Он подозрительно посмотрел на меня.
— Флорин, вы обо всем рассказали мне?
— Я первый спросил вас об этом.
Он фыркнул, и рванул мимо меня на восток, я пошел за ним. Кварталы выглядели точно так же, как и те, по которым мы уже прошли. Большая зеленая машина с поднятым верхом проехала через перекресток в полуквартале от нас. Мы продолжали идти.
— Хорошо, Флорин, — прошептал тоненький голосок. — Остановитесь на следующем углу и ждите.
Мы приблизились к перекрестку и перешли его.
— Идите вперед. Я хочу кое-что проверить.
Он бросил на меня негодующий взгляд, отошел на пятьдесят футов и уставился в темную витрину. Я достал сигарету, размял кончик и увидел зеленую машину за углом двумя кварталами ниже. Я уронил сигарету и отпрянул. Затем сделал спринтерский рывок к Сенатору.
— Ну что? — проворчал он и повернулся лицом к стене.
— В аллею! Быстро! — огрызнулся я и схватил его за руку.
— Зачем? Что…
— Предчувствие.
Я подтолкнул его вперед, обратно в темноту, зловоние и мусор, который хрустел под ногами. Я услышал мурлыканье мощного двигателя. Машина подъехала ближе, потом остановилась, но двигатель продолжал работать на холостом ходу. Хлопнула дверь машины. Автомобиль двинулся, проехав вход в аллею.
— О, та же самая машина, — прошептал Сенатор.
— Вы знаете владельца?
— Конечно, нет. Кто это, Флорин?
— Идет игра. И я уверен, что мне не нравятся правила.
— Не могли бы вы, ради Бога, говорить нормальным языком?
— Язык соответствует мыслям. Давайте выбираться отсюда, Сенатор. Этим путем. — Я указал в глубь аллеи.
Он заворчал, но пошел. Мы оказались на темной улице, которая была шире, но не более ароматна, чем аллея.
— Куда вы ведете меня, Флорин? — спросил Сенатор голосом, который заметно сел. — Во что вы меня втягиваете?
— Я играю в эту игру на слух, — ответил я. — Давайте найдем тихий уголок, где мы могли бы поговорить… — Это все, что я успел произнести из моего резонного предложения.
Из боковой улицы вырвалась зеленая машина, покачнулась на повороте, выпрямилась и с ревом устремилась на нас. Я услышал, как закричал Сенатор, как зазвенело стекло, услышал «тра-та-та-та» тридцатого калибра, поставленного на автоматический огонь, увидел выхлоп пламени и почувствовал на щеке жала осколков кирпича, и в то же время поворачивал, хватал и пригибал Сенатора перед собой. Тут же услышал, как опять захлебывается пистолет в реве восьмицилиндрового двигателя, эхо от которого разнеслось по улице и исчезло вдали, оставив нас одних в звенящей тишине, более пронзительной, чем в кафедральном соборе.
Сенатор откинулся на кирпичи спиной ко мне, медленно опускаясь на колени. Я подошел, приподнял его и увидел большое пятно, расплывающееся на его боку. На улице кто-то сдавленно крикнул. Послышались приближающиеся к нам звуки шагов по мостовой. Пора было идти. Я закинул Сенатора на плечо; его ноги цеплялись за кирпичи, и тем не менее мне не пришлось полностью его тащить. Пройдя таким образом двадцать пьяных шагов, я увидел дверь в глубокой нише слева. Она не была чистой и приветливой, но я направился к ней, повернул ручку, и мы ввалились в маленькую темную комнату, полную упаковочных коробок, разбросанной стружки, кусочков проволоки и обрывков веревок, едва видимых в грязном свете, проникающем через окно.
Я устроил Сенатора на полу и обнаружил две дыры: внизу и в боку на расстоянии шести дюймов друг от друга.
— Очень плохо? — прошептал он.
— Раздроблено ребро. Пуля прошла насквозь. Вам повезло.
— Вы тоже ранены, — сказал он, как бы обвиняя меня.
Я ощупал челюсть и обнаружил ободранную кожу, которая слегка кровоточила.
— Я беру обратно слова о том, что это были ваши друзья, — сказал я. — Пули были настоящие.
— Они хотели убить меня! — Он попытался сесть, но я уложил его обратно.
— Не надо удивляться. Вы говорили, что такова идея, помните?
— Да, но… Они сошли с ума. Флорин, что будем делать?
— Сначала я заткну эти дыры. — Я задрал его рубашку и принялся за работу. — Этот ваш приятель, с которым вы намеревались встретиться, Иридани, — сказал я. — Расскажите о нем.
— Вы были правы. Это была западня. Я не могу теперь идти туда. Я…
— Остановитесь, Сенатор. У меня были сомнения по поводу вашей истории, но эти пули все поменяли. Этот Иридани может стать выходом из ситуации. Как долго вы его знаете?
— Ну, достаточно давно, я полагаю, несколько лет. Я доверял ему…
— Есть ли основания связывать его со стрельбой?
— Ну… не напрямую, но все дело пошло неладно. Я хочу выбраться отсюда, Флорин, в этом месте моей жизни угрожает опасность, я…
— Куда мы пойдем?
— Я не знаю.
— Тогда, может быть, лучше подумать сначала о проведении встречи?
— Мы не можем выйти туда — на эти улицы!
— Мы не можем остаться здесь.
— Что, черт возьми, вы знаете? Вы просто… — Он овладел собой и поднялся, уставившись на меня.
