Народу в кафе было немного. Кроме Сашки, в дальнем углу расположилась компания взрослых парней и девушек, попивавших пиво прямо из бутылок и со смехом обсуждавших что-то свое. Неподалеку сидел ещё один парень лет двадцати пяти, длинноволосый, в очках в тонкой металлической оправе. Он читал газету.
Сашка прислушался к музыке, которая звучала из небольшого черного аппарата с торчащей наискось антенной, похожей на удочку. На мешанину ритмичных ударов и скрежещущих звуков накладывался хриплый мужской голос, поющий что-то на неведомом языке. Музыка была странная, от неё мурашки бежали по коже. Инопланетянская, что ли?.. А почему бы и нет? Конечно, в XXI веке советские ракеты уже должны летать к звёздам!
Сашку отвлекло появление рядом девушки-официантки. Поднеся развесёлой компании очередную порцию пива, она подошла к его столику. Быстро скользнув взглядом по Сашкиной одежде, девушка, казалось, была удивлена, но виду не подала.
— Что тебе, парень? — Дежурная улыбка, сопровождавшая вопрос, была усталой и равнодушной.
Сашка мгновенно покрылся потом. Он не знал, что сказать, и чувствовал, как начинают краснеть уши. Больше всего ему сейчас хотелось провалиться сквозь землю, тем не менее он кое-как выдавил:
— Мне чего-нибудь… пить…
— «Кока-колу»?
Если бы еще знать, что это такое!..
— Д-да, пожалуйста…
Подведенные глаза девушки слегка округлились, однако она ушла, ничего больше не спрашивая. Вернулась она с подносом, на котором стоял какой-то красный цилиндр размером с чайный стакан. Поставив эту штуковину на пустой столик перед Сашкой, официантка поинтересовалась:
— Это всё?
Сашка поспешил кивнуть.
— Спасибо, ничего не надо.
Смерив его напоследок недоумённым взглядом, официантка удалилась.
Минуты две Сашка вертел холодный запотевший цилиндрик, вчитываясь в надписи на нём. Внутри что-то булькало. Кроме названия, выписанного белыми иностранными буквами, кое-что было и по-русски, но для Сашки все это звучало как абракадабра. Он понял лишь то, что этот напиток следует пить охлаждённым. Вот только как ее открыть, эту посудину?
В конце концов, он догадался. Отогнул кольцо на верхней крышке банки, потянул… и чуть не свалился со стула от неожиданности, когда с легким хлопком вырвалось облачко мелких брызг. К счастью, никто из посетителей кафе в его сторону не смотрел и не видел, как он испуганно дёрнулся. Сашка сделал осторожный глоток и едва не поперхнулся — странный напиток вдруг зашипел и вспенился прямо во рту. Холодная жидкость цвета круто заваренного чая пощипывала язык пузырьками газа. Вкус был необычный, но, в общем, вполне сносный.
Сашка немного расслабился. Откинувшись на спинку пластикового стула, он неторопливо потягивал напиток из банки и посматривал по сторонам. Всё здесь было непривычно и чудно, но он уже понемногу начинал привыкать. Эпоха коммунизма начинала ему даже нравиться.
Когда он встал, опустошив банку, рядом снова выросла официантка.
— Уходишь? — спросила она с непонятной интонацией.
— Да. — Сашка улыбнулся, чувствуя себя почти непринуждённо.
Девушка переступила с ноги на ногу.
— А за колу платить кто будет? Пушкин?
Сашка похолодел. Улыбка медленно сползла с его лица.
— К-как платить?.. — с искренним недоумением переспросил он.
— Денежками, — ответила официантка, вложив в это слово весь свой сарказм.
— А разве д-деньги… Р-разве их у вас ещё не отменили?
Удивление пополам с растерянностью сделали лицо официантки глупым и некрасивым. Накрашенный рот перекосился. Наверное, целую минуту она таращилась на Сашку округлившимися глазами, потом, не отводя взгляда, громко позвала:
— Па-ша-а!!
Сашка побледнел, увидев, как из кафе выдвинулся этот самый Паша — здоровенный шкафообразный тип с пудовыми кулаками и коротко остриженной круглой головой, сидящей, казалось, прямо на бугристых плечах, без шеи. Насупленные брови над глубоко посаженными глазками не обещали ничего хорошего.
Приблизившись, Паша мрачно зыркнул на Сашку, затем перевел взгляд на официантку и вопросительно промычал:
— М-м?..
— Платить не хочет, — жалобно пояснила девушка. — Ненормальный какой-то…
Вышибала снова сфокусировал свои поросячьи глазки на Сашке и повторил, теперь уже явно угрожающе:
— М-м-м!?
Сцена привлекла внимание других посетителей кафе. Краем глаза Сашка заметил, как сидевший неподалеку длинноволосый парень оторвался от книги. Блеснули стекла его очков в тонкой оправе.
Сашка лихорадочно пытался что-нибудь придумать.
— Погодите, я заплачу, сколько нужно!.. У меня есть… Я не знал… Я просто думал…
Он выгреб из кармана деньги, какие там были. Охранник Паша тупо уставился на небогатую россыпь монеток. Затем резко ударил Сашку снизу вверх по ладони, и монетки со звоном разлетелись по кафе.
Толстые пальцы вцепились в Сашкину рубашку с такой силой, что она затрещала. Охранник рванул Сашку на себя.
— Ты шо мне паришь, чмо?!. Настоящие бабки гони быстро, по'ял?.. — Его гнусавое рычание было похоже на скрежет трущихся друг о друга жерновов.
