Джулиани сказал доверенным лицам, что он всего лишь воспользовался правом назначать на ключевые посты помощников по своему усмотрению. Как бы то ни было, Уолтер отказался публично критиковать его и погрузился в дело Кастеллано. В аналогичной ситуации большинство помощников прокурора США с его опытом и полномочиями ушли бы в отставку и удвоили свою зарплату, устроившись на работу в какую-нибудь солидную фирму на Уолл-стрит. Однако Уолтер пообещал Джону Мерфи, что останется с этим делом до конца.
Помимо всех досудебных юридических перипетий с батареей адвокатов-экспертов, нанятых Полом, Нино и командой, главной заботой Уолтера стало поддержание ровного отношения к свидетелям. Например, перед тем как Фредди был выпущен из тюрьмы, чтобы присоединиться к жене Кэрол в программе защиты свидетелей, она обратилась к своему федеральному маршалу с просьбой: "Должны ли мы сказать Фредди, где я и дети? Я боюсь его. Я хочу развестись".
Маршал обратился за советом к начальству в Вашингтоне, которое решило, что женщина, боящаяся своего мужа, имеет право жить отдельно от него, так что Фредди внезапно пришлось отправиться на программу в одиночку, что было страшно даже для самого уравновешенного человека. Однако перед этим он начал разговаривать по телефону из тюрьмы со своей первой женой, Пегги; они снова стали близки. Она не очень хотела присоединяться к нему в программе, но, по крайней мере, он был избавлен от чувства нелюбви.
Оперативная группа следила за эмоциональными спадами и подъемами Фредди в перерывах между многочисленными досудебными выступлениями, которые он совершал, чтобы поддержать попытку Уолтера вывести из дела одного из адвокатов обвиняемых. Эта попытка началась после того, как Фредди дал показания большому жюри, что он был рядом, когда его босс Рой ДеМео передал адвокату Джеральду Шаргелю сто тысяч долларов в коричневом бумажном пакете, чтобы тот подал апелляцию на приговор Нино по делу Эпполито и другие юридические дела.
С тех пор Шаргель представлял интересы еще семи членов команды ДеМео и теперь был адвокатом несовершеннолетнего обвиняемого по делу оперативной группы. Уолтер вызвал его в суд, чтобы он предстал перед большим жюри и предоставил записи о гонорарах, выплаченных ему съемочной группой. Шаргель сопротивлялся, но в конце концов повестка была признана подлежащей исполнению. Затем он заявил присяжным, что уничтожил свои записи о гонорарах, чтобы избежать подобной ситуации: когда его заставляют предоставлять конфиденциальную информацию о клиентах. Он также сказал, что в коричневой сумке Роя было всего две тысячи долларов.
"Рой носил столько в кармане рубашки, - с насмешкой сказал Фредди Уолтеру.
Это шоу затянулось надолго, и Фредди дал еще больше секретных показаний о платеже в сто тысяч долларов и о тех временах в МКК, когда Фредди подумывал о сотрудничестве, а Шаргель вступал в дело так, словно был его адвокатом, хотя Фредди его об этом не просил. Хотя это было не то же самое, что давать показания в публичном зале суда, Фредди прекрасно справлялся со своими выступлениями перед присяжными. Хотя он был умнее, чем казался, он казался неспособным на выдумку. В конце концов Уолтер одержал верх. Судья Абрахам Софаер постановил, что действия Шаргеля указывают на то, что он "фактически выступал в качестве "домашнего адвоката" предприятия". Шаргеля отстранили от дела.
В середине дела Шаргеля Фредди признал себя виновным в преступлениях, связанных с РИКО. Как и другие сотрудничающие свидетели, он узнает о своем наказании только после окончания дела; как и Вито, он был более уязвим, чем Доминик, для приговора, включающего некоторое время в тюрьме, потому что, если он и не был настоящим стрелком, то находился по краям многих убийств - Скорни, Тодаро, Розенберга, Монгиторе, Скутаро - и прямо в извращенной середине Фалькаро и Дауда.
В своем заявлении Фредди кратко упомянул о каждом убийстве; официально он окончательно порвал с Роем ДеМео. Описывая действия Роя в одном из убийств, он сказал: "Мистер ДеМео все время стрелял. Он хотел стрелять сам. Он был убийцей".
В конце 1984 года Фредди отсидел свой срок на бульваре Эмпайр и был отправлен маршалами в программу для свидетелей. Его переименовали в "Фредди Марино" и поместили в Сан-Антонио, штат Техас, который был для Фредди чужим, как Луна, но он присел и принялся за работу, чиня хламные автомобили.
Через несколько месяцев он уговорил первую жену Пегги присоединиться к нему в программе; в то время она была несчастна из-за трагедии в ее семье. Они сняли типовой дом в районе на западной окраине Сан-Антонио, известном как Изумрудная долина; все названия улиц наводили на мысль о рае с холмами и пышными лесами, но все вокруг было плоским и бесплодным, как переутомленное пастбище.
Фредди и Пегги пытались приспособиться к обычаям и ритму жизни в глубине Техаса, но их сердца были не на месте. Они хотели переехать, как только Фредди закончит давать показания на суде. Однако со временем они стали постоянными посетителями захудалой блинной в двадцати минутах езды от дома, круглосуточного заведения под названием "Чайник"; официантки познакомились с парой и были впечатлены тем, что хотя Фредди и Пегги говорили, что давно женаты, они баловали друг друга, как молодожены.
