- Ну, как вы? Очнулись? Доля обезболивающего достаточная?
Так вот почему она не ощущала дискомфорта!
- Спасибо, да. Скажите, - Эллина искоса следила за действиями мага, смешивавшего в колбе какую-то микстуру, - а кто меня сюда поместил?
- Тот же, кто и выкопал, - пожал плечами мэтр Олиох.
- То есть? - переспросила гоэта.
- Господин Брагоньер. Судя по состоянию его ладоней, откапывал вручную. Поздравляю!
- С чем? - Эллина решительно ничего не понимала. Покорно проглотила ложку горького лекарства и попросила успокоительного.
- Конечно, с избавлением от кошмара! Вас ведь заживо похоронили.
Гоэта кивнула. На глазах навернулись слёзы. Показалось, будто она снова задыхается.
Маг нахмурился и поспешил привести нервы пациентки в порядок. Уходя, напомнил, что той нельзя ни сидеть, ни вставать. И переворачиваться тоже желательно с чужой помощью.
- А можно подушки взбить, чтобы я окно видела? - робко попросила гоэта.
Мэтр Олиох кивнул, устроил Эллину так, чтобы та не скучала, и обещал через полчаса занести успокоительное.
Гоэта задремала. Разбудило её прикосновение: кто-то поправил одеяло. Открыв глаза, она увидела сидевшего на постели Брагоньера. У него были перевязаны голова и плечо.
- Добрый день, госпожа Тэр, - приветливо поздоровался соэр. - Как вы себя чувствуете?
- Спасибо, вашими стараниями. Вам досталось из-за меня...
- Пустое! - отмахнулся Брагоньер.
- Но вы же тратите на меня свои деньги...
- Вас лечат за государственный счёт.
Эллина виновато кивнула, понимая, что говорит глупости. Вместо того чтобы поблагодарить, зачем-то помянула деньги.
Взгляд упал на лежавшую поверх одеяла ладонь соэра - её испещряла сеть глубоких царапин, кое-где розовела новая кожа.
- Так вы действительно! Мне сказали, вы откопали меня...
Вместо ответа Брагоньер показал вторую руку с перебинтованной кистью.
- Зачем? - гоэта попыталась заглянуть ему в глаза. - Зачем вы рисковали жизнью?
Соэр промолчал и перебрался чуть ближе.
- Убийца, он украл ваш перстень...
- Не беспокойтесь, уже нашли. И преступника поймали. Живого. Господин Хаатер был слишком самонадеян, полагая, будто по книгам выучился магии. Но ваш накопитель он разрядил полностью.
- А как его схватили?
Эллина чувствовала, Брагоньеру хочется рассказать об этом, поэтому изобразила искренний интерес к делам Следственного управления. На самом деле ей хватало знания, что Хаатер уже никого больше не убьёт.
Соэр оживился, придвинул к кровати стул и поделился подробностями охоты. Заполучив перстень и накопитель Эллины, Хаатер попытался перенестись на большое расстояние. Увы, что-то в расчётах пошло не так, и заклинание сработало всего на пару миль.
Поняв, что волшебные книги подвели, преступник попытался заполучить место в дорожной повозке, но судебные маги уже взяли след.
Хаатера поймали на следующий же день, у крупного тракта. В отчаянье тот сначала пытался бежать, а потом пустил в ход актёрские навыки. Сверкая перстнем инквизитора, преступник пытался убедить, будто он здесь по служебной надобности. Если бы в отряде не было судебных магов, то ему могли бы поверить: гнев разыгрывал натурально, грозился всех разжаловать и упечь в тюрьму. Увы, Хаатер не покинул пределов Сатийской области, а тут каждый знал о случившемся на кладбище. Преступника связали и доставили в места не столь отдалённые.
В палате на несколько минут воцарилось молчание. Эллина не знала, как задать щекотливый вопрос, а соэр внимательно изучал гоэту, будто стремился убедиться, что вся на месте.
- Господин Хаатер, он...Он говорил... Что ловил вас на меня.
- И успешно. Рыба наживку проглотила.
Гоэта, смутившись, отвернулась. В голове не укладывалось то, что она сейчас услышала. Тогда, на кладбище, Эллина не восприняла слова о любви Брагоньера всерьёз, да и теперь отказывалась верить. Нечем, решительно нечем ему в ней прельститься. В качестве любовниц дворяне выбирают хорошеньких, молодых, обаятельных, а не таких, как Эллина. На одну ночь она сошла, но больше?
Нет, конечно, это бред! Брагоньер просто хорошо воспитанный человек, заступился за даму, как велит кодекс чести. Соэр спас бы любую жертву того изверга, потому что благороден.
Успокоившись, гоэта обернулась, хотела расспросить о дате суда, но Брагоньер опередил её, задав выбивший почву из-под ног вопрос:
- Госпожа Тэр, можно вас поцеловать?
Гоэта кивнула. Она недоумевала, зачем спрашивать разрешения. Он - баронет, она - никто, смесь третьего и второго сословия. Мнением таких не интересуются.
Брагоньер склонился над Эллиной, нахмурился, заметив ранку на губе, и поцеловал. Гоэта ожидала чего-то целомудренного, но вышло иначе. Вернее, сначала всё было, как положено, но потом соэр обнял её и позволил себе нечто не вязавшееся с его образом. Опешившая Эллина не сопротивлялась, гадая, как следует реагировать на странности поведения Брагоньера. На подкорке сознания даже мелькнула мысль: не сошёл ли он с ума?
