Фредди еще предстояло отбыть оставшиеся несколько месяцев наказания на бульваре Эмпайр, но прежде чем его перевели в новую тюрьму с блоком охраны свидетелей, а его жену и детей передали службе маршалов, Кенни, Арти и Мэрилин устроили семье несколько дней отпуска.
Поначалу Фредди был в веселом и грубом настроении. Он отшучивался по поводу своей неуклюжести при расчленении Рональда Фалькаро и Халеда Дауда - "После них Рой понизил меня в должности с резчика до оберточника" - и развратно говорил Арти: "Я бы хотел трахнуть эту сучку Мэрилин". Как ни смешна была эта идея, он попытался с ней пофлиртовать. "О, Фредди, - говорила Мэрилин с удивительным терпением, - ты не в моем вкусе, к тому же ты женатый мужчина!"
Агенты приглашали Фредди и его семью на ужины, в кино, на экскурсии в музей и по историческим местам. Они старались выбирать мероприятия, которые могли бы пойти на пользу шестнадцатилетней дочери и одиннадцатилетнему сыну Фредди, которого, как и сына от первого брака Фредди, назвали Фредди-младшим. После нескольких дней таких вылазок Фредди впал в глубокое уныние и перестал разговаривать. Только оглядываясь назад, Арти и Мэрилин поняли, почему: Фредди провел большую часть своей жизни в компании скелов и начал понимать, насколько он отличается от нормальных людей. Культурные поездки заставляли его чувствовать себя неполноценным, социальным неудачником. Кэрол ДиНом сказала Мэрилин, что их детям не разрешается иметь в доме книги, потому что если Фредди не умеет читать, то и они не смогут.
В последний вечер отпуска, перед тем как Фредди должен был вернуться в тюрьму, жена Арти Ингер собрала всех за прощальным ужином. Фредди в основном сидел и смотрел в потолок. "Фредди мог бы быть приятным, если бы захотел, он не такой уж плохой парень, - сказала Ингер мужу, - но он психует. Я бы за него волновалась".
* * *
В конце марта при решающей поддержке своего нового влиятельного босса Рудольфа Джулиани (который дергал за нужные рычаги в Вашингтоне) Уолтер выиграл битву с Восточным округом. Он получил разрешение включить Пола в свое дело.
Встревоженный арестом Нино, Пол отправил макиавеллистского нью-йоркского адвоката Роя Кона - чудо-мальчика, охотившегося за коммунистами во время слушаний в Сенате по делу Маккарти в начале 1950-х годов, чтобы тот рассказал Уолтеру и Джулиани, каким замечательным продавцом мяса был Пол. "Вы действительно верите, что такой человек, как мистер Кастеллано, занимается автокражами?" - спросил Кон. спросил Кон.
Джозефу Коффи, присутствовавшему на встрече в качестве начальника отдела по расследованию убийств, связанных с организованной преступностью, захотелось выбросить Кона в окно, но государственные юристы вежливо выслушали его и позволили Кону заработать свой рекламный гонорар, не дав ему ничего полезного или утешительного для Пола.
Вскоре большое жюри Уолтера вынесло обвинительное заключение по семидесяти восьми пунктам в отношении Пола, Нино и двадцати двух членов команды или прихлебателей и подельников, таких как помощник юриста Джуди Мэй Хеллман. За то, что она была звонарем Нино в суде присяжных Эпполито, симпатичная, голубоглазая Джуди, а также ее муж и свекор предстанут перед судом вместе с несколькими самыми известными убийцами в криминальной истории Соединенных Штатов. Поскольку многие жертвы так и не были найдены, а улики по другим убийствам не соответствовали требованиям закона, в обвинительном заключении фигурировало всего двадцать пять убийств; тем не менее это было самое большое количество обвинений, когда-либо предъявленных в федеральном деле.
В рамках урегулирования междоусобной войны Уолтер не включил Джона Готти в обвинительное заключение. Расследуя дело ростовщика Сола Хеллмана, оперативная группа столкнулась с преступлениями, в которых Готти был уязвим, но Восточному округу нужен был Готти для еще одного дела, находящегося в работе, поэтому Уолтер бросил своим соперникам-прокурорам сравнительно незначительную кость.
Обвинения Уолтеру держались в секрете до 30 марта, когда оперативная группа арестовала Пола, которому, в отличие от остальных, разрешили сдаться в манхэттенском офисе его судебного адвоката , Джеймса Ла Россы - адвоката Нино по делу Эпполито.
Агенты и детективы были против особого режима для Пола. Они хотели арестовать его на улице, как всех остальных, потому что неожиданный арест часто дает новую информацию - телефонный номер в бумажнике, дневник в кармане пиджака, - но Джулиани и Уолтер решили предоставить преемнику Карло Гамбино достоинство срежиссированного, согласованного ареста.
Члены группы собрались заранее и выбрали Кенни Маккейба тем, кто произнесет волшебные слова - "вы арестованы" - Полу в офисе Ла Россы. На двух машинах Кенни и еще семь членов группы сопроводили Пола в зоомагазин Уолли. Пол, в отличие от Нино, с самого начала был вежлив и внешне спокоен, но его послание Уолтеру было неизменным: "Пошел вон".
Когда закованного в наручники Пола вели в ФБР, Кенни - слева, Джозеф Коффи - справа, остальные члены оперативной группы следовали позади, Коффи случайно вспомнил, как однажды встретил Карло Гамбино.
