Люция взяла руки гипнотизера, как мать успокаивает малыша, чтобы тот не разрыдался.
– Кто погиб? – в третий раз последовал вопрос.
– Мадемуазель Люция, скрывать не буду. Но прошу вас, ответьте первой…
Она подняла лицо к Калиосто, маг незаметно кивнул.
– Хованский, – проговорила она.
– Почему так решили?
– Над ним печать смерти…
– Как выглядит эта печать?
– Не сметь! – яростно вскрикнул Калиосто и прижал к себе маленькую женщину так, будто янычары забирали ее в турецкий плен.
Ванзаров еще раз принес извинения.
– Вы правы, час назад господин Хованский прыгнул с крыши…
Люция всем телом прижималась к Калиосто. Она дрожала.
– Это должно было случиться… Надо бежать… Будут еще жертвы…
– Назовите, кто должен погибнуть, – как можно мягче попросил Ванзаров.
– Нет… Нельзя… Не спрашивайте… Ничего нельзя изменить… – И она уткнулась лицом в черную рубашку мага.
– Прошу вас, уйдите, – сказал он, закрывая ее, маленькую, руками.
– Мне тоже известно, что будут новые жертвы.
– Откуда вам знать? – с вызовом бросил Калиосто. – Не изображайте из себя провидца…
– Всего лишь неизбежное развитие событий, – ответил Ванзаров.
– И вы знаете кто?
Ванзаров назвал имя. Люция обернулась, глаза ее покраснели, но слезинки не нашлось.
– Откуда вы можете знать? – спросила она.
– Мадемуазель, не будем спорить о том, предрешена судьба человека или нет. Древние греки, которых я немного изучал, считали, что рок властвует над человеком. У меня другое мнение: над человеком властвует иная сила…
– Какая же?
– Выгода. Ради нее совершаются географические открытия, преступления, войны, мятежи, революции, открытия в науке и разводы в семействах. Она может быть разной, но в основе поступков, великих и малых, чаще всего лежит выгода… Далеко не всегда коммерческая. Вы, мадемуазель, видите этот мир с таких высот, которые мне, простому смертному, недоступны… Я – с позиции человеческой выгоды. Но мы сходимся в одной точке…
Люция отпустила руки Калиосто и пригладила волосы.
– Чего вы от нас хотите?
– Господин Калиосто, я могу сообщить, зачем вы пошли в дом Иртемьева, – сказал Ванзаров. – Как вы убедились, я умею видеть прошедшее… Но я бы хотел услышать от вас…
Гипнотизеру потребовалось набраться решимости. Люция ему помогла, шепнув: «Теперь можно».
– Иона Денисович был сильно взволнован, это правда, – начал он. – Причина довольно проста: его изобретение не работало так, как должно… Иногда результат был, но чаще прибор оказывался бесполезен…
– Аппарат не вызывал страха?
Калиосто согласно кивнул.
– Он не понимал, в чем дело, и просил меня, человека постороннего и владеющего некоторыми способностями, проверить на себе… Я согласился… Он просил прибыть через час, ему нужно было подготовиться… Я пришел в условленное время, но он не открыл. Окна в квартире были темные… Следовало понимать, что Иона Денисович передумал…
– Иртемьев описывал аппарат?
– Нет, никаких намеков…
– Когда выходили из номера, вы заметили мадам Иртемьеву?
– Она тоже живет в гостинице?
Уточнять Ванзаров не стал.
– Месье Калиосто и мадемуазель Люция, – сказал он слишком торжественно, – прошу оказать помощь сыскной полиции…
Маленькая женщина и маг молчали.
– Предлагаю сразиться с роком, – продолжил он. – Сражаться буду я, от вас требуется некоторое участие.
– Что вы от нас хотите? – спросила Люция.
– Месье Калиосто заслужил большой авторитет у спиритов. Этим надо воспользоваться…
– Для чего?
– Чтобы сегодня вечером все кончилось, – твердо сказал Ванзаров. – А тот, кому суждено погибнуть, остался жив… Разве попытка не стоит человеческой жизни?
– Мы согласны, – ответил Калиосто, будто опережая возражения Люции. – Что от нас требуется?
Ванзаров рассказал, ничего не скрывая.
Будет опасно. Но иного способа нет.
80
Судебный следователь слушал доклад и невольно вспомнил детство. Как-то давно, до гимназии, он проводил лето в имении бабушки. Ему разрешили пойти погулять с деревенскими мальчишками. Ребята зашли в лес и оказались около небольшого болота. Ряска и цветочки напоминали пушистый ковер. Маленькому Саше захотелось поваляться на мягком. Мальчишки отговаривали, он шагнул. Трясина засасывала. Саша быстро погружался и чуть не погиб. Его успели вытащить. Сейчас он снова испытал забытый детский страх.
Дело, казавшееся поначалу пустяком, возникшее из слухов, женского каприза и желания разгадать тайну, превратилось в болото, что затягивало неудержимо. Бурцов понимал, что тонет, но спасти его некому. Господин Ванзаров только помогал погружаться. Уже по самую шею дошло.
Новости были хуже некуда. Самоубийство Иртемьева только усложняло дело. Бурцов понимал это отчетливо.
– Рядом с телом нашли что-нибудь? – спросил он, подразумевая важную вещь.
– Саквояж исчез, – ответил Ванзаров.
– Там было… – Бурцов никак не мог произнести вслух, – …это?