- Так, это что такое, господин Брагоньер? Кто разрешил вам вставать?
Соэр недовольно оторвался от губ гоэты, выпрямился и гневно глянул на замершего у кровати с флаконом успокоительного мэтра Олиоха:
- Я не намерен по вашей милости изображать немощного. И разрешение мне ничьё не требуется.
- Больной нужен покой, - мага не смутили взгляды и тон Брагоньера. - Попрошу вас вернуться к себе, иначе, во избежание эксцессов, выпишу лошадиную дозу снотворного.
- И как же, позвольте полюбопытствовать, вы заставите меня её выпить? - соэр скрестил руки на груди и в упор смотрел на мэтра Олиоха. - Не много ли вы на себя берёте?
- Ваше здоровье - это ваше дело, господин Брагоньер, - сдался маг, - но за здоровье госпожи Тэр отвечаю я.
- Выздоравливайте, Эллина, - Брагоньер обернулся к гоэте и поцеловал руку. - Не буду отнимать ваши силы.
- И, - усмехнулся он, - приворот - дело подсудное. На этот раз прощаю, не приобщу к деталям расследования, но в следующий поблажек не ждите. Денежным штрафом не отделаетесь. Ваше разрешение на работу восстановят в кратчайшие сроки.
- Спасибо за спасённую жизнь! - пробормотала Эллина. Это разрешение - такая мелочь, как и теоретический тюремный срок. Лучше арестантская роба, чем земля и черви. - Я перед вами в вечном долгу.
Брагоньер покачал головой:
- Вы мне ничем не обязаны. Абсолютно ничем.
Глава 12. Дела сердечные.
Матео Хаатер сплюнул сгусток крови. Он висел вниз головой на "троне" - так называли позорный столб в форме стула, частенько использовавшийся в качестве "лёгкой" пытки. Ноги преступника фиксировали деревянные блоки.
Хаатер провёл в таком положении не один час, пока длился допрос. Всё это время его обливали ледяной водой и били плетью.
Палач равнодушно поправил передник и направился к столу, на котором лежали железные прутья.
Очаг уже разгорелся, готовый раскалить металл добела.
- Подождите, - остановил его Брагоньер, - может, обвиняемый желает признаться?
Соэр сидел на привычном месте следователя и вёл протокол допроса. Внешне спокойный, он получал удовольствие от каждой гримасы боли на лице Хаатера. Тот мужественно держался, отказываясь давать показания. Вот и сейчас нашёл в себе силы поднять голову и злобно глянуть на Брагоньера.
- Жаль, вы не умерли, - пробормотал Хаатер.
- Не мог себе позволить, не вернув вам долг, - соэр встал и вплотную подошёл к обвиняемому. - Дыба ждёт. Отпираться бесполезно - превратитесь в груду мяса.
- Запрещено законом, - возразил Хаатер.
- Для вас закон - это я, - в воздухе свистнула плеть, до крови рассекая плоть. Обвиняемый дёрнулся. - А инквизитору и подавно разрешено всё - ваша мечта, господин Хаатер. Вы ведь мнили себя наместником Сораты, вершили правосудие... Но правосудие, господин Хаатер, - моя прерогатива.
- Мстите за бабёнку, - хрипло рассмеялся Хаатер и тут же задохнулся от боли. На этот раз из его горла вырвался стон.
Брагоньер приподнял рукоятью плети подбородок обвиняемого, заставив смотреть себе в глаза.
- Ты пожалеешь, - шёпотом пообещал он. - Но до казни доживёшь. И эта женщина придёт посмотреть на твой танец с верёвкой.
- Я дворянин, - напомнил Хаатер.
- Это решается. Особенно в твоём случае.
- Подготовьте обвиняемого к дыбе, - приказал Брагоньер. - С калёным железом познакомите чуть позже.
Отбросив плеть, соэр вернулся на место. Сделал пару записей в протоколе, пока палач освобождал Хаатера и тащил к дыбе.
Помощник экзекутора живо связал руки обвиняемого за спиной, перебросив свободный конец верёвки через кольцо лебёдки.
Брагоньер велел прикрепить к ногам Хаатера свинцовые гири. Снял сюртук, расправил его и повесил на спинку стула. Закатав рукава, соэр размял пальцы и подошёл к дыбе. Хаатер хотел плюнуть ему под ноги, но во рту пересохло. Брагоньер усмехнулся и ударил обвиняемого кулаком по лицу.
Палач присвистнул и с уважением глянул на следователя. Сразу видно, инквизитор с намётанной рукой: чуть челюсть не свернул.
- Будете и дальше отпираться, господин Хаатер? - Брагоньер дёрнул за верёвку, закрепил её на барабане и флегматично начал крутить лебёдку.
- Да, я убил их всех! - прохрипел обвиняемый.
Соэр сделал вид, будто не расслышал. Не так просто и быстро.
- Чего вам ещё? - выплюнул Хаатер.
- Чистосердечное признание. Палач, щипцы! А после усадите его в "кресло".
Хаатер невольно обратил взгляд на утыканный шипами предмет мебели. Знакомство с ним означало медленную, мучительную смерть. А себя Хаатер любил. Да и умереть хотелось красиво, как и подобает мученику за веру. Он уже заготовил речь, обличающую пороки и призывавшую гнев богов на головы палачей, но с вывернутыми суставами, истекающим кровью, произнести её будет невозможно. Слова звучат иначе, когда язык еле ворочается, а сознание перемежается.
Лебёдка вновь заскрипела, до предела растянув тело Хаатера.