— Верните его в темницу, — сердито бросил мажордом. — Для него вполне достаточно и такого гостеприимства.
— Великий Князь будет категорически против, — заявил Джерсен. — Ведь вы сами сказали о его желании отпустить этого человека.
Мажордом несколько смешался:
— Совершенно верно.
— Принесите, пожалуйста, мои извинения князю и спросите, не соблаговолит ли он встретиться со мной здесь.
Мажордом пробурчал что-то, беспомощно всплеснул руками, бросил сердитый взгляд в сторону Падербуша и вышел.
Джерсен сел напротив Падербуша и спросил:
— Скажите, вам знаком некий Зеуман Отуал?
— Я слышал это имя.
— Он один из приспешников Кокура Хеккуса. У вас с ним много общего.
— Очень даже может быть… вероятно, из-за нашей близости к Кокуру Хеккусу… А в чем заключается это общее?
— В манере держать голову, в определенном наборе отработанных жестов, в том, что я мог бы назвать общим душевным настроем. Все это очень странно. В самом деле.
Падербуш в ответ только церемонно кивнул, но больше ничего не сказал. Через несколько минут к двери подошла Алюз Ифигения, Джерсен тотчас же впустил ее в комнату. Переведя взгляд с Джерсена на Падербуша, она удивленно спросила:
— Почему этот человек здесь?
— Он считает несправедливым одиночное заточение в темнице, поскольку все его преступления сводятся лишь к десятку-другому убийств.
Падербуш по-волчьи оскалился:
— Я Падербуш, младший рыцарь замка Падер. Никто в моем роду не был настолько труслив, чтобы отобрать одну или пару жизней, не подвергая смертельной опасности собственную.
Алюз Ифигения отвернулась от него и снова обратилась к Джерсену:
— Каррай не вызывает у меня прежних радостных чувств. Что-то изменилось. Чего-то недостает. Наверное, во мне самой… Мне хочется вернуться в Драззан, к себе домой.
— А я-то считал, что в вашу честь планируется устроить пышное празднество.
Алюз Ифигения пожала плечами:
— Наверное, об этом уже позабыто. Сион Трамбле сердится на меня, или, по крайней мере, не столь учтив, как раньше. — Она на мгновение скосила взгляд в сторону. — Может быть, князь ревнует.
— Ревнует? С чего бы это ему ревновать?
— Как-никак, но я и вы провели много времени, оставаясь наедине. Одного этого достаточно, чтобы возбудить подозрения и ревность.
— Занятно, — произнес Джерсен.
Алюз Ифигения взметнула брови:
— Неужели я потеряла всю свою красоту? И не глупо ли даже намекать на возможность каких-то особых отношений между нами?
— Я с вами совершенно согласен. И мы просто обязаны избавить Сиона Трамбле от сомнений, которые, наверняка, причиняют ему большие страдания.
Он вызвал пажа и послал его испросить аудиенцию у Сиона Трамбле.
Паж вскоре вернулся и объявил, что князь не желает кого-либо видеть.
— Вернитесь к князю, — сказал Джерсен, — и передайте ему вот что: завтра я должен отбыть отсюда. Я отправляюсь на самоходе к своему космическому кораблю — как нибудь сам отыщу его. А также уведомите князя о том, что принцесса Ифигения намерена сопровождать меня, и справьтесь у него вновь, не желает ли он повидаться со мной?
Алюз Ифигения повернулась к Джерсену:
— Вы в самом деле хотите взять меня с собой?
— Если у вас есть желание вернуться в Ойкумену.
— А как же тогда Кокур Хеккус? Я считала…
— Мелочь, о которой и вспоминать-то не стоит.
— Значит, вы просто шутите, — уныло произнесла Алюз Ифигения.
— Да. Вы поедете со мной?
Она заколебалась, затем кивнула:
— Да. А почему бы и нет? Ваша жизнь реальна, моя же — как и всех на Фамбере — далека от реальности. Это всего лишь оживший миф, ожившие фрагменты какой-то древней диорамы. Меня душит двухмерное пространство Фамбера.
— Очень хорошо. Мы покинем его в самом скором времени.
Алюз Ифигения взглянула на Падербуша.
— А как поступить с ним? — с дрожью в голосе спросила она. — Вы освободите его или оставите решать этот вопрос Сиону Трамбле?
— Нет. Он отправится вместе с нами.
Алюз Ифигения обомлела в изумлении:
— С… нами?
— Да. Но он будет с нами совсем немного времени.
Падербуш поднялся, потянулся:
— Мне наскучил этот разговор. Я с вами никуда не поеду.
— В самом деле? Даже до Аглабата, чтобы встретиться с Кокуром Хеккусом?
— Я отправлюсь в Аглабат один, и прямо сейчас.
В три прыжка он пересек комнату, выбежал в сад, перемахнул через стенку и исчез.
Алюз Ифигения бросилась в сад, к самой стенке, затем вернулась:
— Зовите стражу! Он не может уйти далеко, эти сады лишь часть внутреннего двора. Поторопитесь!
Джерсен, казалось, вовсе не спешил. Алюз Ифигения потянула его за руку:
— Неужели вы хотите, чтобы он сбежал?
— Нет, — воодушевленно ответил Джерсен. — Ему никак не спастись. Мы уведомим о побеге Сиона Трамбле, который лучше нас знает, как изловить беглеца. Идемте.
Войдя в коридор, Джерсен приказал пажу:
— Немедленно отведите нас в апартаменты Сиона Трамбле. Живо! Бегом!
Паж провел их по коридору в круглый вестибюль, затем повел дальше по другому коридору, устланному красными коврами, и остановился перед широкой белой дверью, которую охраняли двое стражей в одинаковых белых одеждах и черных стальных круглых шлемах.
