221 Ньютон дал своим преемникам: Внимательно читая предписание Ньютона, вы можете увидеть, помимо прочего, зародыш другого негативного предписания железного правила, его запрета на что-либо субъективное. Ньютон считает, что гипотезы должны устанавливаться путем их дедукции из явлений, – формулировка, которая предполагает обращение только к объективным законам логики. Таким образом, в нескольких словах Ньютон обобщает и передает потомкам всю негативную сторону железного правила.
По той же причине, по которой современные философы науки считают, что научные рассуждения по сути субъективны, они сомневаются, что Ньютон или любой другой ученый когда-либо успешно выводил гипотезу только из наблюдаемых явлений: ранжирование правдоподобия всегда является частью процесса. Таким образом, формулировка Ньютона служит скорее призывом к объективности, чем точным изложением его метода. Однако, как я заключил в главе 7, попытка сделать научную аргументацию объективной – «стерилизовать» субъективность – может быть весьма эффективной, даже если она не совсем успешна.
222 «Это не меньшая проблема»: Бэкон, Новый Органон, § 66.
222 Обоснование поверхностного объяснения Бэкона: Бэкон знаменит тем, что заметил (не совсем употребляя это емкое выражение), что знание – это сила. Приводя доводы в пользу поверхностного объяснения, он, по-видимому, отстаивает более грубую доктрину о том, что знание ценно лишь постольку, поскольку дает власть. Возможно, именно на это намекал Уильям Харви, который открыл кровообращение и некоторое время был врачом Бэкона, когда сказал, что Бэкон «пишет философию, как лорд-канцлер».
223 «Придерживаюсь своего мнения»: Из предисловия к книге Бойля Some Specimens of an Attempt to Make Chymical Experiments Useful, 355. Предисловие, скорее всего, было написано около 1660 года.
223 Современные историки сомневаются: Боас, Robert Boyle and Seventeenth-Century Chemistry, 26–28.
224 Он не нуждался в указаниях: мы знаем, что Ньютон читал Бойля, но, насколько нам известно, он никогда не читал Бэкона. Возможно, он также не читал самую ньютоновскую работу Галилея «Две новые науки» (Уэстфолл, Never at Rest, 89; Коэн «A Guide to Newton’s Principia», в переводе «Принципов» Коэна и Уитмена, 146).
231 «Следует отдать должное»: Аристотель, О возникновении животных, III.10, 760b29–30, перевод Артура Платта, Полное собрание сочинений Аристотеля.
232 Это создает увлекательную историю: читателям, желающим узнать больше о причинах научной революции, понравится книга «Rise of Modern Science Explained» Флориса Коэна или «Invention of Science» Дэвида Вуттона. Коэн и Вуттон, как и я, задаются вопросом: «Что именно позволило науке XVII и XVIII веков добиться прогресса, которого не могли достичь предыдущие системы знаний?» (Слова Вуттона, стр. 4); в отличие от меня, они представляют свои ответы в форме историй происхождения современной науки, в которых обсуждается роль широкого спектра исторических факторов. В качестве аргумента в пользу того, что научная революция произошла случайно, прочтите провокационную книгу Дж. Д. Траута «Wondrous Truths».
234 «Их объяснение явлений»: Аристотель, О небе, III.7, 306а, перевод Дж. Л. Стокса, Полное собрание сочинений Аристотеля.
236 Августин, Авиценна, Аверроэс и Аквинский: Августин был римским теологом и философом IV века; Авиценна (980–1071) и Аверроэс (1126–1198) были исламскими философами, работавшими в Персии и Испании соответственно; Аквинский (1225–1274) был итальянским теологом, философом и монахом.
238 Шлюзы неверности: в анонимно опубликованном Candid Examination of Theism, с. 51–52.
238 Возможно, треть американских ученых верят в Бога: эта статистика взята из опроса Pew Research Center for the People & the Press, проведенного в 2009 году (https://www.pewforum.org/2009/11/05/scientists-and-belief/). Согласно тому же опросу, около 40 % ученых заявляют, что не верят в Бога или высшую силу. Эти цифры, по-видимому, не сильно изменились за 100 лет.
238 «Непересекающаяся магистерия»: Гулд пишет об этом понятии в «Rocks of Ages».
238 «Замолчи и посчитай»: по довольно противоречивому труду вдумчивого физика Дэвида Мермина, «What Is Wrong with This Pillow?», 9.
239 «Я никого не знаю»: Вайнберг, Dreams of a Final Theory, 168–9. Действительно ли философия так бесполезна для науки? На самом деле, ей есть что предложить ученым, размышляющим о значении квантовой механики, как это иногда делает сам Вайнберг (https://www.nybooks.com/articles/2017/01/19/trouble-with-quantummechanics/). Но, как я уже говорил в начале этой главы, нет никаких сомнений в том, что философские рассуждения оказались гораздо менее полезными в эмпирическом исследовании, чем когда-то предполагали натурфилософы, такие как Аристотель. Причина, прежде всего, в тихонической природе нашего мира, который предлагает ключи к разгадке, которые должны быть получены не путем глубоких размышлений, а путем безграничного наблюдения.
