Уолтер налетел на ледяную глыбу и заскользил по ней. Доминик и остальные вернулись и увидели, что все в порядке. Дети смеялись, потому что Уолтер сказал, что просто тренировался в уклонении от вождения. Доминик улыбнулся Уолтеру. "Я же говорил, что я в твоей команде, не надо угрожать моим детям".
На парковке ресторана, после трапезы, детективы построили детям снеговика, и все кидались друг в друга снежками. "Будет дерьмово отдать этих людей маршалам", - сказал Ронни Фрэнку. "У нас тут стокгольмский синдром, заложники и их похитители стали одной счастливой семьей".
Семью перевернули на парковке ресторана Howard Johnson's, расположенного вдоль автострады. Дети начали плакать, да и взрослые тоже. Марина Монтильо, которой еще не исполнилось и трех лет, была слишком мала, чтобы писать, но Камари и Доминик-младший подарили детективам стихи и искусно оформленные открытки. "Розы красные, фиалки синие, вы милые друзья, и мне жаль вас терять", - написал Камари. Послание Доминика-младшего было таким же откровенным, как и у его отца: "Я люблю тебя".
ГЛАВА 25.
Зоомагазин Уолли
Федеральные маршалы, которые, как правило, действуют по правилам, нежели ФБР, сопровождали воссоединившуюся, но едва оправившуюся семью Монтильо в безымянный город в совершенно незнакомом регионе страны. Четвероклассница Камари, остроумная девочка из Южной Калифорнии, начала чувствовать себя подавленной, когда их самолет опустился в ясное небо; на многие мили вокруг она видела лишь пшеничные поля. Доминик и Дениз старались поддерживать в детях бодрость духа, но и они чувствовали себя выброшенными на другую планету.
Маршалы помогли им найти квартиру, а затем дали пару сотен долларов, несколько фальшивых удостоверений личности и номер телефона, по которому можно позвонить, если понадобится дополнительная помощь. Предполагалось, что Доминик будет работать, что было чуждой идеей в течение многих лет, но он устроился на работу по погрузке и разгрузке грузовика с пепси-колой. Дениз присматривала за Мариной и пыталась начать домашнее хозяйство с нуля. Камари и Доминик-младший поступили в государственные школы; она подралась с местными олухами, которые воткнули палки в спицы его нового велосипеда. За короткое время все стали совершенно несчастными.
Но они держались. Доминик держал свое слово и старался быть хорошим мужем и отцом. По ночам он также начал делать то, что собирался сделать еще во Вьетнаме, - писать об этом. Поскольку во время прогулок по Беверли-Хиллз он случайно познакомился со многими представителями кинобизнеса, то выбрал для себя форму сценария. Первые слова, которые он написал, вдохновленный эффектом лунного света на влажную вьетнамскую растительность, были: "Стеклянные джунгли".
Начав, он уже не мог остановиться. Он закончил работу за два месяца и отправил ее по почте армянину, который знал одного кинопродюсера. Наслушавшись голливудских ужастиков в "Дейзи", он опасался, что его работу могут украсть, поэтому сначала зарегистрировал ее в американском бюро авторских прав. Вряд ли кто-то попытался бы украсть фильм; хотя в некоторых сценах он пронзителен и умен, это была сырая любительская работа. Маловероятно также, что по ней когда-нибудь снимут фильм, не так, как она закончилась.
Это была мрачная история о ветеране Вьетнама, удостоенном высоких наград, который возвращается домой в Нью-Йорк и становится бомжом. Его начинают мучить кошмары с расчлененкой, он попадает в госпиталь для ветеранов и влюбляется в медсестру. Бобби Руссо (фамилия была старым псевдонимом Нино) приводит себя в порядок, но один из наркоторговцев заявляет, что он должен ему деньги. Между ними завязывается драка; толкач достает нож, но Бобби убивает его свинцовой трубой. В ресторане "Хикори Пит" он говорит медсестре, что это была самооборона, но полиция никогда в это не поверит. Когда детективы Фургола и Кордол приближаются к нему, он прыгает с крыши. Головой вперед. Конец фильма.
Кто-то, прочитавший сценарий, посоветовал Доминику переделать концовку. Бобби был слишком силен, чтобы совершить самоубийство, и зачем отправлять зрителей домой с плохим настроением? После нескольких переписываний он все же отказался от этой концовки, но так и не смог придумать другую. Самоубийство казалось единственным способом разрешить мучения Бобби и разрешить сюжет. Ничто другое не подходило. Он сказал Дениз: "На месте Бобби я бы так и поступил". Так и не найдя окончания, "Стеклянные джунгли" были отправлены в архив.
Хотя им еще предстояло пройти долгий путь, Дениз начала чувствовать себя ближе к мужу, и они снова стали любовниками. Решив, что нет смысла мешать их прогрессу, он не стал раскрывать никаких сексуальных скелетов в своем шкафу, но и повел себя прилично, когда женщина на его маршруте с пепси-колой была очарована его акцентом за пределами штата.