— Пропустите! — сказал Джерсен. — Нам нужно немедленно встретиться с Сионом Трамбле.
— Нет, милорд. Мы получили от мажордома распоряжение не пропускать никого.
Джерсен направил дуло лучемета на замок. Полыхнуло пламя, повалил густой дым. Стражники негодующе вскрикнули.
— Отойдите в сторону и охраняйте коридор. Под угрозой безопасность Вадруса!
Несколько ошеломленные стражники в нерешительности переминались с ноги на ногу. Джерсен распахнул дверь и вместе с Алюз Ифигенией прошел внутрь.
В передней они остановились. Мраморные статуи, стоявшие в нишах по обе стороны, бесстрастно глядели на них сверху вниз. Джерсен заглянул в один из залов, прошел под аркой, остановился перед закрытой дверью, прислушался. За дверью была слышна какая-то возня. Джерсен повернул дверную ручку — дверь заперта. Вновь воспользовавшись лучеметом, он «взломал» замок и ворвался в комнату.
Полураздетый Сион Трамбле метался по комнате. Он открыл рот, что-то нечленораздельно прокричал.
— На нем одежда Падербуша! — задыхаясь, произнесла Алюз Ифигения.
И так оно и было на самом деле: на вешалке висело зелено-синее одеяние Сиона Трамбле, а сам он скидывал с себя грязную одежду Падербуша. Князь потянулся к шпаге, но Джерсен рубящим ударом выбил ее из его рук. Тогда он бросился к полке, где хранилось самое различное оружие, однако Джерсен уничтожил весь арсенал одним залпом из лучемета.
Сион Трамбле медленно развернулся и бросился на Джерсена, как бешеный зверь. Джерсен громко расхохотался, пригнулся, нанес удар плечом в живот Сиона Трамбле, ухватился за мгновенно взметнувшееся колено противника и перекинул князя через себя. При этом он схватил князя за светлые волнистые локоны и, когда Сион Трамбле сделал отчаянную попытку встать, резко дернул их к себе. Мгновенно с головы Сиона слетели золотые кудри, вслед за ними — и все лицо. Рука Джерсена держала за волосы теплую резиновую маску, безукоризненно прямой нос скривился набок, безвольно обмяк рот. У валявшегося на полу человека не было лица. Только голый череп, обтянутый тонкой прозрачной пленкой, сквозь которую виднелись бледно-розовые и ярко-красные лицевые мышцы. Из-под обнаженного лба, над черным провалом ноздрей злобно сверкали лишенные век глаза. Искривился безгубый рот, обнажив вдруг ослепительно белые зубы.
— Кто… что это? — едва слышно спросила Алюз Ифигения.
— Это, — ответил Джерсен, — хормагаунт. Это и есть Кокур Хеккус. Или Билли Уиндл. Или Зеуман Отуал. Или Падербуш. Или еще десяток других. И вот теперь пришло его время. Кокур Хеккус, ты помнишь налет на Маунт-Плезент? Я явился для того, чтобы покарать тебя.
Кокур Хеккус медленно поднялся на ноги, вместо лица Джерсен увидел череп гниющего трупа.
— Когда-то ты сказал мне, что боишься только смерти, — произнес Джерсен. — Сейчас ты умрешь.
Кокур Хеккус издал какой-то нечленораздельный хрип.
— Всю свою жизнь, — продолжал Джерсен, — ты совершал одно гнусное деяние за другим. Мне бы следовало умертвить тебя, предварительно подвергнув самым ужасным мучениям, но достаточно будет и того, что ты просто умрешь.
Джерсен поднял лучемет. Издав клокочущий вопль, Кокур Хеккус рванулся вперед, взметнув руки перед собой, — и тут же рухнул, натолкнувшись на огненный сноп.
На следующий день был повешен мажордом Атер Кэймон — пособник, ставленник, компаньон и наперсник Кокура Хеккуса. Стоя на высокой складной лестнице, он вопил над объятой ужасом толпой:
— Дурачье! Дурачье! До вас хотя бы дошло, как долго вас обманывали, доили, пускали вашу кровь? Куда делось ваше золото, где ваши воины, красивые женщины? Целых двести лет я здесь хозяйничал, а Кокур Хеккус еще дольше! Против Бурых берсальеров он посылал лучших ваших воинов, и они погибали напрасной смертью. К его ложу доставляли ваших красавиц, редкие из них возвращались домой — как правило, они исчезали бесследно. Вы зальетесь слезами, когда узнаете, какова была их судьба! Он умер, умираю и я, но вы дурачье! Глупцы!
Палач вышиб лестницу из-под его ног. Толпа в оцепенении глядела на дергающееся тело мажордома, глаза которого мгновенно остекленели.
— Как же вы догадались? — спросила все еще бледная от ужаса Алюз Ифигения, прогуливаясь с Джерсеном в саду дворца барона Энделя Тобальта.
— Сначала подозрения у меня вызвали руки Сиона Трамбле. У него хватило ума держаться совсем не так, как Падербуш; но руки остались теми же самыми: с длинными тонкими пальцами, гладкой, лоснящейся кожей, с длинными ногтями на несколько выгнутых больших пальцах. Такие руки я уже видел, но не мог вспомнить, у кого, пока еще раз не присмотрелся к Падербушу с более близкого расстояния. Кроме того, Сион Трамбле разоблачил себя сам. Ему было известно о том, что вы решили не выходить за него замуж. Но только три человека могли знать об этом: вы, я и Падербуш, потому что только в самоходе вы пришли к такому решению. Когда я услышал об этом от Сиона Трамбле, то сразу же глянул на его руки и увидел подтверждение своей догадки.