— Точно; я помощь по найму, так почему бы не позволить мне выполнить работу, для которой я был нанят? Я проверю Иридани один. Если он мне понравится, я приведу его сюда…
— Нет, я не останусь один.
— Это самый безопасный путь.
Он тяжело опустился.
— Я заслужил это. Я не очень хорошо держался в трудных ситуациях, не правда ли, Флорин? Но я говорил вам, что насилие не является моей сильной стороной. А сейчас я в норме. Я не буду больше валять дурака.
Я закончил оказание первой помощи и обернул его полоской рубахи.
— Думаете, что способны идти?
— Конечно.
Я помог ему встать на ноги. Раздалось слабое «клик» за моим правым ухом, и тоненький голосок произнес:
— Хорошо, Флорин. Подождите там следующего события.
Сенатор начал застегивать пальто, постанывая от боли, причиняемой движениями.
Я пощупал кожу за ухом, нашел устройство, с трудом извлек его и раздавил каблуком. Дверь напротив открылась в грязный холл, который привел нас к стеклянной двери, которая, в свою очередь, выпустила нас на улицу.
Никаких зеленых «бьюиков» в пределах видимости не было, никто не стрелял в нас.
Прячась в тень, как пара мышей, застигнутых вдалеке от семейной норы, мы направились к порту.
9
На улице, лишь ненамного менее убогой, чем та, где в нас стреляли, нашелся скромный подвальный ресторанчик. Две ступени вели к тусклому коричневатого оттенка свету и запахам выпивки и сигарет. Мы заняли кабину в глубине и заказали пиво у экс-тяжеловеса с разбитыми бровями и лицом, по которому столько молотили, что оно стало плоским. Он поставил перед нами два запотевших стакана и возвратился за стойку к своим грустным мыслям. Я стер носовым платком с лица запекшуюся кровь, вывернутым пальто прикрыл кровавые пятна Сенатора; если наш «хозяин» и заметил что-нибудь необычное, он был достаточно благоразумен, чтобы не акцентировать на этом внимание.
— Он опаздывает, — нервно сказал Сенатор. Он сидел лицом к входной двери. — Мне это не нравится, Флорин. Мы — подсадные утки. Они могут выстрелить через окно.
— Они могли сделать это в любое время. Но не сделали; может быть, позднее мы выясним, почему.
Он не слушал; он смотрел на дверь. Я повернулся и увидел стройную темноволосую девушку, до глаз закутанную в рыжий лисий воротник. Она спустилась на две ступеньки и осмотрелась. Возможно, ее взгляд на мгновение задержался на нашей кабинке, а может быть, я выдал желаемое за действительное. У нее было такое лицо, которое может только присниться, но даже в этом случае лишь на определенном расстоянии. Она пересекла комнату и исчезла в задней двери.
— Хорошенькая, — сказал я. — На нашей стороне?
— Кто?
— Не переигрывайте, Сенатор, — сказал я. — Никто не обделит вниманием такую штучку.
Он нахмурился.
— Послушайте, Флорин. Мне наплевать на ваш тон.
— Может быть, вы не все рассказали мне, Сенатор?
— Я все рассказал вам, — огрызнулся он. — Этот фарс зашел слишком далеко. — Он начал приподниматься и замер, уставившись в окно.
Я повернул голову и увидел сквозь стекло, как останавливается у обочины зеленый «бьюик». Дверь с ближней к нам стороны открылась, и вошел мужчина. Под полями его черной шляпы я узнал Седого. Казалось, он заметил меня и застыл на полушаге.
— Вы знаете его? — моментально спросил я.
Сенатор не ответил. Его лицо слегка дрогнуло. Высокий, ноющий звук возник где-то поблизости. Я пытался подобрать под себя ноги, чтобы встать, но, казалось, не мог их найти. Сенатор наклонился ко мне, что-то крича, но я не способен был разобрать слова. Они набегали друг на друга с оглушающим гулом, как будто грузовой состав проходил сквозь туннель, а я висел снаружи вагона. Затем моя хватка ослабла и я упал, а поезд с шумом пролетел в темноту, издавая траурные звуки, которые прокладывали путь в небытие.
10
Я лежал на спине на горячем песке, и солнце обжигало мое лицо, как будто оно находилось в духовке. Огненные муравьи ползли по мне, покусывая то тут, то там, выбирая место для завтрака. Я попытался шевельнуться, но мои руки и ноги были связаны.
— Ты — презренный трус, — говорил кто-то.
— Черт возьми, я сделал все, что в моих силах! Это свалилось на меня со всех сторон.
Голоса доносились с неба. Я попытался приподнять ресницы и посмотреть, кто говорил со мной, но они не двигались, как и все мое тело.
— Это только твоя вина, Бардел, — сказал другой голос.
Этот голос мне кого-то напомнил: Трейт. Ленвел Трейт, имя возникло откуда-то из глубины, из далекого прошлого. Однако человека с этим именем я не знал.
— Моя вина, черт возьми! Вы были руководителями, людьми, которые знали, что делали! Я прошел сквозь ад, скажу я вам! Вы не представляете, что это такое!
— Ты, негодяй, убирайся! Тебя пристрелить нужно!
— Заткнитесь — вы все! — Это говорил Носатый. Я не знал ни его имени, ни где я его встречал, но я помнил голос. — Ллойд, приготовьте все для ситуации № 1. Бардел, приготовься.