– Возможно.
– Дворник мог взять?
– Мог, но не стал бы этого делать.
– Почему?
– Весь вчерашний день он не заглядывал на чердак.
– А что ему там вообще делать?
– Держит голубятню. Вчера пристав гонял дворников и околоточных в поисках господина Иртемьева… Аким…
– Кто?
– Дворник, – пояснил Ванзаров. – Только утром пришел покормить голубей. И наткнулся на тело.
– Это вам Аким честно сообщил? – с правильным недоверием спросил Бурцов.
– Рассыпанное зерно и брошенная плошка с водой… Аким увидел повешенного, испугался, выронил корм и плошку с водой. И побежал в участок… А нарочно придумать такие улики ему бы ума не хватило…
Вывод был не слишком твердым. Бурцов считал, что дворник все-таки мог польститься на дорогую вещь. Народ, он такой – вороватый… Но следующее известие заставило забыть про Акима и голубей. Следователь не мог поверить, что среди дня господин Хованский совершил прыжок с крыши на мостовую.
– Его столкнули?
– Дворник дал показания, что Хованский вбежал на чердак и сразу полез в слуховое окно. Он пытался удержать Хованского, но не смог поймать за пальто…
– Опять Аким? – спросил Бурцов скептически. – Не слишком ли часто ваш дворник оказывается в нужном месте?
– Вильчевский того же мнения… Аким сидит в участке под арестом.
– Правильно поступил пристав, – сказал Бурцов и не скрыл сомнений: – А у вас свое мнение на этот счет?
– Пусть денек посидит, – ответил Ванзаров.
– Считаете его невиновным?
– Александр Васильевич, я сам видел, как Хованский прыгнул с крыши… К великому сожалению… Аким пытался его поймать…
– Откуда видели?
– Из окна дома напротив… Был в квартире мадам Рейсторм.
Бурцов издал звук, как паровоз, которому предстоит тащить тяжелый состав.
– Чего же это он с крыши прыгать надумал?
Вынув из внутреннего кармана пиджака раскрытый конверт, Ванзаров положил на стол следователя.
– Отчасти причина в этом.
Бурцов развернул рукописный лист и быстро ознакомился.
– Это же духовная Иртемьева…
– Так точно…
– Как она оказалась у Хованского?
Ванзаров немного помедлил.
– Однозначного ответа пока нет…
– Не важно. – Бурцов махнул рукой. – Полагаю, это все подарки на сегодня?
– Почти, – сказал Ванзаров, давая ему возможность спрятать лист в конверт. – Господин Клокоцкий не может найти завещание Иртемьева. Пропало из закрытого сейфа. Не понимает, как это могло случиться.
Бурцову не надо было пояснять, что это означало.
– Но это чудовищно, – проговорил он. – Что скажет Адель Ионовна…
– Клокоцкий при ней открыл сейф. О пропаже ей известно.
Болото было бездонным. Бурцов захлебывался. Ничего хуже придумать нельзя: Иртемьев мертв, завтра третий день, когда можно оглашать завещание. Но завещания нет. Следовательно, по закону и духовной наследует мадам Иртемьева. Адель Ионовна окончательно теряет наследство матери. Чудовищно – иного слова не подобрать.
Бурцов помахал конвертом.
– Вот это попало в протокол осмотра тела?
– Осмотр был проведен мною, пристав составлял протокол позднее, – ответил Ванзаров.
Пододвинув подсвечник, следователь неторопливо зажег свечу. Когда язычок разгорелся, поднес край конверта. Бумага вспыхнула и разошлась бойко. Бурцов подержал на весу, пока огонь не пожрал большую часть, остаток бросил догорать в бронзовую плевательницу. Скрученный лепесток пепла растер пальцами. От духовной остался сизый дымок, да и тот растаял. Положение Адели Ионовны как наследницы не слишком улучшилось, но теперь появился крохотный шанс затяжного судебного процесса. Или мировое соглашение сторон.
– Надеюсь, вы ничего не видели? – спросил Бурцов.
Ванзаров был слеп. Он был доволен, что поведение следователя рассчитал правильно: не показал смытую бумажку.
– Какие ваши дальнейшие действия, Родион Георгиевич?
– Сегодня вечером убийца будет пойман, – ответил он.
Бурцов не любил, когда обещали невыполнимое. О чем заявил напрямик. И добавил:
– Вы, конечно, большой умник, но чувство меры терять не следует…
– В таком случае вам остается подождать до утра, – ответил Ванзаров.
Чем погрузил судебного следователя в окончательную трясину.
Сомнения – все тот же страх.
81
Около девяти часов вечера в 3-м Казанском участке царило редкое оживление. Городовые привозили на извозчиках дам и господ чистого вида. Не таких, которых обычно доставляют в полицию или приносят в бессознательном состоянии. Некоторые, жившие поблизости, пришли своим ходом. Но под присмотром городовых.
В приемном отделении участка, где обычно толпится всякая публика, все больше шваль, бродяги, беспаспортные, ссыльные, беглые голодранцы, воры, жулики и дворники, установили массивный стол. На нем Лебедев водрузил гальванический элемент и машинку, которую собрал без посторонней помощи. Рядом лежала стопка фотографических пластинок, завернутых в черную бумагу. Доставленные господа старательно держались в стороне. Наконец городовой привел господина Прибыткова, крайне опечаленного и не выражавшего возмущения.