У Доминика было больше времени подумать о своем положении, потому что судья назначил залог в двадцать тысяч долларов; на месяц у Доминика никогда не было таких денег, поэтому он вернулся в МКЦ. Слух о том, кто он такой, пришел туда в тот же день. К следующему дню это стало общеизвестным среди заключенных. Джин Грин, который сдержал свое обещание и никому не сказал, теперь предупредил его: "Я слышу отвратительные разговоры. Твой дядя хочет уложить тебя на лед; некоторые из твоих итальянских друзей собираются это сделать. Будь осторожен, дружище".
На следующий день адвокат (не Шаргель), которого Доминик не просил о встрече, попросил его о встрече. Это была короткая встреча.
"Хотите, чтобы я позвонил вашему дяде?" - спросил адвокат.
"Откуда вы знаете, кто мой дядя?"
Адвокат пожал плечами. Доминик встал и вышел. "Если он мне нужен, я могу сам набрать этот чертов телефон, приятель".
Доминик вернулся в камеру. Он спросил себя, способен ли Нино убить его, и быстро решил, что да, способен. Нино обвинил его в краже четверти миллиона наличных, когда тот покидал город. Чтобы доказать, что он не лгал о деньгах, и сохранить лицо, Нино попытался бы убить его, как только он выйдет под залог по обвинению в вымогательстве - если не раньше, то прямо в МКК. Людей постоянно убивали в тюрьмах.
В ту ночь Доминик не спал. Если он не будет сотрудничать, его либо убьют, либо ему придется сидеть за столом подсудимых вместе с Нино и несколькими людьми из Канарси, которых он с нежностью вспоминал, особенно с Джоуи и Энтони; если он проиграет в суде, ему светит не меньше двадцати лет. Если же он пойдет на сотрудничество, то, возможно, на несколько лет, после чего он сможет начать жизнь заново с Дениз и их детьми. Каким бы плохим он ни был, жизнь с ними теперь казалась хорошей. Правильность выбранного курса стала казаться очевидной, и если в его жизни и была какая-то повторяющаяся тема, так это то, что он выжил.
Рано утром на пятый день заключения, в субботу, он встал в очередь к телефону для заключенных, а затем набрал номер человека из старого района, который дал ему свой номер. "Я не умру ни за что", - сказал он Фрэнку Перголе. "Если я умру, то хочу умереть за что-то. Я не хочу вылететь в трубу вместе с этими парнями".
"Нет причин для этого", - сказал Фрэнк.
"Что будет с Даниэль?"
"Не беспокойтесь о ней. Мы приводим ее в порядок. Мы проследим, чтобы она вернулась домой". Оперативная группа никогда не собиралась преследовать Даниэль, но до сих пор скрывала это от Доминика; Фрэнк также не признавался, что скрытое записывающее устройство на Джеффри Виннике не сработало. Это означало, что судья мог прекратить дело о вымогательстве за недостаточностью улик, а Доминик оказался бы на свободе, поскольку дело о РИКО еще не было готово к возбуждению.
"Ладно, приезжай и забери меня", - сказал он. "Нам есть о чем поговорить".
Когда-то они с Генри Борелли дали друг другу разрешение убить друг друга, если они на кого-нибудь донесут, но однажды он так охарактеризовал Баззи Сциоли свою склонность выживать в авариях и взрывах во Вьетнаме и Бруклине: "Я ходил".
Доминику не дали много времени, чтобы передумать. 12 марта его выдернули из МКЦ под предлогом слушания о снижении залога по делу о вымогательстве; надеялись, что пронырливые заключенные и адвокаты поверят, что он внес меньший залог и его отпустили. Вместо этого его отвели в офис Уолтера, где он согласился дать показания под присягой для большого жюри.
После того как Доминик задал ряд вопросов, призванных показать, что он был проинформирован о своих правах и понимал, что происходит, первый вопрос Уолтера по делу был таким: "Когда-то вы работали у джентльмена по имени Энтони Гаджи?".
"Да". С этим словом долгое перетягивание каната между Домиником и его дядей вышло на финишную прямую. Впервые за все время Доминик одержал верх. По мере того как он продолжал отвечать на вопросы, присутствующие члены целевой группы начали понимать, какие это были необычные отношения: "Мой дядя не хотел, чтобы меня арестовали за порнографию. Он сказал, что моей бабушке это не понравится. Все остальное было в порядке".
Несмотря на преимущество, Доминик не стал закапывать Нино так глубоко, как мог бы. Он сказал, что ему мало что известно об отношениях Нино с Роем, кроме ростовщичества. Ему также было трудно сжечь Пола Кастеллано, который относился к нему более благосклонно, чем Нино. Он сказал, что никогда не слышал, чтобы Пол и Нино обсуждали свои отношения, и что, хотя Рой отнес незаконно заработанные деньги Нино, он не знает, отнес ли Нино их Полу.
Когда его спросили о Баззи Сциоли, Доминик, вместо того чтобы выдумывать ответ, сказал, что не может говорить о Баззи, потому что тот был его слишком близким другом; кроме того, Баззи не был членом экипажа.
"Вы должны понимать, что где-то в глубине души вы обязаны говорить правду обо всем", - сказал Уолтер.
"Я знаю, но Баззи, он больше, чем друг".
"Это то, что тебе придется решить, хорошо?"
"Верно".