Часто Фредди возвращался по ночам один; тогда же появлялось много молодых автомехаников и заправщиков, курящих травку. Чайник" стал чем-то вроде "Джемини Лаунж", за исключением номера для убийц по соседству. Фредди подружился со многими молодыми людьми, которые называли его Попсом. В конце концов он рассказал своим новым друзьям, что был киллером, бежавшим из Нью-Йорка. Никто не поверил Попсу, но не тогда.
* * *
В начале июня 1985 года, как раз когда они начали верить, что Фредди обрел душевный покой в программе благодаря Пегги, оперативная группа узнала о проблемах в семье Монтильо. На нейтральной встрече в Оклахома-Сити Доминик рассказал Фрэнку Перголе и дяде Арти, что Дениз в последнее время ведет себя отстраненно.
"Все было замечательно до нескольких недель назад - она даже сказала мне, что снова влюбилась, - но потом вдруг изменилась и сказала, что не любит меня. Это странно".
Фрэнка и Арти охватило тревожное чувство. До суда оставалась всего пара месяцев. Давая показания против дяди, Пола и Генри в зале суда, где наверняка будут присутствовать Роза Гагги и все остальные члены семьи, которых адвокаты смогут привлечь к делу, и у каждого из которых в глазах и на устах будет слово "крыса", Доминик должен был пройти самое эмоциональное испытание в своей жизни. Ничто так не давило, как жена, чья любовь ослабла, даже если у нее было гораздо больше оснований, чем она думала.
"Что у нее за говядина?" спросил Фрэнк, приподняв бровь.
"Нет, нет, я этого не делал. Я уже больше года как Бобер Кливер. Ни разу".
"Ты ударил ее?"
"Да ладно, я никогда этого не делал. Я этого не понимаю. Все эти годы она жаловалась, что меня мало рядом. Теперь она говорит, что я ее душу, что я слишком много рядом".
Фрэнк и Арти, не предупредив Доминика о своем намерении, решили отказаться от участия в совещании на день раньше - прокурор, заинтересованный в другом нью-йоркском деле, остался, и они полетели туда, где находилась Дениз.
Дениз казалась совсем другой, чем во время рождественских каникул, которые они устроили для нее в Атланте. Говоря прямо и откровенно, она сказала, что Доминик правильно оценил их отношения, они ухудшились. "Я просто устала от всего, устала жить с этим испытанием над головой, устала от него. Я была против этого с самого начала. Это вы, ребята, сделали так, что мне показалось, будто у меня нет выбора; я до сих пор на это обижаюсь".
"Если ты устал от давления, - сказал Фрэнк, - представь себе Доминика. Он идет в суд против своего дяди".
"Он сам создал свою жизнь".
Ее последнее замечание не оставляло желать лучшего. "Просто постарайтесь продержаться еще немного", - сказал Арти. "Если что-то случится, если вы будете драться и он уйдет, дайте нам знать, пожалуйста".
Дениз сказала, что сделает это, и Фрэнк с Арти отвезли тревожные новости в Нью-Йорк.
Доминик вернулся домой на следующий день. Дениз подумала, что он прислал своих друзей из оперативной группы, чтобы поговорить с ней, и разозлилась. Они начали спорить. В присутствии Камари она сказала ему, что он душит ее и ненавидит, потому что не любит его, так почему бы ему просто не уйти? Он так и сделал. Он обнял своих троих детей, взял несколько сотен долларов, сэкономленных в ресторане, и сел на самолет до Лос-Анджелеса - грубое нарушение правил маршалов, но он улетал от всего, в том числе и от роли свидетеля.
После того как прошло две недели без телефонного звонка от Доминика, который всегда звонил хотя бы раз в неделю, Фрэнк и Арти связались по телефону с Дениз.
"Он уехал", - сказала она. "Я не знаю, где он".
"Ты же обещал, что дашь нам знать!" запротестовал Арти.
"Я думала, он тебе позвонит. Он постоянно тебе звонит".
"Дениз, так много поставлено на карту. Через три месяца состоится суд, а мы даже не знаем, где находится наш главный свидетель. Ты обещала позвонить".
Дениз больше не собиралась нести чужое бремя. "Послушайте, у меня нет перед вами никаких обязательств. Я не должна ничего объяснять. Прощай".
В Лос-Анджелесе Доминик спрыгнул с кокаиновой телеги и довел себя до полного разорения, и у него было только два варианта: стать телохранителем у кокаиновых дилеров, о которых он уже рассказал агентам ФБР в Лос-Анджелесе, или выполнить заключенную им сделку. Он позвонил в Нью-Йорк через день после того, как Фрэнк и Арти поговорили с Дениз.
"Дядя Арти, - сказал он, - Дениз выгнала меня. Я стою у телефона-автомата на углу улицы в Лос-Анджелесе. Я в полном дерьме. Если бы я хотел, я мог бы уехать с этими парнями-наркоманами, которых я встретил, но я не хочу. Это тот же тупик, из которого я уходил раньше. Мне нужна помощь".
"Дайте мне адрес, и я приведу кого-нибудь через полчаса".