"Он был настоящим джентльменом, - добавил Кенни.
Пол повернулся и бросил на Кенни обиженный взгляд, словно обеспокоенный тем, что тот не может сравниться с Карло, его покойным кузеном и шурином. "Что? Я не джентльмен!"
"Я этого не говорил", - дипломатично ответил Кенни.
Позже в тот же день новый прокурор США по Южному округу Рудольф Джулиани выступил на пресс-конференции и объявил о предъявлении обвинений. Никогда прежде правительство не обвиняло сразу столько членов организованного преступного сообщества. Джулиани назвал это "самой важной главой" в истории войны федерального правительства с мафией, а репортеры-ветераны с интересом отметили, что Джулиани похвалил полицию Нью-Йорка, прежде чем упомянуть ФБР и другие федеральные агентства.
Эта история попала в национальные новостные программы и доминировала в местных поздних выпусках новостей. Отставной сотрудник отдела по борьбе с автопреступлениями Джон Мерфи наблюдал за ними с молчаливым удовлетворением. Уолтер пригласил его на пресс-конференцию, но Мерфи был еще слишком слаб после сердечного приступа, чтобы выдержать манхэттенский стресс. "Мы сделали это, не так ли, Уолтер".
"Да, но это еще не конец".
Генри Борелли, когда-то хороший друг Доминика Монтильо, был среди тех, кому в итоге предъявили обвинение. Его привезли из тюрьмы в офис Уолтера, где он с рычанием прочел родословную. Так получилось, что в одном из тюремных документов он прочел, что Кенни и Арти стоят за его переводом из лагеря в Пенсильвании в темницу строгого режима в Арканзасе.
"Я знаю, что это были вы, ребята", - сказал он, глядя на нее ледяным взглядом.
Кенни и Арти просто смотрели в ответ, ожидая, когда Генри начнет угрожать и подберет другой предикатный акт. Генри отвернулся.
Все обвиняемые не признали себя виновными, кроме двоих, которых не удалось найти: Брата Джоуи Денниса, который, как считается, унесло ветром, и Джозефа Гульельмо, он же Дракула, которого, как считается, убили, возможно, на куски, потому что он слишком много знал о красках на полу в своей квартире в Близнецах. Все были выпущены под залог.
* * *
В словах Уолтера, сказанных Мерфи, что дело еще не закончено, было больше правды, чем мог предположить даже самый осторожный прокурор. Дорога к завершению дела будет иметь неожиданные повороты и глубокие колеи, которые несколько раз собьют его и оперативную группу с курса. Сразу после предъявления обвинения, находясь в тюрьме, где он отбывал срок за свои грабежи, Вито Арена позвонил в городскую редакцию New York Post, назвал себя "звездным свидетелем" по делу и заявил, что не собирается давать показания, потому что правительство плохо с ним обращается.
На самом деле Вито был просто расстроен, потому что Доминик и Фредди теперь были в деле, и дело больше не зависело от него. Он потерял некоторые рычаги влияния, но в конце концов Уолтер достал ему кассеты с музыкой Брюса Спрингстина и новые теннисные туфли, и он на время успокоился.
Затем, через полгода после предъявления обвинения, к гневу и ужасу всех друзей Уолтера, Рудольф Джулиани назначил Барбару Джонс, помощника прокурора США, которая первой провела собеседование с Домиником, новым начальником отдела по борьбе с организованной преступностью Южного округа , заменив ею Уолтера. Джонс, прокурор со стажем, пользовалась уважением всех членов зоомагазина Уолли, но, по их мнению, понижение в должности было связано с политикой, а не с работой; Джулиани не хотел, чтобы независимый Уолтер вел все другие громкие дела против других мафиозных семей, которые вот-вот должны были разразиться. Все они были начаты при Уолтере и должны были привлечь огромную огласку. Убрав Уолтера с дороги, политически амбициозный Джулиани мог прибрать славу к рукам.
Уолтер остался при своем мнении по поводу понижения в должности. Внешне его больше злила трагедия, произошедшая в полумире от него: гибель двухсот тридцати девяти морских пехотинцев в результате взрыва автомобиля террориста в казарме в Бейруте. Он не мог поверить, что командиры морской пехоты разместили столько людей в комплексе, который так плохо охранялся, что гражданская машина проехала прямо внутрь. Риск для морпехов можно было свести к минимуму при рациональном планировании; их командиры позволили им погрузиться в предсказуемую рутину; они забыли, что их главный враг - привычка. Между тем, самое большее, что он мог сказать о своем понижении в должности, - это то, что у них с Джулиани были "разногласия" по поводу того, как вести дела, в том числе дело Кастеллано-Гаджи-ДеМео. Джулиани считал, что Уолтер слишком долго тянет.
Хотя Уолтер и переживал из-за потери титула, его не беспокоила сопутствующая этому потеря личной известности. В отличие от Джулиани, он не пытался добиться расположения прессы; он не допускал утечек. Хотя он был женат на репортерше, он считал, что пресса должна сообщать об уголовном деле только в двух случаях: когда объявляется обвинительное заключение и когда присяжные выносят вердикт. Интеллектуально он понимал, что такая покорная проверка может привести к злоупотреблениям со стороны правительства, но, по его опыту, любопытная пресса добавляла слишком много примесей в процесс.