Фредди разволновался: он хотел вернуть Пегги немедленно. К нему подошел портье и попросил убрать машину: она мешала проезду к входу в отель. Кенни и Арти вышли вместе с ним и сказали Фредди, который был одет в костюм для бега, чтобы он шел домой, одевался к ужину и возвращался, но он их почти не слышал.
"Я сейчас же позвоню Джонни Готти и убью эту сучку. Я все улажу".
"Фредди, успокойся!" сказал Арти.
Фредди сел в машину и, когда Кенни и Арти, стоявшие по обе стороны, открыли двери и призвали его расслабиться, нажал на педаль газа и с ревом рванул с места - задним ходом, с открытыми дверями, и Кенни с Арти едва успели убраться с дороги. Через несколько ярдов он затормозил машину, а затем рванул вперед, когда они снова выскочили на дорогу.
"Фредди, Фредди, Фредди, - причитал Арти.
"Пойдемте в наши комнаты", - сказал Кенни. "Он вернется к шести".
Фредди отправился в "Чайник" и встретил там Джека Найта. Он сказал ему, что, возможно, скоро уедет в Нью-Йорк. Затем они поехали в дом в Изумрудной долине, но Найт ушел к друзьям, и Фредди остался дома один.
Он снял свой костюм для бега и лег на водяную кровать королевского размера с балдахином, которую соорудил на особенно высокой платформе. По обе стороны от изголовья висели два блуждающих дерева, прикрепленные к потолку веревкой макраме. После некоторого времени, проведенного в каком-то внутреннем аду, Фредди поднялся, снял одно из растений и развернул его подвеску из макраме; оно было длиной в шесть футов и три дюйма. Он вернулся на кровать и, встав на раскатанный матрас с водой, снял с балдахина зеркало и положил его на пол. Один конец веревки он обвязал вокруг одной из опорных балок балдахина размером два на шесть дюймов, а другой - вокруг шеи, латунное кольцо которого плотно прилегало к дыхательному горлу. Согнув ноги в коленях, он позволил своему телу провиснуть, натягивая веревку.
И вот, когда на дом в Изумрудной долине опустились лиловые техасские сумерки, Фредди ДиНом спрыгнул с водяной кровати на колени в свою черную ночь.
* * *
После того как Фредди удрал из "Дэви Крокетт", Арти позвонил Мэрилин Лакт в Нью-Йорк и попросил ее перевезти Пегги в другой отель, потому что Фредди угрожал и кто знает, что он может сделать. Мэрилин выполнила просьбу, но чувствовала себя виноватой, что она и остальные пошли на такие меры ради дела, чтобы вернуть женщину к жестокому мужчине.
Кенни и Арти не знали адреса Фредди в Сан-Антонио. В восемь тридцать вечера, когда в доме Фредди никто не отвечал на телефонные звонки, они отправились ужинать. Предварительно они убедились, что пистолеты, которые они носили с собой, заряжены, а затем оставались настороже во время еды. Теперь им казалось, что Фредди может быть настолько невменяем, что попытается их убить.
Через три часа Кенни и Арти вернулись в свои комнаты. Когда они уже засыпали, зазвонил телефон на сайте Кенни . Джек Найт вернулся домой, нашел человека, которого он знал как Фредди Марино, и позвонил в офис шерифа округа Бексар, детективы которого нашли имя и местный номер Кенни в спальне Фредди.
"Кенни Маккейб?" - раздался техасский голос. "Это детектив Эрнандес из округа Бексар. Вы знаете Фредди Марино?"
"Вы его арестовали?"
"Я убил его".
Кенни и Арти вылетели домой на следующее утро. За ними заехала Мэрилин, и они отправились в отель к Пегги, чтобы рассказать ей новости. По дороге Арти остановился и купил бутылку Jack Daniel's.
Сначала Пегги подумала, что Арти шутит. Всего за несколько дней до этого в другом отеле она рассказала ему, что только что посмотрела фильм о свидетеле, чью смерть инсценировало ФБР, чтобы он мог исчезнуть.
"Простите, я не шучу. Он мертв", - сказал Арти.
Пегги начала кричать и плакать. За несколько часов и несколько рюмок она пережила все неизбежные эмоции: "Я так зла на него, что он так поступил со мной - заставил меня чувствовать, что это я виновата, этот сукин сын".
Через день самоубийство Фредди попало в нью-йоркские газеты, а присяжные по автомобильному делу уже обсуждали вердикт. Уолтер чувствовал себя разбитым; дело превратилось в катастрофу с тех пор, как его развалили и выхолостили. Его главный обвиняемый был убит, один из главных свидетелей покончил с собой, а под конец процесса тяжело заболела его собственная престарелая мать. Его сопрокурор Мэри Ли Уоррен выступила с последним аргументом. Она отлично справилась с задачей, но и адвокаты защиты, которые заключали между собой пари, что им удастся выиграть часть дела, 5 марта, через несколько дней после смерти матери Уолтера, сделали это.
Больше всего выиграли Джоуи и Энтони - с них сняли обвинения в угоне автомобиля, а по обвинению в убийстве Фалькаро-Дауда присяжные были отстранены. Больше всего проиграли Генри Борелли и Рональд Устика, осужденные по всем статьям. Между ними, вместе с Питером ЛаФрошиа, оказался Энтони Гаджи, осужденный только за сговор с целью кражи автомобилей. С точки зрения оперативной группы, вердикт был неутешительным, а в отношении Джоуи и Энтони - вопиющим поражением.
