— Мы ходим по кругу, — сказала она. — Мы как слепые люди в лабиринте. Мы спотыкаемся, глубже и глубже…
— Иногда, когда ходишь кругами, находишь контуры чего-нибудь. Может быть, если мы достаточно глубоко погрузимся, то прорвемся.
— Куда?
— Смешно, но я бы сказал — откуда. — Я сунул голову в проем серой стены, который был около восемнадцати дюймов в ширину.
Это, должно быть, был тот самый проем, который Сенатор и я использовали для побега из фальшивого сенаторского особняка, или его двойник.
— Скажите, мисс Реджис, — сказал я, — пойдем вперед или назад?
— Назад — куда?
— Вы еще верите, что мы в Вулфтоне, Канзас, не так ли?
— Неужели я действительно там когда-то жила? — прошептала она. — Робкая маленькая женщина в сером маленьком городке, работающая в страховом агентстве с покрытыми лаком дверями, и скрипучими полами, с кабинетами, отделанными деревом, печатала отчеты на старенькой смитовской печатной машинке, приходила домой поздно вечером, в мрачную маленькую комнатку, видела невероятные сны…
— И просыпалась, и жила ими. Мне хотелось бы найти ответ на все это, мисс Реджис. Может быть, ответ там. — Я кивнул в сторону темного узкого проема за фиктивным окном.
— Мы исследуем темные переходы в фантастическом здании? — спросила она. — Или это закоулки в нашем сознании?
— Может быть, наш разум — это сплошные закоулки. Может быть, мы — мысли в разуме богов, прокладывающие свой путь в бесконечной тверди Вселенной. А может быть, мы две «вороны», каркающие в темноте, чтобы подбодрить друг друга. Если так, то мы плохо с этим справляемся. Вперед, девочка. Давай пойдем и разведаем. Мы можем наткнуться на другом конце на розовый солнечный свет, пляж из белого сахара и море из жареных кукурузных зерен.
Я шагнул вперед и обернулся, чтобы подать ей руку, но между нами что-то находилось, что-то невидимое и тяжелое, как чистое зеркальное стекло. Она что-то говорила, но ни одного звука не было слышно из-за барьера. Я ударил его плечом, и что-то разбилось, может быть, мое плечо, но я пробился через окружающие меня складки темноты и натолкнулся на шум и свет.
29
Я очутился в огромном холле с высоким потолком, который уходил и уходил в туманную даль. С одной стороны был английский сад за высокой стеклянной стеной, с другой — гигантские панели, похожие на табло объявлений прибытия самолетов, покрытые светящимися строчками, которые мигали и менялись, пока я смотрел на них. В центре зала в ряд были расположены белые пластмассовые столы, и за каждым столом сидел человек, или почти что человек, в белой форме, в головном уборе, похожем на почтовый ящик, с лентой под подбородком, с мягкими каштановыми волосами, покрывающими каждый квадратный дюйм открытой кожи, за исключением розовых ладоней с длинными пальцами и лица, от бровей до вдавленного подбородка. Мужчины и женщины в гармонирующих по стилю и цвету одеждах стояли перед каждым столом в очередях, и я был в одной из них.
Клиент передо мной — ослепительная представительница женского пола в крошечном, украшенном бриллиантами саронге и с ровным золотистым загаром — взяла свои документы и исчезла за белым экраном. В результате я стал первым.
— Правильно: Флорин, Флорин… есть, прошу, — сказал обезьяноподобный мужчина отрывистым тоном выпускника Оксфордского университета и одарил меня взглядом блестящих глаз, который сопровождался еще и рядом больших квадратных желтых зубов. — Добро пожаловать домой. Как прошло путешествие?
— Как в сумасшедшем доме накануне Дня всех святых, — сказал я. — Не надоедайте мне рассказами, кто вы и что вы. Я не поверю ни одному слову. Просто скажите мне, что это за место.
— Ноль-ноль, девять-ноль-два, — сказал он, надавив кнопку, и белые стены выпрыгнули с четырех сторон вокруг нас, образовав уютный кубик, внутри которого были только мы с ним.
— Что вы сделали с девушкой? — спросил я, пытаясь держать в поле зрения все четыре стены одновременно.
— Хорошо, Флорин, только не нервничай, дружище. Ты являешься оперативником IDMS, только что возвратившимся из официальной командировки на Локус 992 А4.— Он поджал свои длинные, тонкие обезьяньи губы и нахмурился. — Откровенно говоря, я удивлен, обнаружив синдром амнезиакальной фуги у полевого агента твоего уровня. Как далеко в прошлое простирается потеря памяти?
Я ощупал карман в поисках пистолета Сенатора. Его там не было. Так же, как и двухмиллиметрового игломета. Я обнаружил шариковую авторучку, которая мне, насколько я помню, не принадлежала. Импульсивно я направил ее на обезьяно-человека за столом. Он выглядел ошеломленным, а его рука стала подкрадываться к ряду кнопок на компьютере. Она остановилась, когда я приставил к нему ручку.
— Говори, Хитрец, — сказал я. — Отрепетированную сказку и не вспоминай. Мне нужна девушка, а потом я выхожу, полностью выхожу из игры.
— Успокойся, Флорин, — сказал он ровным голосом. — Ничего нельзя выиграть поспешными действиями, независимо от того, какую ситуацию ты вообразил. Не присядешь ли ты, чтобы мы могли до конца разобраться в этой ситуации?
