В 1815 году Джеймс Тилли Мэтьюз скончался. После его смерти Палата общин предприняла расследование, вероятно по заявлению племянника Мэтьюза, который утверждал, что Хаслам, дабы утвердить свой авторитет, приковал пациента к стене палаты. В результате расследования был обнаружен далеко не один обнаженный прикованный пациент. Джон Хаслам был уволен.
12. Бедлам – машина «лечения»
Итак, Джеймс Тилли Мэтьюз попадает к Джону Хасламу в Бедлам в январе 1797 года и здесь в деталях разрабатывает свой «пневматический станок». Поскольку Мэтьюз отлично рисовал и чертил, его машина оказалась представленной не только в описании, но и в тщательно проработанных рисунках, на которых изображены цилиндры, рычаги, бочки, трубки и другие детали. Помимо этого рисунка есть еще и план подвала, в котором работают обслуживающие машину убийцы. В общем, все выглядит весьма достоверно и отнюдь не безумно. Рисунки Мэтьюза, кстати, считаются чуть ли не первыми рисунками пациента, опубликованными в психиатрической книге. Сам Мэтьюз сообщает, что источником его художественного вдохновения, а также его видений и галлюцинаций стали иллюстрации с изображением электрических и пневматических приборов, которые он видел в «Циклопедии, или Универсальном словаре искусств и наук» Эфраима Чемберса[85], вы шедшей в свет поначалу в двух томах в 1729 году и послуживший образцом для французской «Энциклопедии» (1751–1772) Дидро и Д’Аламбера. Сам Мэтьюз уверял, что видел свою машину в статье Loom из «Циклопедии» 1783 года издания, однако, по словам Хаслама, это не соответствует действительности.
Машина влияния Джеймса Тилли Мэтьюза управляется двумя современными ему технологиями – флюидами, описанными теорией животного магнетизма, и невидимыми газами, открытыми в области химии. И об этом нам, конечно, предстоит поговорить отдельно.
Мэтьюза считают первым пациентом, случай психического расстройства которого был описан в серьезном научном труде, и сам он в свою очередь описал первую машину влияния. Он уверен, что за пределами Бедлама в подвалах Лондонской стены бесчинствует банда злодеев, которая контролирует его, подвергает пыткам его разум, воздействуя на него невидимыми флюидами, газами, токами, лучами, которые проникают прямо в мозг, в мысли, в кровь. Злодеи разработали такую машину, действие которой незримо. Ничто не может воспрепятствовать ее насильственному воздействию, но увидеть само это воздействие невозможно. К тому же машина действует беспрепятственно на расстоянии, это буквально телетехнология. Не случайно Бернхард Зигерт называет Джеймса Тилли Мэтьюза «первым в истории субъектом телефонии»[86]. Неудивительно и то, что случай этот столь важен сегодня, когда мы окружены невидимыми средами wi-fi, летящими картинками Instagram, сообщениями WhatsApp, sms, электронными письмами…
Машину влияния и подвал, где она находится, Мэтьюз увидел не выходя из Бедлама благодаря тому, что он называет симпатическим восприятием. Располагается подвал неподалеку от Бедлама, рядом с Лондонской стеной в Мурфилдсе. Впрочем, Мэтьюз знает, что это не единственный аппарат. Они разбросаны по всему Лондону. И он – не единственная цель этих дьявольских машин. Их махинации направлены на влиятельных политических фигур. В частности, под воздействием одной из таких машин находится премьер-министр Уильям Питт.
«Больница – это машина для лечения», – говорит Мишель Фуко. Какого типа эта машина? Фуко отвечает: паноптического. Она всё видит, и в этом всевидении как будто и заключается лечение. Больница «лечит как паноптический аппарат»[87]. Она основана на поле зрения, и пациент ее заключен в аппарат тотального надзора. Фантазм всевидящего ока – принцип власти. Лечение осуществляется посредством оптической машины, а точнее – в этой машине. В больнице очевидны, говорит Фуко, несколько элементов бентамовского паноптикума. Дело, впрочем, не столько в Бентаме, сколько в Бедламе, старейшей психиатрической больнице из сохранившихся до наших дней во всей Европе – больнице, имя которой стало синонимом сумасшествия.
Именно в Бедламе конструируется машина влияния. Да, идея влияния, конечно, возникла до того, как Мэтьюз устроил скандал в Палате общин, до того, как он туда ворвался с криком в адрес лорда Ливерпуля «Предатель!» и был отправлен в психиатрическую больницу, но сама конструкция была детально описана именно в Бедламе. Обратимся в двух словах к истории этого заведения.
Бедлам, а точнее здание будущей Вифлеемской королевской больницы, было построено в 1247 году как монастырь Нового Ордена святой Девы Марии Вифлеемской. В 1330 году монастырь стал обычной больницей, а с 1377 года – больницей для душевнобольных, в которой до 1403 года содержались, впрочем, максимум девять пациентов. Превращение обычной больницы в психиатрическую было делом весьма неспешным и завершилось оно к 1460 году. С 1547 года приток «умалишенных» и «блаженных» резко увеличился. В 1676 на новом месте было построено куда более просторное здание для нового Бедлама. Через сто пятьдесят лет, впрочем, и этого оказалось недостаточно. Бедлам отправился по Лондону в другое место.
