Нино оставался на втором плане, потому что проводил больше времени во Флориде и потому что, находясь в Бруклине, ему редко приходилось выходить из бункера по каким-либо делам, кроме обычных поручений. Большая часть его нелегального бизнеса, в виде Роя, приходила к нему. В остальном Нино заботился о Розе и их детях. Насколько это было возможно для человека, которого соседи никогда не видели работающим, Нино, как и Рой, старался изображать гражданское лицо. Он жертвовал деньги в Американский легион - правда, не на пост рядом с клубом - и покупал форму для Малой лиги, спонсируемой местной церковью. По его мнению, социальный клуб "Ветераны и друзья" грозил свести на нет все эти усилия по сохранению респектабельного облика. В редкие минуты беспокойства он говорил Доминику: "Когда-нибудь этот клуб посадит меня в тюрьму. Возможно, это даже станет моей смертью".
Воскресенье в клубе заставило Нино скривиться. По воскресеньям Пол считал хорошим тоном, когда все члены команды приводили себя в порядок и отдавали дань уважения своим лидерам. Клуб был слишком мал, чтобы вместить столько народу, и неизбежно мужчины высыпали на главную улицу Восемьдесят шестой, чтобы найти место для локтя, и это создавало сцену.
Прохожие не могли не заметить, что у "умников" и "молодцов", как их еще называли, намечается встреча. Хотя Нино придерживался консервативных костюмов, а Рой - трикотажных рубашек и чиносов, команда Роя и Доминик всегда появлялись в своих самых ярких нарядах. Они предпочитали расклешенные костюмы и спортивные пальто и яркие контрастные шелковые рубашки с воротниками, достаточно широкими, чтобы прикрыть лацканы пиджака. Рубашки были расстегнуты до середины груди, чтобы продемонстрировать золотые цепи. Этот стиль был недавно описан в журнальной статье о культуре Восемьдесят шестой улицы; статья привела к заключению контракта на съемку фильма, и сцены из "Лихорадки субботнего вечера" - истории Тони Манеро, короля бруклинских дискотек в белых костюмах - снимались в пиццерии рядом с клубом и в других местах в Бенсонхерсте.
В то время привычной темой в клубе были все газетные статьи , цитирующие представителей правоохранительных органов о том, что Аниелло Деллакроче теперь босс того, что они продолжали называть преступной семьей Гамбино. Мужчины высмеивали власти за их ошибочный интеллект и высмеивали "преступную семью Гамбино" как выдумку правоохранительных органов для СМИ. Мужчины называли свою организацию просто "семья" или "прикид". Пожилые традиционалисты говорили о "нашей штуке" - cosa nostra по-итальянски.
Поначалу Пол, босс-традиционалист, приходил в клуб почти каждый день. Куря сигару, он с удовольствием вершил суд на кухне; параноидально относясь к правительственным подслушивающим устройствам после того, как его племянник, мошенник с акциями, тайно записывал его на пленку, он пускал воду из-под крана и включал радио, когда обсуждал дела. В начале 1977 года, вскоре после открытия клуба, мужчины стали замечать подозрительные машины, проезжающие мимо клуба или припаркованные неподалеку. Они стали советовать друг другу улыбаться "полицейским камерам", когда приходят и уходят. Нино и Рой решили, что их уже запечатлели на пленку, и продолжали ходить в клуб. Пол, однако, был встревожен и стал избегать своего новшества - семейного конференц-центра.
* * *
Одна из машин наблюдения у социального клуба "Ветераны и друзья" в ранние годы была незабываема - маленький, побитый синий Ford Pinto с желтым капотом. Детектив Кенни Маккейб гордился своей личной машиной, похожей на раненого попугая. Он не возражал против того, что она делала его заметным - иногда так и было задумано. Если он хотел избежать разоблачения, то пользовался правительственной машиной, а если хотел быть замеченным, надеясь, что это испортит день какому-нибудь умнику, то пользовался лоскутным "Пинто". Вид Кенни в такой машине был не менее примечателен. Бывший баскетболист колледжа, достаточно коренастый для того, чтобы играть в линии в футболе, он занял водительское сиденье.
Кенни вышел на этот клуб после того, как они с Энтони Нельсоном, специальным агентом ФБР, который часто присоединялся к нему в слежке, вышли на след нескольких человек из West Side Civic Center, социального клуба бывшего водителя Карло. С тех пор как в 1969 году Кенни стал детективом, он часто вел наблюдение в свободное от работы время - иногда вместе с другими мотивированными полицейскими или своим другом из ФБР, а во многих случаях в одиночку. Детекция была его призванием и увлечением. Обычно он получал лишь крупицы информации - новое имя или старое лицо в новом месте, - но дела делались по крупицам, поэтому все заметные детали о субъекте - его манеры, привычки, машина, его девушка или жена - записывались. Так, в 1973 году, получив информацию о Рое ДеМео, владельце бара во Флэтлендсе, Кенни поехал в "Джемини" и ждал на улице, пока человек, подходящий под описание Роя, сядет в "Кадиллак", соответствующий наводке информатора.
