ФБР могло не знать о Нино, но родители Дениз знали. Они знали некоторых из его клиентов-ростовщиков и поэтому не любили ни его, ни его племянника. Они разрешили Дениз посидеть с ребенком только потому, что Гагги жили неподалеку и хорошо ей платили. Доминик был возмущен таким предвзятым отношением, но не упоминал об их враждебности к своему непостоянному дяде.
Доминик еще служил в армии, когда Нино впервые попросил о запятнанной услуге, которая была обставлена как дело чести. Дантист, живший и работавший по соседству, сделал навязчивое замечание одной из своих пациенток, Розе Гаджи; Нино расценил это практически как попытку изнасилования и сообщил Доминику, что собирается заложить динамитную шашку под крыльцо дантиста.
"Он оскорбил мою жену и твою тетю. Это скажет парню, что ему лучше убраться из этого района, пока он не пострадал по-настоящему. Мы проберемся туда сегодня ночью. Ты присмотришь за мной".
Зная Нино и слышав историю Винсента Говернары, Доминик был удивлен не столько чрезмерной реакцией Нино, сколько его предположением, что он поможет. Но поскольку мишенью было крыльцо, а не человек, он следил за спиной Нино. Через несколько дней после отправки сообщения дантист все-таки собрал вещи и уехал.
Доминик никогда не упоминал об этом инциденте с Дениз и никогда не говорил о теневой жизни своего дяди, разве что вскользь, на языке, который хорошо понимала такая соседская девочка, как Дениз. "Забавные люди в этой жизни", - говорил он. "Ты можешь определить, кто в ней, просто по их поведению, но если этот человек дружелюбен и хорошо к тебе относится, то это просто хорошие люди".
Дениз нравилась всем. В Сент-Джонсе братство избрало ее "Мисс Му Гамма Дельта". Она пригласила Доминика быть ее кавалером на инсталляции и последующей вечеринке. Со своей армейской прической он чувствовал себя не в своей тарелке; люди его возраста с 1968 года стали принимать хипповские взгляды и взгляды.
На вечеринке он впервые пережил воспоминания о Вьетнаме. Он стоял у стены, пил пиво и смотрел, как все танцуют, когда комната взорвалась и повсюду полетели части тела. Он опустился на пол и закрыл лицо руками. Дениз опустилась на колени рядом с ним.
"Ты в порядке? Война?"
"Да, нет, хуже некуда".
Она обняла его. "Думаю, я просто ошеломлен переменами", - наконец сказал он. "Там было так плохо, а здесь я с тобой, и я так счастлив. Как будто я был в аду, а теперь я в раю".
"Я люблю тебя".
"Я тоже тебя люблю". Его глаза были влажными. "Ты делаешь меня таким счастливым, что я плачу. Я не могу в это поверить. Хочешь потанцевать?"
"Как хочешь".
16 декабря 1968 года Доминик был с почестями демобилизован, но эмоционально он никогда не покидал армию. Она доминировала на его автопортрете и придавала ему уверенность в собственной смекалке, удаче и силе. Его внезапный срыв на вечеринке у Дениз был всего лишь аберрантным последствием боевых действий, которое должно исчезнуть. Тем не менее, он начал скрывать часть своей военной идентичности, потому что его также привлекал контркультурный барабанный бой того времени. Он никогда не посещал антивоенные митинги, но начал носить рубашки с длинным рукавом, чтобы скрыть татуировку десантника на правом предплечье.
Он был полон оптимизма, но, кроме отношений с Дениз, ему мало что удавалось. Он поступил в колледж округа Дейд в Майами, но редко посещал занятия. Большую часть дня он и несколько таких же ветеранов проводили под кайфом ЛСД и слушали музыку в убогом гетто, которое они снимали. Однажды весенним днем неожиданно появились Нино и Роуз. Они находились во Флориде и наблюдали за строительством своего роскошного зимнего дома.
Доминик был смущен и удивлен тем, что Нино избавил его от упреков по поводу его неопрятного вида и окружения. "Почему бы тебе не вернуться домой?" - сказал дядя, добавив, что собирается купить небольшой бизнес по производству итальянской глазури в Бруклине. "Ты сможешь управлять им, если только подстрижешься и выпрямишься".
Когда Доминик позвонил матери и рассказал о предложении, она отговорила его. Она вспомнила, что где-то читала о том, что кого-то из работников этого бизнеса недавно застрелили за рабочим столом.
"Только в Бруклине за приготовление мороженого могут убить", - ответил он слишком легкомысленно для нее.
"Это жизнь твоего дяди", - огрызнулась она. "Не забывай об этом".
Устав от забот матери, Доминик выдвинул новую идею. В письме к Дениз он предложил им сбежать вместе и начать новую жизнь в Сан-Франциско. Он побывал там во время одной из своих поездок домой; именно там он впервые увидел новый волнующий ветерок, пронесшийся по стране, и впервые почувствовал себя не в своей тарелке. В музыкальном плане Сан-Франциско был также центром инноваций, и он хотел дать этой части своей натуры еще один шанс. Он описывал его как сказочную страну, где сбываются мечты.