В 1801 году специально созданная комиссия при Палате общин приняла решение приступить к поискам нового места для больницы. Одновременно с поиском места развернулся и конкурс на лучший архитектурный проект. 1 апреля 1811 года управляющий Бетлема получил от одного из участников не один, а целых четыре детально проработанных проекта, выполненных на больших листах бумаги со всеми соответствующими подписями и продуманными до мелочей деталями. Автором этих проектов был не кто иной, как Джеймс Тилли Мэтьюз. Так, вероятнее всего, впервые в истории психиатрическая больница была спроектирована «не с точки зрения докторов, которые собирались ей управлять, а пациентов, которым предстояло в ней жить»[88]. План Мэтьюза был не только необычайно эстетичен и практичен, но еще и радикален: «это была не просто архитектура, но терапия в камне»[89]. О Хасламе Мэтьюз, разумеется, тоже позаботился. Он поставил его дом так, чтобы обзору из его окон поддавалась вся территория целиком. В этом отношении правило паноптикума было четко соблюдено. Если концептуально отношения «доктор – пациент» для Хаслама строились на моральной иерархии, на превосходстве истинных идей доктора, то сам архитектурный проект Мэтьюза предлагал другую форму лечения – партнерство.
В конкурсе было тридцать два участника. Под проектом Мэтьюза помимо имени было указано и то, что он содержится в Бетлемской больнице четырнадцать лет. Здесь же научился искусству гравировки (с 1811 года к нему в больницу приходил мастер и обучал его). В итоге проект Мэтьюза в конкурсе проиграл, хотя отдельные элементы его вошли в окончательный архитектурный план. В начале 1815 года на новом месте развернулось строительство нового Бедлама, и 24 августа сто двадцать два пациента были перевезены через весь Лондон в новую обитель.
Когда Мишель Фуко говорит, что «лечит в больнице сама больница»[90], он подразумевает, в частности, что лечит «ее архитектурное устройство, организация пространства, принцип распределения индивидов в этом пространстве, принцип перемещения в нем, принцип наблюдения и нахождения под наблюдением – все эти вещи обладают собственным терапевтическим значением»[91].
13. Параноидная шизофрения или частная собственность?
Полное название труда Джона Хаслама – «Иллюстрации безумия: представление одного случая безумия и не менее примечательных различий в медицинских мнениях о развитии природы приступов и манере рабочих событий; с описанием мучений, переживаемых от разрыва бомб, разламывания лобстера и удлинения мозга». В этой книге Хаслам рассуждает об уме и безумии Мэтьюза, он приводит буквальный отчет о том, во что верит Мэтьюз, его бредовые переживания. Из предисловия следует, что книга – «акт справедливости» и «вопрос любознательности». Хаслам не ставит в ней никаких диагнозов, он буквально иллюстрирует безумие. Впервые у так называемых разумных читателей появилась возможность заглянуть в столь привлекательный безумный ум и увидеть фантастический мир, можно сказать, своими глазами – по крайней мере, силой своего воображения. Более того, он заранее предупреждает «умного читателя», что слова самого Мэтьюза взяты в кавычки и представляют собой точную копию им сказанного. Тем самым мы действительно имеем дело, как сказал бы Лакан, с означающими самого пациента. Книга, как следует из предисловия, ориентируется тремя главными героями, которых Хаслам называет с большой буквы: Писателем, Читателем, Безумным.
Писатель, включая Читателя в воображаемый паноптикум, иллюстрирует, наглядно изображает на письме Безумие.
Еще раз: в случае Мэтьюза у Хаслама не было цели его лечить. Об этом свидетельствует не только и не столько книга, сколько показание Хаслама перед Судом королевской скамьи в ноябре 1809 года[92], в котором он утверждает, что с момента появления в Бетлемской больнице в 1797 году Мэтьюз был и оставался безумным. После годичного испытательного срока пациент был признан неизлечимым больным. Причем Хаслам уделяет особое внимание политическому контексту, утверждая, что пациент убежден в том, что его лишили свободы из-за заговора, предпринятого против него предателями и врагами Англии. В заговор вовлечены первые лица чуть ли не всех стран мира – от Америки и Франции до России и Пруссии. Сам пациент, по словам доктора, представляет себя Императором всего мира и утверждает, что царствующие в мире особы – самозванцы и узурпаторы. Пациент также убежден, что в самую сердцевину его мозга был установлен магнит, позволяющий химикам, работающим на политиков, извлекать из его головы мысли. Магнит действует как прослушивающее устройство. Разумеется, упоминает в своем отчете Хаслам и гигантскую машину влияния, обслуживаемую могущественными агентами. В общем, со слов доктора, можно сказать, что у пациента два симптома: иногда он ощущает себя автоматом