Оказалось, что "Кадиллак" зарегистрирован на Элеонору ДеМео, шестидесятишестилетнюю женщину, проживавшую в Массапекуа-Парк, как показала проверка номерных знаков. Таким образом, имя Роя и его матери попало в отчет, который был помещен в стопку папок, скопившихся в подвале дома Кенни. На самом деле, конечно, овдовевшая Элеонора жила не с сыном, а со своей подругой миссис Профачи.
В досье Кенни Маккейба содержались сотни имен и фотографий. К 1977 году, когда речь зашла о "мафии", Кенни стал институциональным банком данных бруклинской окружной прокуратуры. Это было достойное достижение, поскольку Кеннет Маккейб-старший, его отец, был бывшим главным помощником окружного прокурора, уступая по полномочиям только избранному окружному прокурору.
До 1963 года Кеннет Маккейб-старший руководил расследованиями офиса и его прокурорами, включая более известного адвоката в офисе - прокурора Альберта ДеМео, обвинителя по делу "Трилл-убийство", чей чернокожий племянник Рой тогда только окончил среднюю школу Джеймса Мэдисона. Кенни-старший посвятил свою жизнь работе в правоохранительных органах до 1963 года, когда он умер в офисе от сердечного приступа. Кенни-младший в то время был подающим надежды четырнадцатилетним баскетболистом.
В 1969 году, через год после того, как Кенни-младший окончил Университет Лойолы в Мэриленде и поступил на работу в полицейский департамент, некоторые брови - в том числе и его - были подняты, когда его выдернули из обычной патрульной службы и повысили до детектива чиновники, восхищавшиеся его отцом. Очень скоро его способности не позволили комментариям о фаворитизме перерасти стадию поднятой брови.
Когда толпа в West Side Civic Center невольно привела их к "Ветеранам и друзьям", Кенни и специальный агент ФБР Тони Нельсон были довольны. Наблюдение редко давало что-то столь важное, как новый мафиозный клуб. Возвращаясь время от времени на службу и с нее, они видели солдат из нескольких разных бригад - десятки; за исключением похорон и свадеб, такие скопления были редкостью. Наблюдая за происходящим из "Пинто" или машины Тони Нельсона из ФБР, они пришли к выводу, что в семье Гамбино поднялась новая сила.
В то время полицейское управление Нью-Йорка (NYPD) и нью-йоркские отделения ФБР уживались друг с другом, как пара разношенных ботинок. Эти два агентства по борьбе с преступностью регулярно натыкались на расследования друг друга, потому что редко обменивались информацией. Институциональное соперничество усугублялось различиями в стиле работы. Большинство агентов ФБР - до недавней смерти патриарха-основателя Дж. Эдгара Гувера они были обязаны носить костюмы во время слежки - выросли в других местах и были более застегнуты на все пуговицы, чем среднестатистический детектив из полиции Нью-Йорка, который был наглым, как город, и презирал федеральный стиль, основанный на правилах.
Тони Нельсон был нетипичным агентом ФБР, потому что родился и вырос в Бруклине; он был сыном бывшего военного, который привил ему ту же ненависть к ничтожествам и мудрецам, что и отец Кенни. Ему было двадцать пять, он был среднего роста и телосложения, носил усы и короткие черные волосы. Будучи сотрудником отдела ФБР по борьбе с организованной преступностью в Бруклине и Квинсе, он познакомился с Кенни годом раньше, когда оба одновременно прибыли на место захвата самолета. Каждого из них навел на тайник информатор, пытавшийся получить вознаграждение двумя способами. Подобная ситуация всегда вызывала недовольство, но только не у уроженцев Бруклина.
На месте преступления Кенни и Тони поняли, что у них один и тот же информатор; они согласились приструнить его и оставаться на связи. Сравнивая записи в течение следующих нескольких месяцев, они убедились, что их интересы совпадают. Они стали вместе выходить на слежку, подружились и стали неофициальными партнерами, о которых не знали их боссы.
Среди прочего Тони рассказал Кенни, что информатор сообщил ему, что человек по имени Рой ДеМео, который тусовался в баре во Флэтлендсе, был безжалостным убийцей. Информатор сказал, что Рой убил "дюжину или около того" людей и "разделывал" тела. Под прикрытием Тони отправился в "Близнецы", разглядел Роя и напечатал отчет, который не привлек особого внимания. Тони даже усомнился в его легитимности: Характерной чертой преступного мира была гиперболизация своих информаторов.
Правда, в Канарси исчезли еще несколько автоугонщиков и наркоторговцев. После гибели Андрея Каца жители Канарси стали приписывать Рою и его команде любое бесследное исчезновение кого бы то ни было. Рой мало что делал для того, чтобы развеять эти слухи.
"Я не видел этого парня и не надеюсь увидеть", - говорил он с видом, не допускающим дальнейших вопросов, когда кто-нибудь приходил к Близнецам с вопросом о знакомом.
В другой раз, когда мы ехали с Домиником в машине, он был более откровенен. "Они должны поставить надгробие вон там, - сказал он, указывая на недавно построенную заправочную станцию. "Два надгробия, потому что мы похоронили там два тела".