Он прибыл сразу, как только получил записку, пахнущую духами.
Горничная проводила в гостиную и просила ожидать. Адель Ионовна вышла в домашнем, то есть скромном платье, которое стоило трех бальных. Материал дорогой, пошив явно парижский. Что Бурцов отметил опытным взглядом. Оплачивая наряды жены, он знал, что почем у модисток. Он принял строго официальную позу и поклонился. Ему протянули тонкие пальцы. Бурцов не посмел коснуться их губами, только показал уважение.
– Благодарю, что приехали, – сказала Адель Ионовна, садясь в кресло и указывая Бурцову место. – Не слишком затруднила?
– Никакого беспокойства, – ответил он, стараясь не думать, сколько дел отложил.
– У меня важная новость, Александр Васильевич…
– Слушаю вас…
– Сегодня в Петербург из Варшавы прибыла Евзапия Паладино… Все ожидают ее только завтра. Это сделано нарочно, чтобы без назойливого внимания репортеров провести приватный сеанс на Николаевской улице в доме… – Тут Адель Ионовна назвала фамилию, которую Бурцов предпочитал бы не слышать. – Мы с мужем приглашены…
– Превосходно.
– На этом сеансе я задам вопрос об убийце матери… Хотя мне и так все понятно, – добавила она.
Следовало очень тщательно выбирать слова. Что Бурцов и сделал.
– Полагаете, в этот раз ответ будет определенным?
– Не сомневаюсь… Евзапия обещала, что в этот раз сможет получить ответ.
– Каким образом?
– Ответ даст сама мама… Окончательный ответ. Который изобличит убийцу.
Бурцов уже знал, что будет дальше. Слишком очевидно направление. Он не испугался, а стал искать выход из тупика. В который его вот-вот загонят.
– Таким образом, имя убийцы будет названо жертвой, – продолжила она. – Лучшего доказательства найти невозможно. Вам останется только привлечь убийцу к ответу…
– Насколько можно доверять мадам Паладино? Слышал, у нее бывали неудачные сеансы. – Бурцов не стал уточнять, что великого медиума несколько раз ловили на откровенном жульничестве с нитками и фальшивой рукой. Что, впрочем, никак не повлияло на ее популярность.
– Это наветы завистников, – ответила Адель Ионовна. – Способности Евзапии уникальны. Перед ней открываются все тайны невидимого мира… Она говорит с духами. На сеансах происходят немыслимые вещи… Ей будет сказано имя… Хотя вам оно прекрасно известно.
– Тогда остается подождать.
– Мы не будем ждать. Как только убийцу назовут при помощи Евзапии, следует действовать немедленно.
– Приложим все усилия.
– Утром я пришлю вам депешу с открытым именем.
– Буду ждать с нетерпением.
– А затем – арестовать и судить, – последовал приказ.
Именно этого Бурцов ожидал. Бесполезно напоминать, что в России нынче времена изменились. Судят присяжные, и вообще о тирании забыто. Ну, почти забыто. Арестовать, а тем более судить только потому, что имя было названо на спиритическом сеансе, невозможно. Даже если названо верно. Вот только Адель Ионовна слышать об этом не пожелает.
– Конечно, когда будет известен предполагаемый виновный… – начал он.
– Несомненный виновник!
– Это значительно ускорит сбор доказательств.
Адель Ионовна встала, за ней Бурцов.
– Какие еще доказательства, если мама назовет убийцу?
– Нужно время, чтобы подготовить дело для суда…
– Так готовьте! – раздраженно вскрикнула она.
– Именно этим заняты лучшие люди, – сказал Бурцов. – Требуется время.
Он не сказал: «нужны настоящие доказательства».
Дипломатичность сильно не понравилась. Адель Ионовна притопнула ножкой.
– Сколько вам еще требуется времени?
– Учитывая, что круг подозреваемых будет ограничен одним человеком…
– Три дня, – сказала Адель Ионовна так, что у Бурцова нехорошо заныло под сердцем. – После нынешнего сеанса даю вам три дня, чтобы схватить уже известного убийцу. Или…
Адель Ионовна не стала описывать, что произойдет, если судебный следователь не справится. «Или» было слишком красноречивым. Бурцов мог не сомневаться: для подобной услуги найдутся проворные господа.
Только пальчиком махни…
23
Аполлон Григорьевич изучил повадки друга, как пасечник изучает поведение пчел. Стоит зазеваться, как покусают, и медом не угостят. Язык Ванзарова был хуже пчелиного жала: ранил в самый мозг. Такой уж скверный характер. Но Лебедев привык. И уже не мог обходиться без него.
Хотя по лицу Ванзарова ничего нельзя было понять, Лебедев догадался: дело серьезное. Не до шуточек сейчас. Потому предложил для поднятия духа пропустить по рюмочке «Слезы жандарма» – изумительного вещества, изобретенного криминалистом. Действовала «слеза» безотказно, точный рецепт хранился в тайне. Ванзаров отказался.
– Помните юношу, который стрелял в своего покровителя и забыл об этом? – спросил он, устраиваясь на лабораторном столе. По-свойски и бесцеремонно. Что позволялось только ему.
– Ну, поразите, – ответил Лебедев, привычно ожидая чуда. Он так и не разучился искренне поражаться фокусам, которые порой демонстрировал Ванзаров. Но психологику беспощадно отрицал.