— Постойте!
Спокойный голос, раздавшийся за спиной, заставил охранника Пашу слегка ослабить хватку и повернуть голову на короткой шее. Рядом стоял тот самый длинноволосый в очках.
— Отпустите пацана, — так же спокойно проговорил он. — Я заплачу за него. Сколько?
Девушка-официантка что-то пискнула. Длинноволосый без возражений вытащил из кармана куртки бумажник.
— Вот деньги.
Глянув на купюру, Паша неохотно выпустил Сашку, но всё же скрежетнул напоследок, шевельнув утюгообразной челюстью.
— Вали отсюдова. И чтоб я тебя больше не видел, по'ял?
Спаситель молча увел Сашку из кафе. Уже на улице, когда они отошли на достаточное расстояние, он остановился, достал сигареты, закурил, пощелкав зажигалкой, и только после этого спросил:
— Тебя как зовут-то, вьюноша?
— Сашка… Александр Полежаев.
— Очень приятно, Александр Полежаев. Будем знакомы. Я — Антон. — Он медленно выпустил дым, изучая Сашку взглядом с головы до пят. На секунду задержался на комсомольском значке на рубашке. Слегка усмехнулся уголками рта. — Странный ты парень.
Сашка насторожился.
— Почему это странный?
Антон пожал плечами.
— Ну, имидж у тебя…
— Чего? — не понял Сашка.
— Вид то есть. Одежда и вообще… Никогда не видел, чтобы кто-нибудь одевался как ты.
Сашка невольно посмотрел на себя. Немного даже обиделся. Что им всем далась эта одежда?.. Штаны целые, рубашка заштопана только в двух местах. А туфли вообще новые. Конечно, до ихних коммунистических мод далеко, но так ничего ещё одежда. Нормальная.
— Одет ты странно и ведешь себя странно, — проговорил Антон задумчиво, словно размышлял вслух. — Взять хотя бы деньги, которые ты пытался всучить тому амбалу из кафе…
Он вытащил из кармана и подбросил на ладони пару монеток.
— Вот, держи свои гривенники. Отлетели прямо ко мне под ноги, я подобрал…
— Поверьте, я правда не знал, что там надо платить! — встрепенулся Сашка. — Честное комсомольское.
Антон долго смотрел на него — неотрывно, изучающе, позабыв, казалось, о дымящейся в руке сигарете.
— Видишь ли, вьюноша, в школьные годы я немного увлекался нумизматикой. Так вот, монеты, которыми ты собирался расплатиться в кафе, давно вышли из обращения. Ещё после денежной реформы шестьдесят первого года… И такой набор дореформенных монет, как у тебя, сейчас есть далеко не у каждого коллекционера. Согласись, всё это более чем странно.
Антон, наконец, вспомнил о сигарете. Стряхнул наросший на её кончике пепел и чуть сузил глаза за стеклами очков.
— Послушай, Александр Полежаев, откуда ты такой взялся, а?..
Сашка сглотнул и отвел глаза. Рассказать всё, насчёт машины времени… или лучше не стоит?.. Он ведь, в конце концов, не знает об этом Антоне ничего. А вдруг он — враг народа, вредитель, иностранный шпион? Наймиты капитализма, наверное, могут действовать даже в стране победившего коммунизма…
Он уже было раскрыл рот, собираясь соврать что-нибудь на всякий случай, как тут что-то мокрое шлепнуло по носу. На сером асфальте расплывались черные кляксы крупных и редких капель начинающегося дождя.
Антон глянул в небо.
— Ладно, оставим это пока. Идем-ка лучше ко мне домой, там и поговорим. Здесь недалеко.
Сашка понимал, что должен сейчас бежать от нового знакомца из будущего — мало ли что… но почему-то не убежал, а послушно пошел за ним.
Антон действительно жил недалеко. Быстро шагая под падающими горошинами редких, но увесистых капель, они свернули на улицу, которая в Сашкином времени называлась Стахановской, потом свернули во двор одного из пятиэтажных домов, похожих друг на друга, точь-в-точь как грибы. В 1949 году таких домов ещё не было, здесь стояли только деревянные бараки.
Они даже не успели по-настоящему промокнуть.
— Хороший у вас дом, — сказал Сашка, когда они забежали в подъезд и начали подниматься по лестнице. Антон лишь искоса глянул на него.
— Чего уж тут хорошего? Хрущоба как хрущоба…
Сашка хотел спросить, что такое «хрущоба», но оказалось, что они уже пришли.
Отперев дверь, Антон мотнул ему головой: заходи. Но прежде чем войти, Сашка долго вытирал туфли о коврик перед дверью. Переступив порог Антоновой квартиры, он вовсе оробел.
— Ну, разувайся, бери тапки, — сказал Антон, снимая куртку и цепляя её на вешалку. — Будь как дома.
«Как дома…» — с грустью подумал Сашка, сунув ноги в шлепанцы. Дома о подобной роскоши он и мечтать не смел. Подумать только: отдельная квартира с двумя комнатами и даже с кухней!.. Неужели при коммунизме такие квартиры есть у всех? Почти не верится. Потолки, правда, низковаты, но разве ж это главное?..
Дома Сашке с мамой после возвращения из эвакуации приходилось ютиться в маленькой комнатушке в коммуналке — дом, в котором они жили раньше, сгорел в войну.
— Вот и моя комната, — сказал Антон. — Проходи. Бабушки пока нет — наверное, на рынок пошла, так что можем поговорить.