Внимательно осмотревшись, Джубал выбрал жертву — пухлого низенького субъекта, выделявшегося пирамидальной копной золотисто-каштановых кудрей. Его торжественный «чотц» отличался сложностью структуры — последовательности протяжных аккордов с плавающими задержаниями перемежались короткими всплесками настойчивых стаккато и тревожных трелей. Джубал спросил: «Насколько я понимаю, вы — главный управляющий?»
«Директор Клиффетц, к вашим услугам».
«Да, Арфентейль мне о вас говорил. Он хотел бы знать, сколько ковров вы хотели бы получить в следующей партии».
Клиффетц поднял брови, его водянистые голубые глаза выпучились: «Еще ковры? Я не в состоянии продать даже тот, что на выставке — узнав цену, покупатели меняются в лице и выбегают на улицу! Не прошло и десяти дней с тех пор, как я жаловался на это лично деловару Арфентейлю. Разве он не поставил вас в известность?»
«Он надеялся, что с тех пор ситуация могла измениться к лучшему. Кроме того, он уполномочил меня предложить вам скидку. Где-то здесь у меня был прейскурант…» Вынимая из кармана несколько бумаг, Джубал как бы невзначай наткнулся на фотографию: «А, вот и наш общий знакомый!» Он показал портрет Клиффетцу: «Или он уже сбрил усы, когда к вам заходил?»
Директор Клиффетц не интересовался фотографиями: «Нет, усов он не сбривал. Что касается нового прейскуранта…»
«Кажется, я оставил его в отеле. Если хотите, можете сами спросить Арфентейля. У вас, конечно, есть его здешний адрес?»
«Нет. Он о себе не распространяется, да и «чотц» у него чересчур самодовольный. По-моему, желания деловара Арфентейля превосходят его возможности».
«Неужели? Любопытное наблюдение. Знаете ли, мне это тоже приходило в голову».
Иронически приглашающим жестом директор Клиффетц указал Джубалу на внушительное здание на противоположной стороне бульвара: «Только очень состоятельные люди позволяют себе интересоваться услугами компании «Интерсоль». Но повадки деловара Арфентейля заставляют предположить, что он скорее выскочка, нежели богач».
Джубал доверительно наклонился к собеседнику: «Для тех, кто его хорошо знает, не секрет, что деловар Арфентейль происходит из семьи, попавшей в стеснительное финансовое положение. В детстве он привык к легкой, роскошной жизни, а теперь его притязания часто неосуществимы».
Клиффетц кивнул: «Как видите, я не ошибся. Мне приходится иметь дело с самыми разными людьми, я научился разбираться в характерах».
«Вашему опыту можно только позавидовать. Сколько Арфентейль хотел за свой ковер?»
«Четыреста СЕРСов. Подумать только! Замечательный изефлиновый ковер стоит в десять раз меньше. Кому какое дело до того, что ковры Арфентейля сотканы вручную? Каждую нить, видите ли, подолгу выбирают. Нити разных цветов — из четырех природных материалов. Ковер, понимаете ли, освящен заклинаниями шамана. Ну и что? Нога человека, ступающего на ковер, всего этого не знает и знать не хочет. Разве краски ярче от того, что они естественны? Наоборот! Смотрите, как весело переливается изефлин — прямо-таки светится изнутри! А на ковре ручной работы — мрачные лиловые символы на черном фоне».
«Кому что нравится, — пожал плечами Джубал. — Арфентейль ничего не говорил о своих планах?»
«Со мной он не откровенничал — хотя почему-то включил чотц «Друзья навеки», как только меня увидел».
«У него трудный характер, — согласился Джубал. — Я мог бы кое-что посоветовать, но только между нами. Не говорите Арфентейлю, откуда у вас эти сведения. В принципе лучше всего было бы, если бы он вообще не знал о нашем разговоре. Вы понимаете, что я имею в виду».
«Конечно».
«Тогда… Но прежде всего я должен знать, когда вы с ним увидитесь снова».
Директор Клиффетц задумчиво надул щеки: «Он не сказал ничего определенного. По сути дела, у меня возникло впечатление, что он потерял интерес к торговле коврами. Во время нашей первой встречи Арфентейль был полон энтузиазма, а теперь… не то чтобы он безразличен, но ведет себя так, будто его мысли заняты чем-то другим — по всей видимости, дорогими игрушками компании «Интерсоль». Так в чем же заключается ваш драгоценный совет?»
«Мне достоверно известно, что если вы попросите на двадцать процентов больше комиссионных, он уступит. Неохотно, само собой, но уступит — достаточно проявить твердость».
Клиффетц уныло кивнул: «Все это прекрасно и замечательно, но о каких комиссионных может идти речь, если я не могу сбыть товар? Цены должны быть конкурентоспособны. Если Арфентейль оценит свои ковры в сорок-пятьдесят СЕРСов, может быть, мне удастся сбыть один или два».
«Мне его причуды так же непонятны, как и вам. Он вообще ничего не говорил о том, что он собирается делать в ближайшее время?»
«Нет. Даже когда я спросил его, как ему понравился Эйзельбар, он ответил презрительным молчанием».
«Узнаю Арфентейля! Поверьте, мне было очень приятно с вами побеседовать. Прошу вас, однако, не упоминайте при нем о нашем разговоре, а то мне самому не видать комиссионных, как своих ушей!»
«Я все прекрасно понимаю».
«Тогда всего хорошего. Пожалуй, пойду загляну в контору «Интерсоля» — посмотрим, какими такими игрушками забавляется нынче деловар Арфентейль!»