Когда Дениз согласилась, он уехал из Флориды и снял небольшую квартиру рядом с домом ее родителей в Бруклине. Нино устроился на работу в итальянское кафе, но Доминик не видел ничего плохого в том, чтобы согласиться на другую работу, предложенную дядей: швейцара и помощника "гритера" в клубе "21" на Манхэттене, где Нино был влиятелен благодаря своим отношениям с Чаком Андерсоном, метрдотелем, который был должен Нино деньги. Доминик познакомился с Андерсоном, "мистером Нью-Йорк" из колонок городских сплетен, на вечеринках в доме Нино. Нино описывал его как героя войны, чьи родственники росли вместе с Аль Капоне.
Клуб "21" был блестящим рестораном, который посещали знаменитости, политики и старики с молодыми женщинами на руках. Доминик ненавидел это место; он чувствовал себя слугой и уволился через два месяца. "Слишком много придурков", - сказал он Нино.
Нино и Пол устроили его в профсоюз официантов; он подрабатывал барменом на банкетах и свадьбах, но снова почувствовал себя слугой и уволился через несколько выходных, хотя и пытался накопить денег на новый старт в Сан-Франциско.
Нино нашел ему другую работу в небольшой компании по благоустройству, принадлежащей брату солдата Кастеллано, но работа была нерегулярной и рутинной. В старших классах Доминик подрабатывал в "Макдоналдсе", чтобы заработать несколько баксов, но теперь обычный труд был ниже его самооценки "зеленого берета". Быть безработным, а не безработным, было легче для его самолюбия.
Его эго не позволяло слишком быстро создать калифорнийский фонд и усугубляло мнение родителей Дениз о нем. Когда он через Дениз дал им понять, что хотел бы обсудить вопрос о женитьбе на ней, они прислали ответное сообщение: Даже не беспокойтесь.
"Они говорят, что Мишель должна сначала выйти замуж, - сообщила Дениз, обращаясь к старшей сестре, - прежде чем они даже подумают о том, чтобы разрешить мне выйти замуж".
Именно Дениз предложила решение. Однажды вечером, когда они припарковались на дорожке для влюбленных вдоль береговой линии в Бруклине, она сказала: "Нам не нужно ничье разрешение. Давайте сбежим!"
Доминик с радостью согласился и предложил им немедленно уехать и пожениться где-нибудь по дороге в Калифорнию.
"Нет, мы должны сделать это до отъезда. Если мы уедем вместе, мы будем спать вместе, а я хочу сначала выйти замуж".
"Тогда давайте сделаем это! Я умираю от желания выбраться из Бруклина".
Восемнадцатилетняя Дениз была очарована его изображением Сан-Франциско. В ней было больше ребенка-цветка, чем в нем. Она была готова отдохнуть от колледжа. Ее оценки были превосходными, и она могла вернуться в любое время. "Калифорния, мы едем", - воскликнула она.
Пара получила разрешение на брак и рассказала о своих планах Мари Монтильо, которая была вне себя от радости. Она попросила их сразу же сделать ее бабушкой и вызвалась поговорить от их имени с родителями Дениз.
"Не беспокойтесь, это не принесет пользы", - сказала Дениз.
Без согласия родителей Дениз пастор церкви Святого Финбара в Бат-Бич отказался проводить церемонию. Так же поступил и пастор прихода Монтильо в Левиттауне. Пара наугад посетила протестантскую церковь неподалеку от Левиттауна. Священник обвенчал их на следующий день, 19 января 1971 года.
После того как молодожены сообщили новость всем остальным, мать Доминика устроила прием в Левиттауне. Все Монтильо были в приподнятом настроении. Родители Дениз выглядели траурно. Нино отказался прийти, потому что Доминик не предупредил его заранее.
Оказавшись в Сан-Франциско, Доминик и Дениз обнаружили, что не могут позволить себе арендную плату за жилье в городе, и им пришлось остановиться на близлежащем Беркли. Они быстро исчерпали свои скудные средства, но как раз в тот момент, когда они уже подумывали о возвращении домой, владелец их многоквартирного дома предложил Доминику работу в качестве управляющего. К работе прилагалась бесплатная арендная плата, и Доминик мог выполнять ее в любое удобное для него время. Они с Дениз занимались любовью, принимали наркотики, ходили на концерты, исследовали Северную Калифорнию. В течение года у них была сказочная жизнь.
Дениз была невероятным партнером - сильным, верным и поддерживающим до самоотверженности. Решив, что им не помешает больше денег, чем он зарабатывал на стройке, она устроилась кассиром в супермаркет, и продолжала , чтобы не откладывать собственное образование, когда он начал посещать колледж Мерритт в Окленде как очный студент музыкального факультета. Он увлекся джазом, и она купила ему саксофон за двенадцать сотен долларов.
Он быстро освоил игру на саксофоне и вместе с четырьмя другими студентами создал группу Brooklyn Back Street Blues Band. Всех заинтересовало новое звучание, "фьюжн", соединение джаза и рока. Фрэнк Заппа пришел на одну из их сессий на школьном семинаре и предложил им записать демо-кассету. Результат был ошеломляющим. Их композиции ревели и плыли в разных направлениях, но при этом придерживались единых тем. Это была замысловатая музыка, но буйная и хаотичная, как бой.
Back Street Brooklyn Blues Band разослали свою запись во все звукозаписывающие компании и ждали, ждали. "Эти козлы говорят, что это слишком авангардно", - горько жаловался Доминик Дениз. "Мы не востребованы на рынке. Мы не Фрэнки Валли".