— Я устал от игры, — сказал я. — Меня провели, одурачили, обманули, разочаровали; я не обижаюсь. Но я хочу, чтобы вернули девушку. Сейчас.
— В этом я не могу помочь тебе, Флорин. Девушки здесь нет.
— На счет три я стреляю. Раз… два… — я сделал паузу, чтобы вдохнуть, но кто-то высосал весь воздух из комнаты и заменил его меловой пылью. Она повисла белой дымкой между мной и обезьяно-человеком. Мои пальцы уронили ручку, колени подогнулись без всякого желания с моей стороны, и я оказался сидящим на краешке стула, как нервничающая кандидатка на должность секретарши; его слова доносились как бы через фильтр с другой стороны стола, находящегося в полумиле, а между нами лежала неисследованная страна.
— Случившееся с вами — это обыкновенный профессиональный трюк, — говорил он мне. — Вы были хорошо проинструктированы обо всех приемах, но, конечно, если центрифуга сильно раскрутится прежде, чем вы заметите, что что-то неправильно, вы можете проскользнуть слишком далеко; поэтому ваш автовозвратчик вернул вас сюда, в штаб-квартиру. Позвольте заверить, что вы находитесь теперь в абсолютной безопасности и в очень короткое время снова овладеете всеми своими способностями…
— Где мисс Реджис, черт тебя побери, Обезьяний кот? — прорычал я, но прозвучало это, как у пьяницы, пытающегося заказать десятый мартини.
— Вы были направлены с заданием наблюдать за экспериментальным аппаратом, действующим на Локуме, — продолжал он спокойно. — Примитивный аппарат, но он создавал определенные незначительные аномалии вероятности для Сети. По-видимому, вы попали в поле действия этого устройства и были выведены из строя. Естественно, вследствие этого возникла довольно неприятная стрессовая система: эго-гештальт-образ; помрачающий сознание опыт, я не сомневаюсь. Я хочу, чтобы вы сейчас сделали усилие и признали, что то, через что вы прошли, было полностью субъективно, не имеет относящейся к реальному миру основы.
— Значит, так? — мне удалось произнести это достаточно хорошо, чтобы прервать его риторику. — Тогда откуда у меня оружие?
— Произведено IDMS, разумеется.
— Ошибаешься, дружище. Это шариковая ручка. Где девушка?
— Нет никакой девушки.
— Ты лжец, заросшая харя. — Я постарался поджать ноги, это мне удалось, и я бросился через стол и ударился в ледяной щит, который разбился на каскады огня, со звоном разлетевшиеся вокруг подобно граду бриллиантов, который засыпал меня все выше и выше; я набрал воздуха, чтобы закричать, и почувствовал запах трубочного табака, состоящего наполовину из апельсиновых корок с медовой добавкой. Я выдохнул дым из носа, моргнул, и воздух очистился; Носатый сидел напротив меня за столом и спокойно улыбался.
— Ну-ну, парнишка, не паникуй, — сказал он успокаивающе. — У тебя незначительное помрачение сознания из-за употребления эфира и ничего более.
Я посмотрел на себя. На мне был свитер с длинными рукавами, вельветовые бриджи, шерстяные чулки и поношенные тапочки, мои ноги были тонкими, мосластыми ногами юного тинэйджера. Я стоял, а он вынул трубку изо рта и, указывая чубуком на меня, сказал:
— Веди себя хорошо, малыш, а не то я сообщу обо всем этом деле твоей мамочке.
Позади него было окно. Я обежал вокруг стола, нырнув под его руку, отдернул жалюзи в сторону и увидел широкие школьные газоны, деревья и пешеходные дорожки под ярким летним солнцем.
— Я прослежу, чтобы тебя выгнали из этого заведения, — завопил Носатый.
— Что вы сделали с ней? — закричал я в ответ и бросился на него, не имея никакого другого желания в жизни, кроме как запустить пальцы в мягкий жир под его подбородком, но он растаял передо мной, и я проложил себе дорогу через похожую на сироп субстанцию, полную маленьких блестящих огоньков, и ввалился в комнату с изогнутыми стенами, покрытыми экранами и мигающим светом, и Седой в облегающей фигуру зеленой форме протянул руку и спросил:
— Теперь все в порядке, капитан?
Я посмотрел мимо него. Круглолицый сидел перед круглым стеклянным экраном, косясь на скачущие зеленые строчки; человек-птица сидел рядом с ним и печатал с таким видом, какой бывает у бакалейщика, подсчитывающего недельные поставки продуктов для семьи из двенадцати человек. Трейт посмотрел через плечо, криво улыбнулся и подмигнул.
— Мы только что прошли через экран щита инверсии, капитан, — произнес Седой. — Вероятно, вы на мгновение потеряли ориентацию; иногда при этом возникает такой побочный эффект…?
— Где мисс Реджис? — сказал я и отбросил его руку, успев заметить необычное кольцо на моем указательном пальце, с рисунком в виде сложной спирали из алмазной крошки. Импульсивно я сжал кулак кольцом наружу и поднес к его лицу.
— Когда-нибудь прежде видел это? — спросил я и удивил сам себя, ведь я его тоже никогда раньше не видел, но мой жест предполагал, что я устроил хитрую ловушку.
Глаза у Седого стали сумасшедшими, и он с силой оттолкнул мою руку.