Постепенно пара пыталась влиться в новое окружение. Он записался в фитнес-клуб, и они стали посещать ночные заведения - в основном рестораны и кинотеатры. Дениз адаптировалась лучше, чем он. Ему было трудно молчать о своем прошлом с незнакомцами, как и предупреждали маршалы. Несмотря на то что он изменил свою жизнь, он гордился своим прошлым: оно было лучше любой истории, которую он мог бы придумать.
Он стал игнорировать предупреждение маршалов, поскольку оно относилось к его армейской жизни. Просто это была слишком большая самоидентификация, чтобы от нее отказаться; татуировка десантника на правом предплечье в любом случае делала это невозможным. Как бы он ни ненавидел это, он оставался осторожным, когда кто-то из-за его акцента догадывался, что он из Бруклина. Незнакомец неизбежно отпускал шутку о гангстерах или спрашивал: "Вы когда-нибудь встречались с кем-нибудь из мафии?".
"Нет, люди делают из этого нечто большее, чем есть на самом деле. Я как-то знал одного парня; люди говорили, что он, знаете ли, связан, но все, что он сделал, по-моему, это угнал пару машин. Ничего особенного".
Много раз он держал язык за зубами, когда люди, с которыми он только что познакомился, принимались рассказывать новичку из Бруклина, что у него есть двоюродный брат, чей дядя однажды ограбил бензоколонку. "Ты можешь поверить этим людям?" - смеялся он позже над Дениз. "Дядя его двоюродного брата ограбил бензоколонку, а он думает, что он Диллинджер!"
"Большинство людей не жили так, как мы", - сказала бы Дениз. "Слава Богу".
Неудивительно, что вскоре он устал от маршрута "Пепси-Колы". "Мне нужно что-то более сложное", - жаловался он в телефонном разговоре с дядей Арти.
"Пожалуйста, пусть это будет законно".
"Обязательно, обязательно. С этой частью меня покончено, я же говорил тебе".
Именно тогда, когда ему нужно было найти выход своей энергии, он его нашел. Он встретил видного местного жителя с несколькими инвестиционными долларами, который сказал, что всегда мечтал о собственном ресторане. Доминик ответил, что всегда хотел управлять рестораном, к тому же его жена была гурманом кулинарии. "Что-то подсказывает мне, что в этом городе никогда не было настоящего итальянского ресторана", - добавил он.
Вскоре они с Дениз стали управляющими небольшого ресторана, специализирующегося на южно-итальянской кухне, судя по дебютной рекламе. Еще через некоторое время он стал популярным местом. Это сделало их весьма заметной парой - и их стало гораздо легче найти, если какой-нибудь бруклинский мерзавец узнает, в каком городе они находятся, - тем более что они по-прежнему использовали свои имена.
Доминик и Дениз, однако, считали, что они так далеко, что это не имеет значения, даже когда кулинарный критик из местной газеты зашел и написал: "Душами повседневной работы являются Доминик, чье сицилийское наследие сияет во всем меню, и его жена Дениз, дочь нью-йоркского ресторатора". Души ресторана были "освежающе бессовестными", а их фирменные блюда включали сицилийский яичный рулет, лазанью, запеченные зити и "чизкейк в нью-йоркском стиле".
Время от времени мужская половина операции исчезала на несколько дней - не для того, чтобы навестить больных родственников, как утверждалось, а чтобы выступить перед большим жюри в Нью-Йорке или отправиться инкогнито в другие города для проведения дополнительных встреч с оперативной группой Кастеллано. Он не знал, куда летит, пока маршал не провожал его в самолет, и обычно его первая остановка была лишь для того, чтобы пересесть на другой рейс. В аэропорту назначения его встречал другой маршал, который обычно доставлял его к Арти Руффелсу, Кенни Маккейбу, Фрэнку Перголе, а иногда и к Уолтеру Маку.
Больше, чем Вито Арена, - а Вито давал очень много, - Доминик предоставлял информацию, которая означала больше работы для оперативной группы. Он дал работу и федеральным агентам в Лос-Анджелесе - имена нескольких крупных торговцев кокаином в Южной Калифорнии. К счастью для него, ему так и не пришлось столкнуться с нежеланием говорить о Баззи Сциоли; при наличии стольких других дел оперативная группа забыла о Баззи, поскольку он не был членом команды.
Будучи тем, кем он был, Доминик знал больше, чем Вито, о Поле и Нино - главных мишенях теперь, когда Рой, которого Вито знал лучше всех, был мертв. Он также знал больше о правилах и обычаях семьи Гамбино, ее истории, структуре и отношениях с другими группировками - информацию, которую можно было использовать против других капо семьи и других преступных группировок, таких как ирландско-американская Westies. Лидер "Вестис" Джимми Кунан и его подельник Микки Фезерстоун попали в тюрьму, но не по обвинению в РИКО, и скоро должны были выйти на свободу.
"С тех пор как Карло умер, несмотря на то, что боссом является Поли, наша семья стала похожа на две семьи", - сказал однажды Доминик. Затем он объяснил, как и почему Пол Кастеллано не давал покоя манхэттенской группировке под руководством Аниелло Деллакроче. Детективы едва поверили своим ушам, когда Доминик добавил: "Я говорил вам, что они сделали Паули боссом в моем доме? Я был там. Дядя велел мне подняться наверх и перестрелять всех, кто выйдет из