Внезапно внимание мое привлек один из приказчиков, человек диковинного вида.
Он стоял в стороне и, очевидно, не знал о моем присутствии (мне он был виден не весь: его ноги заслоняла груда игрушек и, кроме того, нас разделяла арка). Он беспечно стоял, прислонившись к столбу и проделывая со своим лицом самые невозможные вещи. Особенно ужасно было то, что приказчик делал со своим носом. И все это с таким видом, будто он просто решил поразвлечься от скуки. Сначала у него был коротенький приплюснутый нос, потом нос неожиданно вытянулся, как подзорная труба, а через секунду стал делаться все тоньше и тоньше и в конце концов превратился в длинный гибкий красный хлыст… Как в страшном сне! Он размахивал своим носом из стороны в сторону и забрасывал его вперед, как рыболов забрасывает удочку.
Тут я спохватился, подумав, что подобное зрелище совсем не для Джипа. Я оглянулся и увидел, что все внимание мальчика поглощено продавцом и он не подозревает ничего дурного. Они о чем-то шептались, поглядывая на меня. Джип взобрался на табурет, а продавец держал в руке что-то вроде огромного барабана.
– Сыграем в прятки, папа! – крикнул Джип. – Тебе водить!
И не успел я вмешаться, как продавец накрыл его этим барабаном. Я сразу понял, в чем дело.
– Поднимите барабан! – закричал я. – Сию же минуту! Вы испугаете ребенка! Поднимите!
Человек с разными ушами беспрекословно повиновался и протянул мне барабан, чтобы я мог вполне убедиться, что он пуст! Но на табурете тоже никого не было! Мой мальчик бесследно исчез!..
Вам, быть может, знакомо зловещее предчувствие неведомого, которое охватывает вас, больно сжимая сердце! От этого ваше обычное «я» словно испаряется и вы сразу напрягаетесь, становитесь осмотрительны и предприимчивы. Вы не медлите, но и не торопитесь, гнев и страх исчезают. Так было со мной.
Я подошел к ухмыляющемуся продавцу и опрокинул табурет ударом ноги.
– Оставьте эти шутки, – холодно произнес я. – Где мой мальчик?
– Вы сами видите, – сказал он, показывая мне пустой барабан, – у нас никакого обмана…
Я протянул руку, чтобы схватить его за шиворот, но он, ловко извернувшись, ускользнул от меня. Я опять бросился к нему, но продавцу вновь удалось увильнуть. Распахнув какую-то дверь, он исчез за ней.
– Стой! – крикнул я.
Он убежал со смехом, я ринулся за ним и со всего размаху вылетел… во тьму.
Хлоп!
– Фу ты! Я вас и не заметил, сэр!
Я был на Риджент-стрит и столкнулся с каким-то очень почтенным рабочим. А невдалеке от меня, немного растерянный, стоял Джип. Я, запинаясь, извинился, и Джип с ясной улыбкой подбежал ко мне, как будто только что на одну секунду потерял меня из виду.
В руках у него было четыре пакета!
Он тотчас же завладел моим пальцем.
Сначала я не знал, что и подумать. Я обернулся, чтобы еще раз посмотреть на дверь волшебной лавки, но ее нигде не было. Ни лавки, ни двери – ничего! Самый обыкновенный простенок между магазином, где продаются картины, и окном с цыплятами…
Я сделал единственное, что было возможно в таком положении: встал на краю тротуара и помахал зонтиком, подзывая кеб.
– Мы поедем в карете! – восторженно воскликнул Джип. Он не ждал этой дополнительной радости.
Я усадил Джипа, не без труда вспомнил свой адрес и сел сам. Тут я почувствовал что-то необычное у себя в кармане и вынул оттуда стеклянный шарик. С негодованием я бросил его на мостовую.
Джип не сказал ни слова. Некоторое время мы оба молчали.
– Папа! – вымолвил наконец Джип. – Это была хорошая лавка!
Тут я впервые задумался, как же он воспринял наше приключение. Сын оказался совершенно цел и невредим – это главное. Джип не был ни напуган, ни расстроен – он просто был страшно доволен тем, как провел день. К тому же у него в руках оказалось четыре пакета. Черт возьми, что могло там быть?
– Гм! – произнес я после паузы. – Маленьким детям нельзя каждый день ходить в такие лавки!
Джип воспринял мои слова со свойственным ему стоицизмом, и на минуту я даже пожалел, что я его отец, а не мать и не могу тут же, coram publico[10], расцеловать его. «В конце концов, – подумал я, – все это не так уж и страшно».
Но окончательно утвердился я в этом мнении только после того, как мы распаковали наши свертки. В трех оказались коробки с обыкновенными, но такими замечательными оловянными солдатиками, что Джип совершенно забыл о «настоящих волшебных солдатах», которых он видел в лавке, а в четвертом свертке был котенок – маленький белый живой котенок, очень веселый и с прекрасным аппетитом.
Я рассматривал содержимое пакетов с облегчением, но все-таки с некоторой опаской. Сколько времени я проторчал в детской, не знаю…
Это случилось шесть месяцев тому назад. И теперь я начинаю думать, что никакой беды не произошло. В котенке оказалось не больше волшебства, чем в любом другом котенке. Солдаты отличались такой стойкостью, что ими был бы доволен всякий полковник. Что же касается Джипа…
Чуткие родители согласятся, что с ним я должен был соблюдать особенную осторожность.