243 «Он смотрел на всю вселенную»: Кейнс, «Newton, the Man», 29.
246 Классификация птиц: Схемы на рисунках 10.4 и 10.5 основаны на схемах, приведенных в книге Вигорса «Observations on the Natural Affinities», 468, 509.
247 Группа разделяла «сходство»: Помимо сходства, согласно Маклею, группы были связаны «аналогиями», существующими между группами, занимающими одинаковое положение относительно центра на разных окружностях.
247 Новых таксонов с соответствующим родством: Тут я не могу не упомянуть попытки Аристотеля использовать правило четырех элементов для предсказания существования пока еще ненаблюдаемых существ. Он рассуждает о том, что три широких класса животных соответствуют трем из четырех элементов: «Растения могут быть отнесены к суше [то есть к земле], водные животные – к воде, наземные животные – к воздуху». Таким образом, должен существовать четвертый класс животных, который соответствует четвертой стихии – огню. Почему их нигде не найти? В приступе изысканного биологического безумия Аристотель предполагает, что они живут на Луне. («О возникновении животных», III.11, 761b, перевод Артура Платта, Полное собрание сочинений Аристотеля.)
248 У жизни есть грандиозный замысел: вложенная квинарианская структура не является истинным фракталом, потому что вложение не продолжается вечно, а скорее достигает дна на уровне видов – хотя Маклей был близок к тому, чтобы представить континуум видов, в котором возможно бесконечное вложение, написав: «Если бы мы знали все особенности видов творения, их число было бы бесконечным, или, другими словами….они переходили бы друг в друга посредством бесконечно малых различий» (Illustrations of the Annulosa of South Africa, 8).
248 «Мне показалось, что природа разделилась»: Маклей, Horae Entomologicae, 170.
249 Один из таких последователей: Занятия Дарвина квинарианством описаны в книге Дова Осповата Development of Darwin’s Theory, с. 101–13.
251 «Изучать природу такой, какая она есть»: Стрикленд, «On the True Method of Discovering the Natural System in Zoology and Botany», 192.
252 «Я узнал это при изучении материальных вещей»: Томпсон, On Growth and Form, 326.
253 «Это объясняется одним-единственным интегральным преобразованием»: Томпсон, On Growth and Form, 300.
254 «Всеобъемлющий “закон роста”»: Томпсон, On Growth and Form, 275.
258 Его большое уважение к красоте и форме: расхваливая важность красоты, нарушил ли Томпсон железное правило? Подобно многим наиболее творческим научным мыслителям, он довел ее почти до предела, но затем смягчился и последовал предписаниям правила. Необходимо проводить различие между признанием ученым роли красоты в генерировании своих идей, с одной стороны, и использованием соображений красоты для аргументации своих идей – с другой. Риторика Томпсона близка к последнему, что противоречило бы железному правилу, но внимательное изучение его аргументации показывает, что красота основывается главным образом на способности определенных гипотез объяснять определенные наблюдения – таким образом, «закон роста» «доказывается» его способностью объяснять простые геометрические соотношения, которые сохраняются между планами тела. Томпсон, конечно, надеется, что читатель увидит эстетическую привлекательность его идей – в этом нет сомнений! – но, как и каждый ученый, работающий под властью железного правила, он знает, что должен показывать, а не рассказывать.
258 «Важнее обладать красотой»: в эссе Дирака 1963 года «Evolution of the Physicist’s Picture of Nature», стр. 47. Дирак использовал работу Шрёдингера, получившую Нобелевскую премию по квантовой механике, в качестве примера своего наставления; с таким же успехом он мог бы привести и свою собственную.
258 «Единственные теории физики, которые мы готовы принять»: эта знаменитая формулировка появляется в не менее знаменитой статье Вигнера «The Unreasonable Effectiveness of Mathematics in the Natural Sciences». Мне не удалось найти независимый источник, где приводились бы слова, которые Вигнер приписывает Эйнштейну; возможно, он имел в виду их только как перефразирование хорошо известного отношения Эйнштейна к эстетическим достоинствам теории.
259 Вам не нужно далеко ходить, чтобы найти похожие высказывания: Чандрасекар, «Truth and Beauty»; Дойч, «Beginning of Infinity», Глава 14; Вильчек, «Beautiful Question». Сабина Хоссенфельдер высказывает интересную точку зрения в произведении «Lost in Math».
259 Две новые частицы xi: Обратите внимание на дополнительную звездочку, которая отличает эти частицы xi от частиц в октете, изображенном на рис. 10.11. Разница заключается в спинах частиц: xi со звездочками имеют спин 3/2, тогда как xi без звездочек имеют спин 1/2.