет в заключении сделки. Но что потом? У Катерины не было желания участвовать в торговле оружием, и она сомневалась, что останется в живых после того, как исполнит свою роль.
И все же какие-то возможности этот шанс дает. Хотя бы относительную свободу передвижения.
— Значит, я должна позвонить им, рассказать историю, которую ты только что скормил мне, и попросить грузовик алмазов в обмен на старый танкер? Мне они тоже не настолько доверяют.