– Стрелял некий Сверчков. Училище правоведения окончил с отличием, а стрелял бездарно. Зато в помещении Окружного суда покушался на господина Бурцова…
Услышав, что в неприятеля стреляли, Лебедев не обрадовался.
– Зачем мне это знать? – сухо спросил он.
– Около часа назад я подверг Сверчкова сеансу гипноза, чтобы выяснить, кто так основательно вывернул ему мозги…
– Погорельский постарался?
– Обратиться к нему я не мог, – ответил Ванзаров.
– Понимаю: доктор немного сумасшедший. Но ему простительно… Кто согласился?
– Герман Калиосто.
Как и следовало ожидать, Аполлон Григорьевич реагировал бурно. Заявил:
– А почему бы не спросить у самого Месмера или бога сна Гипноса?[15]
– Месье Калиосто провалился на показательном выступлении в журнале «Ребус», – ответил Ванзаров. – А в номере гостиницы явил исключительные способности к гипнозу…
Лебедев достаточно хорошо знал своего друга, чтобы не заметить мелкую ловушку: его буквально тыкали в очевидный парадокс.
– Чем же Калиосто вас так поразил? – не без зависти спросил он.
– Сверчков был введен в транс вот так… – Ванзаров щелкнул пальцами. – Рассказал все: что не любит Бурцова, мечтает занять его место и тому подобное…
– Хороший мальчик, он мне нравится…
– Ответил на все вопросы, кроме одного…
– Ну не томите, что за манера!
– Кто надоумил его стрелять. Даже под гипнозом Сверчков уверен, что не стрелял.
– Умный юноша, далеко пойдет, – сказал Лебедев и опомнился: – Так чем же вы хвастаетесь?
Ванзаров покрутил реторту, на стенках которой осел нагар.
– С забывчивостью не все просто, – сказал он.
– Полагаете?
– Бурцов послал Сверчкова в кружок спиритов, чтобы негласно выяснить обстоятельства смерти Серафимы Иртемьевой, случившейся полтора года назад…
Хватило нескольких секунд, чтобы картотека преступлений в голове Лебедева выдала результат:
– Не было такого убийства.
– Ваш друг доктор Погорельский поставил смерть от естественной причины, а пристав Вильчевский дело не завел.
– Ну, это известный… – тут Лебедев использовал выражение не для дамских ушек.
– Хотите знать причину, по которой Бурцов начал негласное расследование? – спросил Ванзаров, не ожидая согласия. – Дочь Иртемьева на спиритическом сеансе узнала, что мать не умерла, а ее убили. Только невидимые доносители не пожелали указать убийцу…
Аполлон Григорьевич просто не мог поверить. Как бы ни относился он к судебному следователю, нельзя было отрицать, что Бурцов отличный чиновник. И дело свое знает.
– Бурцов клюнул на эту глупость?
– У него не было выбора. Дочь Иртемьева вышла замуж за… – Тут Ванзаров произнес фамилию, какую следовало произносить шепотом.
Великий криминалист даже присвистнул.
– Ну, попал следователь, – без всякой злобы вынес он вердикт и тут же сообразил: – И вас втянул? Как же вы-то согласились, друг мой? Вы же на три шага вперед видите – и так вляпались! Ну и ну…
Отвечать Ванзарову было нечем. Но он все равно ответил:
– Полагаю, смерть Иртемьевой и поступок Сверчкова связаны…
– Бурцов воду мутит?
Ванзаров не выразил согласия.
– На это вроде бы указывают следы: пули ушли в потолок кабинета, – ответил он.
– Так и знал! – И Лебедев легонько двинул кулаком по лабораторной столешнице. Колбы и пробирки жалобно звякнули. – Не может без подлости. Устроил провокацию, а мальчишка ловко врет…
– Вашему аргументу недостает логического звена, – сказал Ванзаров, глядя в окно, за которым плескалась речка Фонтанка и темнел Инженерный замок.
Спрашивать не следовало «какого еще звена?». Лебедев знал, что у Ванзарова сейчас куда лучший собеседник – он сам. И не ошибся.
– Сверчков наивен: на спиритическом сеансе спрашивал, кто убил мадам Иртемьеву. Согласится на что угодно. Но зачем Бурцову провокация? Чего он добивается? При этом Сверчков не умеет врать совсем, а про выстрелы у него получается великолепно.
– Да, задачка, – ответил Аполлон Григорьевич, чувствуя, что организм требует «Слезу жандарма». – Что нам скажет на это психологика?
Ванзаров соскочил со стола и отряхнул сюртук.
– Человеческие поступки всегда направлены на удовлетворение желаний, – ответил он. – Такая простая истина, что ее тяжело разглядеть.
Лебедеву не хотелось разглядывать свои поступки. Ничего интересного. А про поездки к актрисам и так понятно.
– И что вы будете делать, друг мой?
– Остается запросить невидимые силы, кого они считают убийцей мадам Иртемьевой. Ну, или ее саму. Как повезет…
Опять Лебедев не мог разобрать – над ним изящно подтрунивают или в самом деле Ванзаров сошел с ума.
– Может, лучше эксгумация? – предложил он.
– Разрешение господин Иртемьев не даст.
– Почему?
– Он может спросить свою жену на спиритическом сеансе, кто е