Фрэнк Пергола постарался сделать это как можно лучше. "Не волнуйся, - сказал он Доминику, - Нино, Джоуи и Энтони придется вернуться и предстать перед судом еще примерно за пятьдесят убийств". Фрэнк преувеличивал, но не намного.
Один из присяжных позже написал в колонке для газеты, что если бы не показания Доминика, Нино Гаджи вышел бы из здания суда таким же полностью оправданным и восхищенным, как Джоуи и Энтони. Однако Нино уже находился в тюрьме MCC в ожидании приговора; судья Даффи немедленно заключил осужденных под стражу. Перечитав вырезку несколько дней спустя и представив себе дядю Нино в оранжевом комбинезоне и кроссовках, задумчиво сидящего в той самой тюрьме, где он когда-то сидел, Доминик убедился: Нино усыпил бы Лесси, если бы у него когда-нибудь появилась такая возможность.
Месяц спустя Нино, все еще непокорного яростного быка, привели в суд для вынесения приговора. До заключения в тюрьму он был единственным сицилийским капо в семье Гамбино, который не спешил целовать неаполитанские ноги Джона Готти - по словам Готти, который разговаривал по секретному правительственному подслушивающему устройству в своем светском клубе в Квинсе. В одном из разговоров Готти пожаловался своему подчиненному на то, как Нино велел одному из своих подчиненных привести Готти к нему на встречу - по поводу неопределенной проблемы в ресторане, который в итоге был сожжен. "Он сказал тебе привести меня? Он под моим началом! Да, скажи ему, чтобы он притащил свою задницу ко мне".
Во время вынесения приговора адвокат Нино Майкл Розен категорически возражал против отчета, подготовленного для судьи отделом пробации перед вынесением приговора. В нем Нино описывался как человек, неспособный жить по "социально приемлемым стандартам". Однако судья Даффи, верный своей репутации сурового прокурора и подсудимого, не стал возражать Розену и назначил Нино и всем остальным осужденным, кроме одного, максимальные сроки заключения, приказав им немедленно приступить к их отбыванию. В случае с Нино максимальный срок означал пять лет.
"Я совершенно уверен, что вашей семье будет больно, что бы я ни сделал", - сказал Нино судья Даффи. "Я лишь надеюсь, что вы осознаете, что любую боль им причинил не я, а ваши собственные действия".
Выдающаяся жилка Нино теперь казалась постоянно переполненной, и ему нечего было сказать. В отличие от дела Эпполито , его адвокаты также не смогли уговорить судью апелляционной инстанции отпустить его под залог на время обжалования приговора. После краткого общения с Розой, его матерью Мэри и четырьмя взрослыми детьми шестидесятилетнего Нино отвезли прямо в Льюисбург, штат Пенсильвания, - в тюрьму строгого режима, а не в прилегающий лагерь. Он не выглядел человеком, который собирается легко отсидеть свой срок.
Генри Борелли было что сказать, когда он предстал перед судьей Даффи, но изворотливому Генри, осужденному за несколько убийств, связанных с автомобильным заговором, грозило пожизненное заключение. Сначала он привел цитату из книги "Цели демократии - проблемный подход", которую, вероятно, обнаружил в тюремной библиотеке во время отбывания наказания на бульваре Эмпайр: "Гарантии нашей свободы находятся в опасности не столько от тех, кто открыто выступает против них, сколько от тех, кто, исповедуя веру в них, готов игнорировать их, когда это оказывается удобным для их собственных целей".
Затем он сказал, что решение Римско-католической церкви отказать Полу Кастеллано в заупокойной мессе навредило ему, католику, в глазах присяжных и что он "виновен только в том, что он итальянец". И наконец, он сказал, что был глупцом, когда верил, что его ждет справедливый суд.
"Вы получили справедливое судебное разбирательство и, на мой взгляд, получите справедливый приговор", - сказал судья Даффи. "Вы были признаны виновным в том, что обычно называют заказным убийством".
Справедливость закончилась пожизненным сроком, плюс по десять лет за каждый из шестнадцати пунктов обвинения в автомобильном заговоре. Судья настоял на том, чтобы Генри никогда не был условно-досрочно освобожден. "Генри Борелли, вы исповедуете римский католицизм. Я бы посоветовал вам молить Бога о прощении".
Генри улыбнулся и повернулся спиной к судье.
Рональд Устика, торговец подержанными автомобилями, который внезапно стал смертельно опасным, как только начал процветать вместе с Роем ДеМео, тоже получил пожизненный срок. Питер ЛаФрошиа, который во второй раз избежал ответственности за убийство Джона Куинна, но был осужден по обвинению в убийстве автомобиля, получил пять лет.
Единственным обвиняемым в заговоре, получившим поблажку от судьи Даффи, был Рональд Турекян, член команды, придумавший термин "Зоомагазин Уолли". Его умение владеть словом спасло его в общении с судьей. Он рассказал о бедном детстве в Канарси, когда его мать умерла, а отец отверг его, и о том, как теперь он встретил женщину, которая его любит, и у него появился "шанс не быть одиноким". Он добавил: "На моих руках может быть жир, но на моих руках нет крови".