Его не спрашивали о Генри Борелли - не тогда, но он уже давно разобрался с Генри - на следующий день после убийства Дэнни Грилло, когда Генри решил, что он следующий, а его друг Доминик собирается сделать это по приказу Нино и Роя. Это означало, что ледяной Генри способен убить его, несмотря на их мнимую дружбу.
Уолтер сказал Доминику, что детективы проведут с ним подробный инструктаж перед его первым настоящим выступлением перед большим жюри, чтобы заставить его "хорошенько подумать".
"Много вспоминать", - ответил Доминик. "Потому что это то, что я забыл за три года".
Сеанс длился всего семьдесят пять минут, но он занес его в официальный протокол и позволил ему почувствовать себя комфортно в процессе. Внезапно человек, которого сестра Мишель считала просто ребенком, ищущим себя, начал сбрасывать одну кожу и отращивать другую - секретного федерального свидетеля. Его выпроводили из офиса Уолтера и спрятали в мотеле на Лонг-Айленде.
Его новое путешествие должно было стать чередой эмоциональных потрясений. Вначале он думал, что Дениз будет рада, когда он позвонит и сообщит ей о своем решении. Но вместо этого ей пришлось сделать собственное заявление. Она и дети не присоединятся к нему в программе защиты свидетелей. Было очевидно, что ей придется уехать из Уэстлейка, , но и брак она тоже оставит. Она приедет в Нью-Йорк, но только для того, чтобы побыть с родственниками, пока не встанет на ноги.
"Я разлюбила тебя", - сказала она.
"Давай, мы можем это решить. Давай попробуем".
"Нет, пришло время сказать, что я чувствую. Я не собираюсь скрываться с кем-то, кого не люблю; я буду ненавидеть себя за это".
"Просто подумай об этом. Ты мне нужна".
"Мне очень жаль".
Камари Монтильо, которому сейчас почти девять лет, был в комнате, когда Доминик звонил по телефону. Дениз не скрывала своих чувств. "Я собираюсь прекратить отношения с твоим отцом, потому что он был плохим человеком", - сказала она. "Он все время оставлял нас одних". Камари, гладколицая шелковистая брюнетка, похожая на свою мать и унаследовавшая музыкальный талант отца, тоже злилась на отца и не хотела уезжать из Калифорнии, но не была уверена, что ее мать приняла правильное решение. Когда он был дома, с отцом было весело. Дениз сообщила младшим детям, Доминику-младшему и Марине, что они поедут в отпуск в Нью-Йорк; Марина никогда не встречалась с родственниками ни со стороны мамы, ни со стороны папы.
От осознания того, что он заслужил такое отношение к себе со стороны Дениз, Доминик не стал чувствовать себя менее виноватым. "Я обращался с ней как с дерьмом, но я люблю ее", - сказал он Фрэнку Перголе. "Я хочу вернуться к ней и разобраться с этой неразберихой, в которую я втянул свою семью".
Надеясь стабилизировать эмоции нового свидетеля и став брачными консультантами, как и предсказывал Арти Руффелс, члены рабочей группы позвонили Денису и заговорили от его имени. Он хотел сохранить брак и быть хорошим мужем и отцом, говорили они ей. Никто не упомянул Даниэль - мост, который ему придется переходить самостоятельно.
Это не имело значения. Дениз была непреклонна. Чувства Доминика были сомнительной искренности; время для спасения прошло.
Арти и остальные беспокоились о ее безопасности и безопасности детей, когда они вернулись в Нью-Йорк. В ночь, когда их самолет прибыл в Ньюарк, штат Нью-Джерси, через несколько дней после решения Доминика, Арти и еще один агент наблюдали за тем, как родственник встретил семью без отца и отвез их в дом сестры в Квинсе.
На следующий день Арти навестил ее и спросил, не могла бы она приехать в мотель на Лонг-Айленде, где находился Доминик, и послушать, что он скажет. Он добавил: "Я не хочу тебя пугать, но многие люди будут очень злы на Доминика. Вам нужно быть в безопасности. Почему бы вам не посмотреть, сможете ли вы с ним помириться?"
Доминик и Дениз провели два часа за разговорами. Он не рассказал ей ни о каких своих подружках, но пообещал прекратить употреблять наркотики и стать лучшим мужем и отцом. "Теперь я готов уйти от всего этого. Моя голова уже проясняется. Арест был лучшим для меня. Я был спасен".
Дениз все еще сомневалась. "Ты и раньше давал обещания. Сейчас проблема в том, что я не знаю, когда тебе верить. Я не думаю, что ты когда-нибудь изменишься". Однако прежде чем вернуться в дом сестры, она сказала, что все обдумает.
Пока Дениз раздумывала неделю, оперативная группа Гагги, заботящаяся о безопасности, продолжала перевозить Доминика в мотели на Лонг-Айленде и в Коннектикуте. Детективы не хотели отпускать его к маршалам США, отвечающим за программу защиты свидетелей, пока не проведут подробный допрос и не выяснят, кого они передают - свидетеля или целую семью.
ФБР, возмущался Уолтер, по-прежнему отказывалось выделять новых агентов для этого дела, потому что боссы бюро, несмотря на все могилы, которые раскапывала оперативная группа Гагги, считали, что их дело Джона Готти важнее. Арти Раффелс пытался компенсировать это, используя кредитную карту бюро, чтобы оплачивать круглосуточный уход и питание Доминика и нескольких детективов. Его быстро насторожил размер счетов - семьсот долларов в день.