Но недавно я все же отважился на серьезный шаг.
Я спросил:
– А что, Джип, если бы твои солдаты вдруг ожили и пошли маршировать?
– Мои солдаты живые, – ответил Джип. – Стоит мне только сказать одно словечко, когда я открываю коробку.
– И они маршируют?
– Еще бы! Иначе за что их и любить!
Я не выказал неуместного удивления и попробовал несколько раз, как только он доставал своих солдатиков, неожиданно войти к нему в комнату. Но никаких признаков волшебного поведения я до сих пор за ними не заметил. Так что трудно сказать, прав Джип или нет.
Еще один вопрос: о деньгах. У меня неизлечимая привычка всегда платить по счетам. Я исходил вдоль и поперек всю Риджент-стрит, но не нашел той лавки. Тем не менее я склонен думать, что в этом деле честь моя не пострадала: ведь раз этим людям – кто бы они ни были – известен адрес Джипа, они могут в любое время явиться ко мне и получить по счету.
Новейший ускоритель
Если уж кому случилось искать булавку, а вместо нее найти золотой, так это моему приятелю профессору Гибберну. Мне и раньше приходилось слышать, что многие исследователи попадали гораздо выше, чем целились, но такого, как с профессором Гибберном, еще ни с кем не бывало. Можно смело, без преувеличения, сказать, что на этот раз его открытие произведет полный переворот в нашей жизни. А между тем Гибберн хотел создать всего лишь какое-нибудь тонизирующее средство, которое помогло бы апатичным людям поспевать за нашим беспокойным веком. Я сам уже не раз принимал этот препарат и теперь просто опишу его действие на мой организм – так будет лучше всего. Из дальнейшего вы увидите, какой богатой находкой окажется он для всех любителей новых ощущений.
Мы с профессором Гибберном, как известно многим, соседи по Фолкстону. Если память меня не подводит, несколько его портретов – и в молодости, и в зрелом возрасте – были помещены в журнале «Стрэнд», кажется, в одном из последних номеров за 1899 год. Установить это точно я не могу, потому что кто-то взял у меня этот номер и до сих пор не вернул. Но читатель, вероятно, помнит высокий лоб и на редкость длинные черные брови Гибберна, которые придают его лицу нечто мефистофельское.
Профессор Гибберн живет на Аппер-Сэндгейт-роуд, в одном из тех прелестных особнячков, которые так оживляют западную часть этой улицы. Крыша у домика Гибберна островерхая, во фламандском стиле, портик мавританский, а маленький кабинет профессора смотрит на улицу большим фонарем в форме готического стрельчатого окна. В этой комнатке мы проводим вечерок за трубкой и беседой, когда я прихожу к нему. Гибберн – большой шутник, но от него можно услышать не только шутку. Он часто рассказывает мне о своих занятиях, так как общение и беседы с людьми служат ему стимулом для работы, и поэтому у меня была возможность шаг за шагом проследить создание «Новейшего ускорителя».
Разумеется, большую часть опытов Гибберн производил не в Фолкстоне, а на Гауэр-стрит, в новой, прекрасно оборудованной больничной лаборатории, где он первый и обосновался.
Как известно, если не всем, то уж образованным-то людям во всяком случае, Гибберн прославился среди физиологов своими работами по изучению действия медикаментов на нервную систему. Там, где дело касается различных наркотических, снотворных и анестезирующих средств, ему, говорят, нет равных. Его авторитет как химика тоже велик, и в непроходимых джунглях загадок, окружающих клетки нервных узлов и осевые волокна, есть расчищенные им маленькие просветы и прогалины, недостижимые для нас до тех пор, пока он не сочтет нужным опубликовать результаты своих изысканий в этой области.
В последние годы, еще до открытия «Новейшего ускорителя», Гибберн много и весьма плодотворно работал над тонизирующими медикаментами. Благодаря ему медицина обогатилась по меньшей мере тремя абсолютно надежными препаратами, значение которых во врачебной практике огромно. Препарат под названием «Сироп “Б” д-ра Гибберна» сохранил больше человеческих жизней, чем любая спасательная лодка на всем нашем побережье.
– Но такие пустяки меня совершенно не удовлетворяют, – сказал он мне однажды около года назад. – Все эти препараты либо подхлестывают нервные центры, не влияя на самые нервы, либо попросту увеличивают наши силы путем понижения нервной проводимости. Они дают лишь местный и очень неравномерный эффект. Одни усиливают деятельность сердца и внутренних органов, но притупляют мозг; другие действуют на мозг подобно шампанскому, никак не влияя на солнечное сплетение. А я добиваюсь – и добьюсь, вот увидите! – такого средства, которое встряхнет вас всего с головы до пят и увеличит ваши силы в два… даже в три раза против нормы. Да! Вот чего я ищу!
– Это подействует на организм изнуряюще, – заметил я.
– Безусловно! Но есть вы будете тоже в два-три раза больше. Подумайте только, о чем я говорю! Представьте себе пузырек… ну, допустим, такой. – Он взял со стола зеленый флакон и стал постукивать им по столу в такт своим словам. – В этом бесценном пузырьке заключена возможность вдвое скорее думать, вдвое скорее двигаться, вдвое скорее работать.