Джубал вышел на бульвар, раскаленный желтым сиянием. Тротуар отбрасывал иссиня-черную полосу тени на песке под сваями — полотнища плесени переползали с места на место, поглощая нитевидные ростки мирофодов, служившие им основным источником пропитания. По колеблющимся полотнищам неторопливо сновали паразиты поменьше, перегрызавшие мохнатые ворсинки окаймлявшей плесень бахромы псевдоподий, сверлившие точечные отверстия в блестящей эпидерме и укоренявшиеся в них тонкими сосущими щупальцами. Джубал задержался на минуту, поражаясь разнообразию окраски плесени — бледно-зеленой с черной каймой, багрово-фиолетовой в белую крапинку, серой в оранжево-красную полоску. Подобрав у обочины окатыш насыпной гальки, Джубал бросил его вниз, на песок. Ближайшие особи метнулись к источнику сотрясения с неожиданной прытью, сомкнувшись плотным волнующимся кольцом. Некоторое время окатыш покачивался и даже перевернулся, но плесень не обнаружила в нем ничего привлекательного или полезного — полотнища расползлись в стороны.
Полуденный жар, ничем не напоминавший свежесть безоблачного дня на Маске, начинал подавлять Джубала. Безжалостный свет обжигал кожу, наполнял легкие душным сухим воздухом, слепил глаза — на лбу выступили крупные капли пота, шея тоже взмокла. Перейдя через улицу, Джубал быстро миновал декоративные насаждения черных кактусов и с облегчением остановился под сенью молочно-зеленого купола конторы «Интерсоля».
Сразу чувствовалось, что он оказался в обстановке, привычной для сильных мира сего. Роскошная мебель, обитая желтым плюшем, отражалась в прозрачном черном стекле пола, мерцавшего созвездиями ночного неба древней Земли. На широком низком столе выстроились десятка полтора моделей космических яхт, настенные видеопанели светились изображениями знаменитых городов Ойкумены. За столом сидел торговый посредник, перелистывавший рекламный каталог в замшевой обложке.
Посредник поднялся на ноги — еще не пожилой человек в респектабельном каштановом парике, горчично-охряном сюртуке с широкими фалдами и каштановых брюках. Его тихо мурлыкающее музыкальное сопровождение не отличалось обычной для эйзелей эгоистичной настойчивостью.
«Что прикажете, деловар?»
«Один хороший знакомый порекомендовал мне заглянуть к вам, а я как раз проезжал мимо».
«Рад слышать», — судя по манере посредника, радость его носила скорее формальный, нежели искренний характер. Многолетний опыт позволил ему мгновенно оценить состояние кошелька Джубала, и он не видел причины для радушных излияний: «Что именно вас интересует?»
«Может быть, вы познакомите меня с ассортиментом предлагаемой продукции?»
«Выставленные модели отражают этот ассортимент, хотя, конечно, мы всегда готовы выполнить специальный заказ. Вот яхта высшего класса, «Странник Магеллановых облаков». Носовая прогулочная палуба и кормовой бар с обзорным иллюминатором отделаны панелями из фотохромаста. Каюты на шестнадцать пассажиров, не считая помещений для шести членов экипажа. Двигатели: четыре динамо Фюрно, два субпространственных интертвиста фирмы «Трассекс», каждый с независимой системой коррекции, шесть посадочных гравитационных репульсоров Меунга. Интерьеры известных мастеров, декор безупречного качества. В комплект приборов управления входит пара взаимно контролирующих трансгалактических навигационных процессоров с предварительно запрограммированными координатами всех — я подчеркиваю, всех! — известных миров Ойкумены. Триста двадцать семь тысяч СЕРСов».
«Впечатляющие характеристики, — одобрил Джубал. — Боюсь, однако, что «Странник» мне не по карману».
Посредник, не ожидавший ничего другого, коротко кивнул: «Если можно так выразиться, на другом конце спектра — компактная модель «Телефлюкс» с кабиной на шесть пассажиров, рубкой навигатора и кухней стюарда. Отделка и декор из качественных материалов, технические характеристики тоже на уровне самых высоких стандартов. Цена — восемнадцать тысяч пятьсот СЕРСов. Между прочим, нам предложили перепродать «Межпланетного скакуна» класса «Девонт-кадет», всего за девять тысяч восемьсот».
Джубал притворился, что подсчитывает в уме сбережения: «Конечно, мои возможности не сравнить с ресурсами моего друга Арфентейля… Насколько я помню, он интересовался «Странником»?»
«Все интересуются «Странником». Не все могут его себе позволить. Коллега деловара Арфентейля, тем не менее, склонялся к покупке «Стрельца» — вот, посмотрите. Роскошная модель на двенадцать пассажиров, обслуживается экипажем из четырех человек».
«С кем приходил Арфентейль? С кем-нибудь из наших общих знакомых?»
«Не могу называть имен, но он, несомненно, крупный коммерсант». Посредник поинтересовался у Джубала несколько более дружелюбным тоном: «Каковы намерения деловара Арфентейля? Он подумывал о покупке «Хозяина космоса» в конторе «Бендль», но, уверяю вас, тем самым он допустил бы серьезный промах. Интерьеры и наружная отделка кораблей Бендля не идут ни в какое сравнение с нашими. Кроме того, давно известно, что их репульсоры марки «Вызов» часто отказывают. В конце концов, «Вызов» — всего лишь второсортное подражание оригинальной конструкции Меунга».